Поиск по творчеству и критике
Cлово "VEIL"
Входимость: 2. Размер: 30кб.
Входимость: 1. Размер: 59кб.
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 30кб.
Часть текста: с Анакреоном» — ответ на оду XXIII) Ломоносовский подтекст, вероятно, подтверждается другим контекстом у Пушкина: Я вижу: хмурится Зенон, И вся его седая свита: И мудрый друг вина Катон, И скучный раб Эпафродита, Сенека, даже Цицерон Кричат: «Ты лжешь, профан! мученье — Прямое смертных наслажденье!» («Послание к Лиде»). Если ассоциация Сенеки с Тацитом (в черновиках Сенека, Плиний [652] ) у Пушкина появляется неоднократно, то Катон явно продиктован другим «ответом» из «Разговора с Анакреоном»: От зеркала сюда взгляни, Анакреон, И слушай, что ворчит нахмурившись Катон… (Ответ на Оду XI. там же) 2. Загадочная аналогия, знакомство Пушкина с этим текстом, кажется, невозможно, а общего источника пока найти не удалось. Все предрассудки истребя, Мы почитаем всех нулями, А единицами — себя. (Евгений Онегин II. XIV). Верь мне, Теодор, Дон-Жуан — любимейшее детище природы, и она наделила его всем тем, что роднит человека с божественным началом, что возвышает его над посредственностью, над фабричными изделиями, которые пачками выпускаются из мастерской и перестают быть нулями, только когда перед ними ставят цифру. [653] 3. «Сказка о царе Салтане», на удивление, изобилует самоповторами или автоцитатами, не говоря уже о перекличке с «присказкой» к «Руслану и Людмиле» («Там о заре прихлынут волны / На брег песчаный и пустой» и т. д.). В стихах «Торговали мы булатом / Чистым...
Входимость: 1. Размер: 59кб.
Часть текста: образностью [802] . Обобщая накопленный материал, вероятно, можно выделить уровни использования оккультных знаний в литературе (и, наоборот, рецепции литературных образцов в оккультной практике), однако такая работа еще ждет своего автора. Поэтому давняя статья Г. Ландау «О мистическом опыте», несмотря на некоторые ее стилистические неудачи, — одна из заслуживающих внимания попыток систематизации содержательных и структурных особенностей любой мистической доктрины («философосхемы»). Разумеется, автор неминуемо касается и типизации связей мистики и искусства слова. Сообщение мистических знаний, по его мнению, требует «неизбежности словесного блуждания, иносказательного, иносмысленного использования образов и понятий, заведомо, уже своей формой, устраняющего их неизменный прямой смысл. Для этого образное дается в функции отвлеченного, отвлеченное в функции образного; предлежащее в виде намека, угадываемое в виде предлежащего — отсюда аллегоризм и символизм» [803] . Кроме символики, комбинаторное искусство, ритуальное (эзотерическое) в своих истоках, представляет собой область, где пересекаются литература и мистицизм [804] . Например, четыре четверостишия стихотворения Игоря Северянина «Квадрат квадратов» (1910) составлены из одних и те же слов признания лирического персонажа в усталости, причем с перекрестной рифмовкой. Можно догадаться, что это «разыгрывает» чтение знаменитого магического квадрата, ключевой палиндром которого, sator apero tenet opera rotas, должен читаться по всем направлениям [805] . Известно, что авангард всех сортов с удовольствием использовал сакральные практики, в широком спектре от христианских символов до оккультных мотивов [806] . Это не означало ни твердости авангардистов в вере, ни их ...
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Часть текста: В начальных строках пушкинской «Вольности», наиболее значительной из русских од (сочиненной в 1817 г.): Беги, сокройся от очей, Цитеры слабая царица! — наш поэт слегка переиначил стихи 3–4 ничтожного «Освобождения Москвы» Дмитриева (1613 г. — конец эпохи Смутного времени, освобождение от поляков и самозванцев, когда князь Дмитрий Пожарский разбил литовцев и первый Романов был избран на царство): Не шумны петь хочу забавы, Не сладости цитерских уз. Поэма Дмитриева (162 стиха, написанных четырехстопным ямбом) печально знаменита, кстати, самым чудовищным во всей русской поэзии нагромождением согласных (стих 14): Алмазный скиптр в твоих руках… птрвтв! Второй эпиграф седьмой главы — из «Пиров» Баратынского (1821), стих 52 (см. коммент. к гл. 3, XXX, 1). Третий же взят из грибоедовского «Горя от ума» (законченного в 1824 г.), I, VII, ядовитый упрек Софьи и находчивая реплика Чацкого (см. коммент. к гл. 6, XI, 12). По мере чтения комментария к этой главе читателю станет ясно, почему я полагаю, что Пушкин мог бы поставить и четвертый эпиграф — из «Княгини Натальи Долгорукой» Козлова, ч. II, строфа IV: …Москва видна… Уже в очах Иван Великой; Как жар, венец его горит… «Иван Великий» — название самой высокой колокольни в Москве: «…огромная колокольня Ивана Великого, воздвигнутая в ломбардо-византийском стиле Борисом Годуновым в 1600 году, достигает высоты 271 фута (318 футов вместе с крестом) и имеет множество колоколов, один из которых весит 64 1/3 тонны» (князь Петр Кропоткин и Джон Томас Билби в «The Encyclopaedia Britannica», 11 th ed., New York, 1911). I Гонимы вешними лучами, С окрестных гор уже снега Сбежали мутными ручьями 4 На потопленные луга. Улыбкой ясною природа Сквозь сон встречает утро года; Синея блещут небеса. 8 Еще прозрачные леса Как будто пухом зеленеют....