Поиск по творчеству и критике
Cлово "VAGABOND"
Входимость: 1. Размер: 148кб.
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Входимость: 1. Размер: 51кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 148кб.
Часть текста: наконец свой орден. «Улисс» был закончен потому, что все уснули (хотя хорошему читателю интересно, где же проведет остаток ночи Стивен). «Анна Каренина» была закончена не только потому, что Анну раздавил товарный поезд, но и потому, что Левин нашел своего Бога. Но «Онегин» закончен не был. Заметил Байрон капитану Медуину (То было в Пизе, в двадцать первом, в октябре): «Жуан, бедняга, угодит под гильотину Во Франции… Уж угодил…» …А наш О. Е.? Однажды, в июне 1829 г., Пушкин сказал капитану Юзефовичу, что «Онегин должен был или погибнуть на Кавказе, или попасть в число декабристов». Комментаторы полагают, что через столько лет в мемуарах Михаила Юзефовича, второстепенного поэта, в свое время адъютанта генерала Раевского, написанных в июле 1880 г. (и в том же году напечатанных в «Русском архиве», т. XVIII, № 3), возникла некоторая путаница: вероятно, Пушкин хотел сказать, что Онегина за участие в декабристском движении сошлют на Кавказ и там он будет убит в схватке с черкесами {239} . Байрон, перед тем как отплыть из Италии в Грецию, начал (8 мая 1823 г. по н. ст.) семнадцатую песнь «Дон Жуана», четырнадцать полных строф которой были найдены в комнате поэта в Миссолунги после его гибели в 1824 г. (впервые их опубликовал в 1903 г. Эрнст Хартли Колридж в своем издании Сочинений Байрона, т. I). Но от восемнадцати строф пушкинской десятой песни до нас дошли только фрагменты. О существовании «десятой главы» свидетельствуют следующие тексты: (1) Помета на полях страницы в тетради 2379, хранящейся в Пушкинском Доме в Ленинграде. 20 октября 1830 г. в Болдине Нижегородской губернии Пушкин закончил повесть «Метель» (см. коммент. к гл. 10, III). На последнем листе рукописи, в левом углу, рядом с завершающими строчками текста («— Боже мой, Боже мой! — сказала М[арья]...
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Часть текста: и документальными публикациями, но, тем не менее, история его жизни в России и его увлечение Пушкиным известны еще далеко не достаточно. Судьба литературного наследия Борро в английской литературе также была необычна. Интерес к личности и творчеству Джорджа Борро возник лишь в самом начале XX в., главным образом со времени выхода в свет двухтомной монографии о нем В. Нэппа (Кпарр), написанной на основе изучения огромного литературного архива Борро, до тех пор остававшегося под спудом 60 . Переиздание тем же Нэппом в 1900 г. важнейших беллетристических произведений 61 Борро еще более содействовало интересу читателей к этому полузабытому в то время литературному деятелю. Кроме того, Борро объявили теперь выдающимся лингвистом и сразу вспомнили его разнообразные филологические и переводческие труды, остававшиеся в тени и небрежении. За несколько лет литература о Борро широко разрослась; целый ряд работ о нем английских и американских исследователей вскрыл с достаточной ясностью его незаурядный облик. Новое шестнадцатитомное собрание его сочинений под редакцией К. Шортера (Shorter), законченное в 1924 г., и в особенности многотомное издание переписки Борро и других документов из его архива, предпринятое главным образом Уайзом (Wise), которому принадлежит также полная библиография Борро, в основном завершили первоначальный этап его изучения 62 . В эту огромную литературу, которой мы, к сожалению, располагаем далеко не полностью, как увидим, следует заглянуть пушкинистам, а также востоковедам, истефикам русской культуры. Как Борро попал в Петербург и что он делал здесь между 1833 и 1835 гг., мы знаем: его толкнули на это нужда и случай. Борро было в это время тридцать лет. Джордж-Генри Борро...
Входимость: 1. Размер: 51кб.
Часть текста: всех оказались таланты. Миша Яковлев был подражатель до такой степени смешной, что обещал быть некогда славным актером. Даже у Данзаса открылся талант: почерк. Он затмил Корсакова. Всегда готовый ко всяким бессмысленным поступкам, Данзас, который, казалось, был .прост и туп, писал почерком столь ровным, мелким и прекрасным, что Калинич долго смотрел на листки, им написанные, и говорил, улыбаясь: - Живет! Он переписывал теперь единолично журнал "Лицейский мудрец", и тот же Калинич, почти никогда не читавший журнала, листал его внимательно и отзывался: - Не хуже печатного! Однажды он нарисовал Мясоедова в виде осла и Кюхельбекера, мучимого страстью стихотворства, - и всем стало ясно: Данзас - художник. Он много теперь рисовал. Самого себя изображал он медведем, весьма похоже. В лицее были свои художники, типографы, поэты. Соперничество Горчакова и Вальховского занимало всех. Память Горчакова была необыкновенная. Он смотрел в книги, почти как Калинич, как бы не интересуясь их содержанием, и все запоминал; ровным голосом он рассеянно их излагал, как бы читая по невидимым листам; французский язык его был безупречен. Он был прилежен, но любил притворяться лентяем и всегда жаловался, что ничего не успел. - Моя старая подагра меня одолела, и я ни строчки не прочел. Он отвечал на вопросы верно и обстоятельно, с такою небрежностью, что одни профессоры считали его гением, другие легкомысленным, но вообще не доверяли его знаниям. Он был первым. Вальховский все постигал с трудом и упорством, как спартанец, не смущаясь неудачами, и ночи напролет просиживал над учебниками. Учение было его страстью. Многие угадывали в нем честолюбие, тихое, но опасное. Он тоже был первым. Горчаков улыбался, встречаясь с бледным честолюбцем, но тот был всегда спокоен. Спор баловня счастья с бедным упрямцем всех занимал. Горчаков стал показывать при встречах с Александром, что отличает его от прочих. Александр никак не мог устоять перед его улыбкою; они стали приятелями....
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Часть текста: regarde les officiers, ils sont pires que les soldats. Nous avons vu ces nouveaux Léonidas dans les rues d’Odessa et de Kichinev — plusieurs nous sont personellement connus, nous certifions leur complète nullité — ils ont trouvé l’art d’être insipides, même au moment où leur conversation devait intéresser tout européen — aucune idée de l’art militaire, nul point d’honneur, nul enthousiasme — les français et les russes qui se trouvent ici leur marquent un mépris dont ils ne sont que trop dignes, ils supportent tout même les coups de bâton avec un sang-froid digne de Thémistocle. Je ne suis ni un barbare ni un apôtre del’Alcoran, la cause de la Grèce m’intéresse vivement, c’est pour cola même que je m’indigne en voyant ces misérables revêtus de ministère — sacré de défenseurs de la liberté. {См. перевод} Сноски 1 Верхний край...