Поиск по творчеству и критике
Cлово "RUSSIAN"

Часть текста: января 1946 года [1340] . Выступить с такой инициативой Баура, помимо искреннего его восхищения пастернаковской лирикой и осознания ее в контексте современной европейской культуры, заставили резко выросший в годы войны интерес на Западе к советской литературе и надежды на новое политическое благоустройство мира и конструктивную роль в нем Советского Союза, которые лелеяла либеральная западная общественность в первые послевоенные месяцы. В тот момент Пастернак являлся первым и единственным кандидатом из Советского Союза на получение премии. Вслед за тем был предложен и другой кандидат — М. А. Шолохов [1341] . О выдвижении Шолохова (в отличие от пастернаковского) было сообщено агентством ТАСС, ликующая заметка которого появилась в «Литературной газете» 19 октября. Представленные в 1947 году в Комитет заключения эксперта по русским делам А. Карлгрена по каждому из этих двух кандидатов содержали серьезные оговорки, и ни тот ни другой кандидаты не получили тогда необходимой поддержки, продолжая, однако, вплоть до 1950 года фигурировать каждый год в списке номинантов [1342] . Можно понять, почему после 1950 года советские кандидаты выпали из обсуждения: крайнее обострение международной обстановки, воцарение враждебной атмосферы в ходе эскалации «холодной войны», взятый советским руководством курс на изоляцию от Запада при возобновлении массового террора в стране и общем ужесточениии внутренней жизни исключали возобновление рассмотрения советских...

2. Н. А. Богомолов. Библиография

Входимость: 16. Размер: 96кб.

Часть текста: преамбула к комм.]. С. 509–522. Луч солнца русской поэзии // Книжное обозрение. 1977. 4 февраля. Бесценная коллекция [рец. на кн.: Библиотека русской поэзии И. Н. Розанова: Библиографическое описание. М., 1975] // Москва. 1977. № 12. -С. 213–215. 1978 Библиография поэта [рец. на кн.: Библиография Валерия Брюсова / Сост. Э. С. Даниелян. Ереван, 1977] // Вопросы литературы. 1978. № 3. — С. 243–248. Сквозь призму сатиры [Рец. на кн.: Л. А. Спиридонова (Евстигнеева). Русская сатирическая литература начала XX века. М., 1977] // Вопросы литературы. 1978. № 6. — С. 281–285. 1979 Чему нас учат книги [рец. на кн.: Е. Г. Киселева. Московские друзья книги. М., 1978] // Москва. 1979. № 2. — С. 217–218. Анчаров М. Л.; Бахнов В. Е.; Божидар; Большаков К. А.; Варшавский И. И.; Венский Е.; Высший литературно-художественный институт; Гессен С. Я.; «Гилея»; Дом искусств; Дом литераторов; Иванов А. А.; Казанский Б. В.; Карпов П. И.; Кнорринг И. Н.; Красный; «Литературное обозрение»; Маслов Г. В.; Онегин А. Ф.; Пикуль B. C. [подп.: Н. Алексеев]; Поволяев В. Д. [подп.: Н. Алексеев]; Анашенков Б. А. [без подписи] // Краткая литературная энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия, 1979. Т. 9. Чивилихин В. А. // Большая советская энциклопедия. М.: Сов. энциклопедия,...

Входимость: 7. Размер: 40кб.

Часть текста: не более 22 лет». Через три года в том же ж-ле и в том же отделе появилась заметка «Русская поэзия» (Russian Poetry // The New Monthly Magazine and Literary Journal. 1824. Vol. 12. P. 545–546), целиком посвященная П. и восходящая к статье Е. А. Энгельгардта в нем. период. изд. «Literatur-Blatt» (1824. 13. Aug. № 65. S. 259–260; см. далее с. 277), возможно, через ее фр. пер. в ж-ле «Le Globe» (1824. № 1. 15 Sept. P. 3; см. далее, с. 291). П. был представлен англ. читателям как «литературный феномен, одаренный природою всеми качествами превосходного поэта». В заметке говорилось, что «свой творческий путь (his career) он начал так, как многие свой были бы счастливы завершить», но при этом обращалось внимание и на обратную сторону этого раннего успеха, состоявшую в том, что ст-ние «“Воспоминание о Царском Селе” (так в ж-ле! — В. Р. ) получило, может быть, слишком громкое и общее одобрение» и «с тех пор юноша помышлял только о лаврах (the Muses’ wreath), пренебрегая более серьезными занятиями, столь необходимыми поэту». О произв. П. сообщалось, что «тем не менее» он написал «ряд прелестных небольших стихотворений» и три поэмы: «Руслан и Людмила», «Кавказский пленник» и «Бахчисарайский фонтан», к-рые...

Входимость: 7. Размер: 63кб.

Часть текста: Ю. Н.: Пушкин. Тютчев. Опыт имманентных рассмотрений "Евгений Онегин": Интерпретация, поэтика, традиция «Евгений Онегин»: Интерпретация, поэтика, традиция [35] Движение пушкинского романа в стихах сквозь русскую, а теперь уже и мировую культуру совершается в широком спектре интерпретаций. Они ведут к обретению, приращению, сдвигам и утратам его смысла. Эти разноречивые последствия объясняются тем, что поэтические тексты, подобные «Евгению Онегину», не столько содержат заданный смысл, сколько неизменно генерируют его, являясь своего рода равноправным партнером в диалоге с читателем. Интерпретация, вообще говоря, – это извлечение информации из некоммуникабельных систем, и, следовательно, по определению, неизбежное восполнение текста новыми смыслами. На этом основании возникают поспешные утверждения, что вместо «Онегина» читатели со временем получают усредненный по смыслу метатекст, из-за чего, по мнению П. Вайля и А. Гениса, «прочесть „Евгения Онегина“ в наше время невозможно».[36] Мы полагаем, однако, что можно избежать превращения классического текста в культурное клише, периодически погружая его в пространство неопределенности, гипотез и модальностей. Имея в виду это обстоятельство, мы намерены представить здесь обозрение различных типов интерпретации «Онегина». Оно не претендует на исчерпывающую полноту, будучи принципиально выборочным, тем более что итоговые обзоры по поводу пушкинского романа появились в сравнительно недавнее время. Нас привлекают прежде всего три-четыре последних десятилетия, но хотелось бы бросить беглый взгляд на...

5. Шмид В.: Проза как поэзия. Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард. "Пиковая дама" как метатекстуальная новелла

Входимость: 7. Размер: 116кб.

Часть текста: НОВЕЛЛА [205] Жанры правят миром. Не бытие определяет наше сознание, а жанры этого бытия. В. Н. Турбин [206] Фантастика и психология «Пиковая дама» — это вызов интерпретаторам. Мало найдется произведений в русской литературе, которые окружала бы такая масса разных истолкований со столь разными подходами. [207] Герменевтическая привлекательность этой новеллы, кроме прочего, основана на том, что тут сопрягаются две друг друга исключающие мотивировочные системы. С одной стороны, действие мотивируется реалистически, психологией героя, а с другой стороны, в ход событий вмешивается сверхъестественная сила. Все главные мотивы объяснимы двумя разными способами, почти каждая деталь оправдывается двояким способом — и реалистическим, и фантастическим. [208] Действуют и постоянная оппозиция модальных признаков, и равновесие противоборствующих мотивировок. Так, например, ночное появление мертвой графини, эпизод, наиболее спорный для толкователей, имеет столько же признаков галлюцинации Германна, сколько и признаков сверхъестественного явления. Ни реалистическая, ни фантастическая мотивировки сами по себе не могут оправдать действие удовлетворительно: после каждой попытки объяснения происходящего с точки зрения лишь одной из двух мотивировок остаются непонятные моменты. В частности, распространенные психологические и фрейдистские прочтения, жертвующие неразрешимым онтологическим...

Входимость: 5. Размер: 43кб.

Часть текста: китайского и маньчжурского языков, вслед за которыми идут переводы с русского: одного стихотворения Б. Федорова ("The Glory of the Cossacks") и двух Пушкина - "Черной шали" (с. 27--28) и "Песни" из "Цыган" (с. 29). Далее следуют переводы украинской думы ("From the Mai о-Russian"), двух баллад Мицкевича ("Ренегат" и "Три Будрыса"), отрывки из финской "Калевалы", затем переводы с англо-саксонского, древнескандинавского, немецкого, датского, шведского, древнеирландского и других кельтских диалектов древней Британии, древне- и новогреческого, провансальского, испанского, португальского и французского. Заключает эту антологию перевод песни с цыганского языка. В творчестве Борро эта книга занимает важное место, так как она - результат его давних поэтических исканий и в то же время служит свидетельством его незаурядных лингвистических способностей. Многие из помещенных в ней текстов, вероятно, возникли еще до его приезда в Петербург и являются итогом его прежних переводческих трудов; в то же время это не столько "голоса народов" в песнях, воссоздающих типические черты сложивших эти песни национальностей, сколько своеобразный поэтический дневник самого Борро, отразивший все основные этапы его ранних реально-житейских и литературных скитаний по отдаленнейшим уголкам древнего и нового мира. Месту своего выхода в свет книга обязана присутствием в ней ряда переводов с русского, польского, финского, татарского и цыганского языков, не говоря уже о переводах с китайского, маньчжурского, ради изучения которых, как мы знаем, Борро приехал в Петербург. Эта антология переводчика-полиглота была книгой, как бы завершившей юношеский период его литературного творчества,...

Входимость: 5. Размер: 51кб.

Часть текста: «Чем держатся мои вещи? Каким цементом? Они же должны рассыпаться при первом толчке». На этот вопрос, не раз произносимый в раздражении, как сообщает К. Паустовский, Бабель сам себе отвечал, что его вещи держатся только стилем. Но тут же добавлял, смеясь: «Кто поверит, что рассказ может жить одним стилем, без содержания, без сюжета, без интриги? Дикая чепуха» [587] . Этот второй вопрос к самому себе, конечно, не аннулирует вышецитированного ответа, наоборот, только подкрепляет его. Вопреки здравому смыслу традиционных представлений о нарративном единстве, Бабель вполне серьезно утверждает, что внутренняя связанность его вещей основывается только на стиле. Тем самым он приписывает своей прозе такой тип когерентности, который является конститутивным в словесном искусстве, т. е. в поэтической, «орнаментальной» прозе. Исследователями полностью подтверждалась эта самохарактеристика автора. Не раз было указано на разложение традиционного сюжета у Бабеля, и многие исследователи исходят из того, что единство его рассказов обеспечивается уже не неким единым действием, основывается уже не на временно–причинной последовательности мотивов, а на таких, по существу, поэтических приемах, как контраст или сходство, т. е. на конститутивном в словесном искусстве отношении эквивалентности. Уже Н. Степанов констатировал, что «фабула у Бабеля развивается не по событийной наметке происшествий, а по скрытым „внутри“ рассказа ассоциациям», что «смысл–фабула рождается из столкновения слов» [588] . М. Дрозда писал об «антиповествовательных» прозаических вещах в бабелевской «Конармии», отличающихся «фрагментарностью» и «несвязанностью». Но, заставляя эпизоды и мотивы скрещиваться, пересекаться и мешать друг другу, Бабель создает, подчеркивает Дрозда, одно целое, которое само по себе больше, чем обычная эпическая сумма эпизодов....

8. Шмид В.: Проза как поэзия. Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард. Орнамент — поэзия — миф — подсознание

Входимость: 5. Размер: 33кб.

Часть текста: принцип, проявляющийся как в дискурсе, так и в самой рассказываемой истории. Орнаментализм — явление гораздо более фундаментальное, нежели словесная обработка текста. Оно имеет свои корни в миропонимании и в менталитете символизма и авангарда, т. е. в том мышлении, которое по праву следует назвать мифическим. [560] При этом мы исходим из того, что в орнаментальной прозе модернизма и повествовательный текст, и изображаемый мир подвергаются воздействию поэтических структур, отображающих строй мифического мышления и соответствующих логике подсознательного. Мысль о связи, существующей между орнаментализмом, поэзией, мифом и подсознанием, мысль, соответствующая культурной автомодели эпохи модернизма и проявляющаяся в разных областях культуры, таких как художественная литература, поэтика, философия, психология, далее будет развернута в виде тезисов. [561] 1. Реализм и его научно–эмпирическая модель действительности сказывались в преобладании фиктивно–нарративного принципа с установкой на миметическую вероятность изображаемого мира, психологическое правдоподобие внешних и ментальных действий и событийность сюжета, т. е. дееспособность человека и изменяемость его мира. Модернизм отвергает реалистическую модель из‑за ее рационалистической редуцированности. [562] Критика реализма модернизмом затрагивает два аспекта этой редукции. Если в символизме критикуется отрицание реализмом сверхъестественного, ограничение миропостижения доступным разумному субъекту знанием и пониманием, то авангард старается преодолеть недооценку дорационального, интуитивно–физиологического, стихийной инстинктивности. Как символизм, так и авангард, осуществляя деструкцию реалистического миропонимания, обновляют...

9. Шмид В.: Проза как поэзия. Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард. Проза и поэзия в "Повестях Белкина"

Входимость: 5. Размер: 66кб.

Часть текста: с изящной словесностью вообще, к прозаическому жанру, уже в 1830–е годы завоевавшему первенство в эстетической иерархии русской литературы, свидетельствует не одно высказывание поэта. Достаточно указать на слова в письме Вяземскому от 1 сентября 1822 года — «лета клонят к прозе» (XIII, 44) и на почти идентичный диагноз, установленный четыре года спустя в «Евгении Онегине»: «Лета к суровой прозе клонят» (гл. VI: 43, 5). Что подразумевал Пушкин в это время под «прозой»? Какие функции и ценности он связывал с этим понятием? Сопоставляя 134 встречающихся у Пушкина случая употребления слов «проза» и «прозаически [й]» [4] , мы видим, что Пушкин придавал этим словам различные значения, которые можно, по образцу «Словаря языка Пушкина», сгруппировать вокруг двух семантических центров, соответствующих прямому и переносному словоупотреблениям. [5] Слово «проза», во–первых, обозначает...

10. Чумаков Ю. Н.: Пушкин. Тютчев. Опыт имманентных рассмотрений. Поэтика "Евгения Онегина"

Входимость: 4. Размер: 90кб.

Часть текста: текста. Подобное парадоксальное сочетание приводит к большой сложности во взаимных отношениях основных структурных блоков. ЕО, поскольку он назван романом, является лирическим эпосом, в котором, однако, лиризму отведен решающий перевес. Это означает, что ведущая роль в развертывании текста принадлежит автору, авторскому плану, составляющему «универсальную лирическую предпосылку эпоса третьих лиц».[8] В то же время «эпос третьих лиц», то есть мир героев, претендует на известную автономность в глазах читателей романа, и это ставит авторский и геройный миры в отношения гибридности, независимости и нераздельности, своего рода кентавр-системы. Взаимодействие двух миров-планов достигается их постоянным переключением и проникновением друг в друга. Дело осложняется присутствием третьего мира, мира читателей, промежуточного и диффузного, который смешивается то с автором, то с персонажами. Автор обсуждает с читателями свои проблемы и проблемы героев, да и главные герои, Онегин, Татьяна и Ленский, – все являются читателями, что распространяет читательский статус на весь текст. В ...

Поиск по творчеству и критикеCлово "RUSSIAN"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "RUSSIAN"