Поиск по творчеству и критике
Cлово "WASTE"


А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
0-9 A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
Поиск  
1. Набоков В.В.: Комментарий к роману "Евгений Онегин". Глава седьмая. Пункты XXI - XXXI
Входимость: 1. Размер: 65кб.
2. Бари Корнуол. «Марциан Колонна»: [Перевод]
Входимость: 1. Размер: 9кб.
3. Флейшман Л., Янгфельдт Б.: Борис Пастернак в кругу нобелевских финалистов
Входимость: 1. Размер: 142кб.

Примерный текст на первых найденных страницах

1. Набоков В.В.: Комментарий к роману "Евгений Онегин". Глава седьмая. Пункты XXI - XXXI
Входимость: 1. Размер: 65кб.
Часть текста: имена, 8 Да буквы, тайны письмена, Отрывки, письма черновые, И словом, искренний журнал, В который душу изливал 12 Онегин в дни свои младые: Дневник мечтаний и проказ, Кой что я выпишу для вас. Так и Антония в романе Нодье «Сбогар» (1818, см. коммент. к гл. 3, ХН, 11) после исчезновения Сбогара наталкивается на его записи, часть из которых сделана чернилами, часть — карандашом, а кое-какие — кровью. «Альбом Онегина» начинается сразу после строфы XXI в черновике (тетрадь 2371), содержащем на листе 7 строфу XXI, а на листе 7 об. — альтернативную XXII (после которой и идет «Альбом») {157} . В то время альбомы были в моде. Сравним хотя бы описание альбома Красавчика Бруммеля, сделанное капитаном Джессе («Brummell», vol. I, ch. II): «Углы и застежки его из чеканного позолоченного серебра, как на старинных молитвенниках, а переплет синего бархату… В нем ни много ни мало двести двадцать шесть стихотворений [тогдашних знаменитостей]… вписанных его собственной рукой». Альбом Онегина, с обложкой, также укрепленной по краям серебром, более, однако, похож на дневник, чем на простое собрание полюбившихся цитат. После того как Татьяна поняла — или...
2. Бари Корнуол. «Марциан Колонна»: [Перевод]
Входимость: 1. Размер: 9кб.
Часть текста: Подобно великому зверю, который внизъ брошенный съ черныхъ тучь лежитъ гранича и одинъ бьясь и клубясь пока сила его пройдетъ — — thy voice is like the thunder, and thy sleep Is as a giant’s slumber, loud and deep — Голосъ твой подобенъ грому Сонъ ему великому тяжелъ и глубокъ. thou speakest [Ты] in the East and in the West Ты вдругъ говоришь на востоке и на западе At once — and on thy heavily laden brast                         тяжело И по твоей [глубоко]-нагруженной груди Fleats come and go, and shapes that have no life Or motion, yet are moved and met in strife Приходятъ и уходятъ [Идутъ туда] [и] и образы безъ жизни и движения, но двигнутые и борющияся < на обороте: > Земля ничего не имеетъ моря chance 2                                           волнуетъ ruffles 3 [Довольно для земли!] — ни accident 4 ни переливы не изменяютъ ея поверхности, духи ея не смеютъ дать ответъ бурно проснувшемуся воздуху — но по ея пространству слабыя властители разпоряжаются ...
3. Флейшман Л., Янгфельдт Б.: Борис Пастернак в кругу нобелевских финалистов
Входимость: 1. Размер: 142кб.
Часть текста: на Западе к советской литературе и надежды на новое политическое благоустройство мира и конструктивную роль в нем Советского Союза, которые лелеяла либеральная западная общественность в первые послевоенные месяцы. В тот момент Пастернак являлся первым и единственным кандидатом из Советского Союза на получение премии. Вслед за тем был предложен и другой кандидат — М. А. Шолохов [1341] . О выдвижении Шолохова (в отличие от пастернаковского) было сообщено агентством ТАСС, ликующая заметка которого появилась в «Литературной газете» 19 октября. Представленные в 1947 году в Комитет заключения эксперта по русским делам А. Карлгрена по каждому из этих двух кандидатов содержали серьезные оговорки, и ни тот ни другой кандидаты не получили тогда необходимой поддержки, продолжая, однако, вплоть до 1950 года фигурировать каждый год в списке номинантов [1342] . Можно понять, почему после 1950 года советские кандидаты выпали из обсуждения: крайнее обострение международной обстановки, воцарение враждебной атмосферы в ходе эскалации «холодной войны», взятый советским руководством курс на изоляцию от Запада при возобновлении массового террора в стране и общем ужесточениии внутренней жизни исключали возобновление рассмотрения советских кандидатур в «нобелевском контексте», превращали его в затею не только практически неосуществимую, но и чреватую опасностью для советских граждан. Между тем уже самые первые проявления новых веяний после смерти Сталина в Кремле и в советской культурной жизни [1343] отозвались совершенно неожиданным результатом: 21 января 1954 года председатель Иностранной комиссии Союза советских писателей Б. Н. Полевой направил секретное письмо М. Л. Суслову, в котором информировал о получении «старейшим писателем, академиком» Сергеевым-Ценским циркулярного обращения Шведской академии с приглашением выдвинуть...