Поиск по творчеству и критике
Cлово "WAY"
Входимость: 2. Размер: 142кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Входимость: 1. Размер: 93кб.
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Входимость: 1. Размер: 48кб.
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Входимость: 1. Размер: 44кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 142кб.
Часть текста: руководствовались и лица, внесшие предложение о поэте в 1958 году, и члены Нобелевского комитета. Как известно, Борис Пастернак был впервые выдвинут в кандидаты на премию оксфордским профессором Сесилем Морисом Баура в письме от 9 января 1946 года [1340] . Выступить с такой инициативой Баура, помимо искреннего его восхищения пастернаковской лирикой и осознания ее в контексте современной европейской культуры, заставили резко выросший в годы войны интерес на Западе к советской литературе и надежды на новое политическое благоустройство мира и конструктивную роль в нем Советского Союза, которые лелеяла либеральная западная общественность в первые послевоенные месяцы. В тот момент Пастернак являлся первым и единственным кандидатом из Советского Союза на получение премии. Вслед за тем был предложен и другой кандидат — М. А. Шолохов [1341] . О выдвижении Шолохова (в отличие от пастернаковского) было сообщено агентством ТАСС, ликующая заметка которого появилась в «Литературной газете» 19 октября. Представленные в 1947 году в Комитет заключения эксперта по русским делам А. Карлгрена по каждому из этих двух кандидатов содержали серьезные оговорки, и ни тот ни другой кандидаты не получили тогда необходимой поддержки, продолжая, однако, вплоть до 1950 года фигурировать каждый год в списке номинантов [1342] . Можно понять, почему после 1950 года советские кандидаты выпали из...
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Часть текста: идеей. Все произведения Чехова — это решение только словесных задач. Владимир Маяковский: «Два Чехова» [485] «Веселый художник слова» Символистская проза меняет характерное для реализма соотношение рассказываемой истории и слова: кажется, что не история подчиняет слово, но слово — историю. [486] Символистское произведение создает такое впечатление, словно оно построено скорее на звуковой инструментовке дискурса, чем на заданной истории. Рассказываемая история, потерявшая свое конститутивное значение, вторична по сравнению с развертывающимися звуковыми образами, которые становятся первичными и уже in писе содержат «потом» рассказанную, т. е. из них развившуюся историю. В 1921 г. Белый оставил запись, свидетельствующую о том, что роман «Петербург» вырос из ряда символических звуковых фигур. [487] Конечно, это заверение — по сути мистификацию, упрощающую истинный генезис романа — не стоит воспринимать буквально, как подчеркнул Йоханнес Хольтхузен [488] , указав на позднейшее высказывание символиста. [489] И все‑таки следует признать, что звуковой образ дискурса в символистском романе и вообще в орнаментальной прозе модернизма оспаривает у описываемых событий ранг доминанты. Эти наблюдения над звуковой инструментовкой у символистов подводят к вопросу: какое место занимают звуковые образы в той предсимволистской прозе, в которой хотя и есть признаки поэтической обработки, но в целом дискурс служит преимущественно перспективированному, психологически убедительному изложению истории, остающейся для произведения...
Входимость: 1. Размер: 93кб.
Часть текста: Это неизбежно происходит, например, в том случае, если соответствующие явления действительности по тем или иным причинам не получили еще достаточно полного отражения в творчестве самого поэта или вообще в искусстве его времени. Между тем некоторые подобные явления, в особенности относящиеся к сфере практической жизни, не затрагивались еще в произведениях художественной литературы по разным причинам — то по своей незначительности в тогдашнем бытовом обиходе, то по своей непривычности или новизне, то, наконец, по своей «внеэстетической» природе, согласно эстетическим воззрениям тех лет. Отсюда, однако, вовсе не следует, что явления эти и тогда еще не привлекали к себе внимания современников, не будили их мысль, не вызывали обсуждений, обмена мнений, споров или таких откликов, которые мы не умеем заметить. С другой стороны, комментарии к художественным текстам прошлого, в свою очередь, страдают обычной, хотя и вполне естественной, неполнотой, прежде всего в части своих реально-бытовых пояснений, тем более что объем и границы реального комментария едва ли могут быть строго регламентированы и заранее подчинены историко-литературной задаче, а «культуроведение» как сложный комплекс разнородных сведений, относящихся к какой-либо исторической эпохе, не имеет сколько-нибудь ясных очертаний вспомогательной исторической дисциплины. Благодаря этому мы нередко затрудняемся ответить на простейшие бытовые вопросы,...
Входимость: 1. Размер: 56кб.
Часть текста: О, не знай сих страшных снов Ты, моя Светлана! Жуковский Два стиха из эпилога баллады Жуковского «Светлана» (1812), на которую я ссылаюсь в коммент. к гл. 3, V, 2 и гл. 5, X, 6. Две заключительные строфы баллады адресованы Александре Протасовой (1797–1829), крестнице и племяннице Жуковского (дочери его сестры). В 1814 г. она вышла замуж за посредственного поэта и критика Александра Воейкова (1778–1839), жестоко обращавшегося с нею. Уж она-то знала эти «страшные сны» и умерла молодой в Италии. В нее был влюблен Александр Тургенев; в письме от 19 октября 1832 г. Жуковский послал ему надпись с ее надгробного камня в Ливорно на церковнославянском языке («Архив братьев Тургеневых», 1921, № 6, с. 461). Родною сестрой ей приходилась Мария Протасова (1793–1823) — единственная любовь Жуковского, вышедшая в 1817 г. замуж за известного хирурга Ивана Мойера (Иоганн Христиан Мойер, 1786–1858). В беловой рукописи пятой главы (ПБ 14) есть два пробных варианта эпиграфов: первые два слова из стихов Петрарки, служащих эпиграфом к шестой главе, — очевидно, фальстарт, и строфа II, стихи 1–8 из «Светланы», тема которых отсылает нас обратно к V строфе гл. 3: Тускло светится луна В сумраке тумана — Молчалива и грустна Милая Светлана. Что, подруженька, с тобой? Вымолви словечко, Слушай песни круговой, Вынь себе колечко. I В тот год осенняя погода Стояла долго на дворе, Зимы ждала, ждала природа. 4 Снег выпал только в январе На третье в ночь. Проснувшись рано, В окно увидела...
Входимость: 1. Размер: 43кб.
Часть текста: возникшего едва ли не в самом центре устремлений русского символизма. [1485] Развитию некоторых тем первопроходческого исследования о петербургских гафизитах посвящена наша работа. Кузмин имел все основания писать в 1934 году: «Влияние его (башенного „Гафиза“. — А. Ш. ), однако, если посмотреть теперь назад, было более значительно, чем это можно было предполагать, и распространялось далеко за пределы нашего кружка» [1486] . Одна из первых вех петербургских гафизитов — проект издания книги «Северный Гафиз»: Недавно, сидя у Нувеля в этом гафизитском составе, нам пришла мысль обессмертить наш «Северный Гафиз» и издать для этой цели маленькую роскошную книжечку стихов, уже написанных El Rumi, Вами, Кравчим, Поппеей и Диотимой (ее проза о губах и поцелуях) и могущих быть написанными для будущих собраний в эту зиму. Книжка эта будет названа «Северный Гафиз»… [1487] Кроме Кузмина, названные здесь поэты — это Вяч. Иванов (Эль Руми), С. А. Ауслендер (кравчий Ганимед), Л. Д. Зиновьева-Аннибал (Диотима) и, возможно, Л. Ю. Бердяева (Поппея). Ниже мы попытаемся очертить круг известных текстов «Северного Гафиза». Чтобы восстановить утраченный ныне ивановский «код» гафизитских собраний, необходимо поставить вопрос: в чем, собственно, заключается «гафизизм»? Приписываемый ему гедонизм часто неверно толкуется ...
Входимость: 1. Размер: 48кб.
Часть текста: октаве у нас положил Пушкин: именно ему принадлежит первая русская поэма, написанная этой строфой, — шуточная стихотворная повесть «Домик в Коломне» (1830). Но у Пушкина, как известно, были предшественники: «Форма повести — пятистопный ямб в октавах, — ее характер и построение были подсказаны Пушкину английскими образцами — октавами Байрона в поэме „Дон-Жуан“ и шутливой повести „Беппо“, а в еще большей степени, как показало исследование Н. В. Яковлева, — поэмами в октавах Барри Корнуолла: „Диего де Монтилла. Испанская повесть“, „Гигес“ и другими» (Измайлов 1971: 106). Сказанное верно лишь отчасти. Н. В. Яковлеву (1917: 7—16; ср. Кружков 2001: 90—92) действительно удалось установить значимые схождения между «Домиком в Коломне» и Корнуоллом. Первым делом это касается самого жанра шуточных поэм, их ирои-комической ( mock-sublime ) стилистики, перемешивающей высокое с низким, веселое с грустным, серьезное с шуткой и т. д. Корнуолл и Пушкин с насмешкой обращаются к музам, иронически упоминают Феба, Парнас и Кастальский ключ. Много общего у них и в манере повествования: поначалу поэты долго не переходят к делу, «заставляя» читателя ждать напрасно (5: 381) 1 . Рассказ ведется непринужденно, с частыми отступлениями; как и у Пушкина, эротический сюжет «Гигеса» («Gyges») не лишен анекдотичности и венчается пародийной моралью. Еще больше русскую поэму с английскими сближает рефлексия над стихотворной формой. Оба поэта с первых...
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: простор для психологического анализа и высказывания различных парадоксальных суждений от лица автора и персонажей. Получив европейскую славу, особенно в Германии, С. стал известен в России с 1770-х (первый русский перевод 1779) и оказал сильное влияние на А. Н. Радищева, Н. М. Карамзина и его окружение; пользовались вниманием и были популярны произведения С. среди декабристов, многих знакомых П. (А. С. Грибоедов, А. А. Бестужев-Марлинский, Н. А. Бестужев, М. И. Муравьев-Апостол и др.). В восприятии С. в России на первый план выступали его гуманное настроение и чувствительность, а юмор, скептицизм и пародия оставались в тени. П. читал произведения С. не позднее 1821 во французских переводах, а в дальнейшем — в подлиннике. Однако даже если до 1821 он не обращался непосредственно к сочинениям С., то стернианство как значительное литературное и общественно-культурное явление было ему хорошо знакомо, в частности по творчеству русских писателей-сентименталистов и полемике, вызванной комедией А. А. Шаховского «Новый Стерн» (пост. 1805, изд. 1807), которая долгие годы держалась на сцене, игралась в Лицее воспитанниками (Рассказы о П. С. 26) и была названа П. в разделе «Мои мысли о Шаховском» дневника 1815 «холодным пасквилем на Карамзина» (Акад. XII, 302). Под впечатлением от романа С. во французском переводе П. писал П. А. Вяземскому...
Входимость: 1. Размер: 13кб.
Часть текста: Amid the cypress with wich Dante crowned His visionary brow; a glow-worm Lamp, It cheered mild Spenser, called from Faery-land To struggle through dark ways; and when a damp Fell round the path of Milton, in his hand The Thing became a Trumpet, whence he blew Soul-animating strains — alas, two few! 1 Благодаря эпиграфу пушкинский сонет выглядит как непосредственный отклик на Вордсворта, как попытка дать «краткую историю сонета» в новой для него поэтической форме. Однако в 1915 году П. О. Морозовым было впервые высказано предположение, что Пушкин в этом стихотворении ориентировался не только на Вордсворта. Изучая связи Пушкина с Шарлем Огюстеном Сент-Бевом, П. О. Морозов обнаружил у последнего сонет с подзаголовком «Imité de Wordsworth»: Ne rit point des sonnet, ô critique moqueur! Par amour autrefois en fit le qrand Shakspeare; C’est sur ce luth heureux que Petrarque soupire, Et que le Tasse aux fers soulage un peu son coeur; Camoens de son exil abrège la longueur, Car il chante en sonnets l’amour et son empire; Dante aime cette fleur de myrte, et la respire, Et la mele au cyprès qui çeint son front vainqueur; ...
Входимость: 1. Размер: 53кб.
Часть текста: отражая мнение кружка Н. И. Надеждина, упрекнул Пушкина за нежелание обращать «внимание на современное», за стремление «идти назад» 1 . Такой же подход определил устойчиво отрицательное отношение Белинского к поэме. Но и для представителя «эстетической критики» А. В. Дружинина «Анджело» представлялась «вещью странною и загадочною» 2 . В дальнейшем к исследованию поэмы обращался ряд пушкинистов. Сводку их суждений читатель найдет в коллективном труде «Пушкин: Итоги и проблемы изучения» (глава написана В. Б. Сандомирской) 3 . Однако автор заключает главу утверждением, что замысел поэмы «до сих пор остается в значительной мере „белым пятном“ в исследовании идейно-творческой эволюции Пушкина» 4 . «Анджело» остается до сих пор «загадочной», по выражению Б. С. Мейлаха, поэмой. Возможно, что уяснение некоторых сторон пушкинского замысла приблизится, если мы на время отвлечемся от...
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Часть текста: как «медленно по скату гор, / На солнце искрами блистая, / Спадает глыба снеговая», мы вместе с русским автором представляем себе солнечный день русской зимы, но в то же время не можем не вспомнить, что когда в макферсоновском «Фингале», кн. III, Старно убивает Агандеку, она падает «словно снег, что свергается с утесов Ронана». Когда Лермонтов в «Герое нашего времени» (ч. II, «Княжна Мери») сравнивает гору Машук на Северном Кавказе (высота 3258 футов над уровнем моря) с мохнатой персидской шапкой или называет другие невысокие, поросшие лесом горы «кудрявыми», на память приходят многочисленные «косматые горы» из «Поэм Оссиана» (например, в начале поэмы «Дартула»). И когда Толстой начинает и заканчивает восхитительную повесть «Хаджи-Мурат» (1896–1898; 1901–1904) изысканным сравнением истерзанного, но не желающего гибнуть кустика репея со смертью чеченского предводителя, мы отмечаем слабое, но неоспоримое влияние повторяющейся у Оссиана фразы «они падали словно головки чертополоха» (см., например, «Суль-мала с Лумона»). 10—14; XXXII, 9—14 Поток отвлеченных образов, которыми завершается строфа XXXI, — младой певец, безвременный конец, дохнула буря, цвет… у вял, потух огонь на алтаре — есть сознательное соединение традиционных поэтических формул, с помощью которых Пушкин подражает стилю бедного Ленского (ср.: XXI–XXII, последняя элегия Ленского); однако богатое и оригинальное сравнение с опустелым домом, где закрыты ставни, окна забелены мелом и нет хозяйки (в русском языке «душа» — женского рода), завершающее строфу XXXII, — это уже голос...