Кавказскiй пленникъ, поэма. Начата въ 1820 г. Въ письме изъ Кишинева отъ 23 марта 1821 г. Пушкинъ уведомлялъ Гнедича черезъ Дельвига объ окончанiи новой поэмы, которая «окрещена «Кавказскимъ Пленникомъ». «Съ вершинъ заоблачныхъ безснежнаго Бешту, виделъ я только въ отдаленье ледяныя главы Кавказа и Эльбруса. — Сцена моей поэмы должна бы находиться на берегахъ шумнаго Терека, на границахъ Грузiи, въ глухихъ ущелiяхъ Кавказа — я поставилъ моего героя въ однообразныхъ равнинахъ, где самъ прожилъ два месяца, где возвышаются въ дальномъ разстоянiи другъ отъ друга четыре горы, отрасль последняя Кавказа». Хотите ли вы, — писалъ П. осенью т. г. Гречу, — у меня купить весь кусокъ поэмы? длиною въ 800 стиховъ; стихъ шириною 4 стопы; разрезано на две песни. Дешево отдамъ, чтобы товаръ не залежался».
Самъ поэтъ былъ «своей поэмой очень недоволенъ» и почиталъ «ее гораздо ниже «Руслана» — хоть стихи въ ней зрелее. На замечанiе В. П. Горчакова относительно поэмы, Пушкинъ отвечалъ (1821 г.): «Зачемъ не утопился мой Плевследъ за черкешенкой? Какъ человекъ, онъ поступилъ очень благоразумно, но въ герое поэмы не благоразумiе требуется. Характеръ «Пленника» не удаченъ. Это доказываетъ, что я не гожусь въ герои романтическаго стихотворенiя. Я въ немъ хотелъ бы изобразить это равнодушiе къ жизни и къ ея наслажденiямъ, эту преждевременную старость души, которыя сделались отличительными чертами молодежи 19-го века. Конечно, поэму приличнее было бы назвать «Черкешенкой» — я объ этомъ не подумалъ. — «Черкесы, ихъ обычаи и нравы занимаютъ большую и лучшую часть моей повести, но все это ни съ чемъ не связано и есть истинный hors d’oeuvre».
Каменскiе друзья поэта не считали поэму удачной, а Н. Раевскiй даже находилъ ее «плохой». Самъ Пушкинъ признавалъ «К. П.» своимъ первымъ «неудачнымъ опытомъ характера», съ которымъ поэтъ насилу сладилъ», но черезъ семь летъ, найдя во время путешествiя измаранный списокъ «К. П.», поэтъ перечелъ его съ большимъ удовольствiемъ». «Все это слабо, молодо, неполно, но многое угадано верно» (Пут. въ Арзр.», II).
«Кавказскiй Пленникъ» вышелъ въ изданiи Гнедича (Спб., 1822). Къ книге приложены гравированный Гейтманомъ портретъ юнаго Пушкина и замечанiе издателей, полагавшихъ, что прiятно сохранить юныя черты поэта, котораго первыя произведенiя ознаменованы даромъ необыкновеннымъ».
Пушкинъ за свой авторскiй трудъ получилъ 500 р. ассигнацiями и одинъ печатный экземпляръ (См. Анненковъ. Матерiалы, 75). Другiе издатели предлагали еще меньшую сумму. Отъ второго изданiя «Руслана» и «Кавк. Пле», предложеннаго Гнедичемъ, Пушкинъ отказался. Второе изданiе обеихъ поэмъ было куплено книгопродавцемъ А. Смирдинымъ за 7,000 т. р. ас.
Критика встретила поэму благосклонно, общество восторженно. Въ январе 1823 г. на сцене петербургскаго театра съ большимъ успехомъ прошелъ, написанный на сюжетъ поэмы, балетъ Кавоса «Кавк. Плен. или тень невесты». Черкесская песня, положенная на музыку композиторомъ Геништой, распевалась всюду. Одновременно почти (1824 г.) появился переводъ поэмы на немецкiй языкъ, доставившiй поэту много непрiятностей (См. въ списке: Ольдекопъ). Успехъ поэмы вызвалъ рядъ подражанiй: «Киргизскiй Пленникъ» Н. Муравьева, М. 1828 г., «Московскiй Пленникъ» Ф. С—ваСтанкевича и Н. А. Мельгунова «Калмыцкiй Пленникъ», «Телескопъ», 1832 г.). Въ 1828 году «полупансiонеръ Благороднаго пансiона М. Лермонтовъ, увлеченный пушкинской поэмой, сочинялъ своего «Кавк. Плен.» (См. «Слов. Лит. Тип.», вып. 3-iй). Причину такого успеха поэмы объясняетъ Белинскiй: «Эта маленькая поэма вполне достойна была того прiема, которымъ ее встретили. Въ ней Пушкинъ явился вполне самимъ собой и вместе съ темъ вполне представителемъ своей эпохи: «Кавказскiй Пленникъ» насквозь проникнутъ ея пафосомъ. Впрочемъ пафосъ этой поэмы — двойственный: поэтъ былъ явно увлеченъ двумя предметами — поэтической жизнью дикихъ и вольныхъ горцевъ, и потомъ — элегическимъ идеаломъ души, разочарованной жизнью. Изображенiе того и другого слилось у него въ одну роскошно-поэтическую картину. Грандiозный образъ Кавказа съ его воинственными жителями въ первый разъ былъ воспроизведенъ русской поэзiей, — и только въ поэме Пушкина въ первый разъ русское общество познакомилось съ Кавказомъ, давно уже знакомымъ Россiи по оружiю. Мы говоримъ «въ первый разъ»: ибо какихъ-нибудь двухъ строфъ, довольно прозаическихъ, посвященныхъ Державинымъ изображенiю Кавказа, и отрывка изъ посланiя Жуковскаго къ Воейкову, посвященнаго тоже доволно произаическому описанiю (въ стихахъ) Кавказа, слишкомъ недостаточно для того, чтобъ получить какое-нибудь, хотя сколько-нибудь приблизительное понятiе объ этой поэтической стороне. Мы веримъ, что Пушкинъ съ добрымъ намеренiемъ выписалъ въ примечанiяхъ къ своей поэме емъ не менее онъ оказалъ имъ черезъ это слишкомъ плохую услугу: ибо после его исполненныхъ творческой жизни картинъ Кавказа никто не поверитъ, чтобъ въ техъ выпискахъ шло дело о томъ же предмете... Мы не будемъ выписывать изъ поэмы Пушкина картинъ Кавказа и горцевъ: кто не знаетъ ихъ наизусть? Скажемъ только, что, несмотря на всю незрелость таланта, которая такъ часто проглядываетъ въ «Кавказскомъ Пленнике», несмотря на слишкомъ юношеское одушевленiе зрее и теперь еще не потеряли своей поэтической ценности».
Казакъ. — Пленника подруга. — Пле— Прадеды. — Путешественникъ. — Путникъ. — Русскiй. — Чеченецъ.
Каменный Гость, написанъ въ 1830 г., появился въ печати после кончины Пушкина (Сборникъ «Сто р. литераторовъ», Спб. 1839 г.). Бе«К. Г.» «перломъ созданiй Пушкина», «богатейшимъ, роскошнейшимъ алмазомъ въ его поэтическомъ венке»... «Для кого существуетъ искусство какъ искусство, въ его идеале, въ его отвлеченной сущности, для того «Каменный Гость» не можетъ не казаться, безъ всякаго сравненiя, лучшимъ и высшимъ въ художественномъ отношенiи созданiемъ Пушкина»... «... Фантастическое основанiе поэмы на вмее статуи производитъ непрiятный эффектъ, потому что не возбуждаетъ того ужаса, который обязано бы возбуждать. Въ наше время статуй не боятся и внешнихъ развязокъ, deus ex machina, не любятъ; но Пушкинъ былъ связанъ преданiемъ и оперой Моцарта, неразрывной съ образомъ Донъ-Хуана. Делать было нечего. А драма непременно должна была разре— гибелью Донъ-Хуана; иначе она была бы веселой повестью — не больше, и была бы лишена идеи, лежащей въ ея основанiи».
Альваръ, донъ де-Сольва (Командоръ). — Анна, донна де-Сольва. — Жуанъ (Дiего де-Кальвидо). — Инеза. — Карлосъ, донъ. — Лаура. — Лепорелло. — Монахъ.
Капитанская дочка, повесть въ четырнадцати главахъ. Окончательно отдее историческаго сюжета, но не въ обработке характеровъ действующихъ лицъ, которыя явились у Пушкина чисто-русскими. Сравненiе Савельича съ Калебомъ («Ламермурская невеста) сдеелинскимъ, сопоставленiе Марьи Ивановны съ Джени («Эдинбургская темница») дано М. Гофманомъ («Пушкинъ», ред. С. Венгерова, т. IV, стр. 356—57).
Бее уделилъ немного строкъ «Капит. Дочке», которая, по мнеечто въ роде «Онегина» въ прозе. Поэтъ изображаетъ въ ней нравы русскаго общества въ царствованiе Екатерины. Многiя картины по вее содержанiя и мастерству изложенiя — чудо совершенства. Таковы портреты отца и матери героя, его гувернера француза и въ особенности его дядьки изъ псарей, Савельича, этого русскаго Калеба, — Зурина, Миронова и его жены, ихъ кума, Ивана Игнатьевича, наконецъ самого Пугачева, съ его «господами енералами»; таковы многiя сцены, которыхъ, за ихъ множествомъ, не находимъ нужнымъ пересчитывать. Ничтожный, безцветный характеръ героя повести и его возлюбленной Марьи Ивановны и мелодраматическiй характеръ Швабрина хотя принадлежатъ къ резкимъ недостаткамъ пове— однако-жъ не мешаютъ ей быть однимъ изъ замечательныхъ произведенiй русской литературы». (Белинскiй, т. VIII).
Гоголь считалъ «К. Д.» реествовательномъ роде (передъ ней «все наши романы и пове»). «Чистота и безъискусственность взошли въ ней на такую высокую ступень, что сама де». Все въ ней — «не только самая правда, но еще какъ бы лучше ея». Сочин. Гоголя, изд. 10-е, т. IV, стр. 186. Н. Страховъ сравниваетъ «К. Д.» съ «Войной и миромъ» и называетъ ее однимъ «изъ драгоценнейшихъ достоянiй русской литературы». Къ этому взгляду на «К. Д.» примыкаютъ новейшiе изслеЛернеръ въ «Ист. р. лит.», т. I, М., 1908 г. М. Гофманъ: «Пушкинъ», ред. Венгерова, т. IV; Н. , «Кап. Д.», М., 1897 г.
Акулина Памфиловна. — Акулька. — Андрей Афанасьевичъ. — Андрей Карловичъ. — Анна Власьевна. — Аринушка. — Б. князь. — Башкирецъ. — Бикбаевъ, Фомка. — Белобородовъ (Наумычъ). — Бопре, m-r. — Вахмистръ. — Вожатый. — Выборный. — Генералъ. — Голицынъ, князь. — Гриневы: Авдотья Васильевна, Андрей Петровичъ, де— Гришка-Отрепьевъ. — Зуринъ, Ив. Ив. — Инвалидъ. — Казаки. — Казачка. — Калмычка. — Камеръ-лакей. — Капитанъ. — Капралъ. — Кузнецъ. — Кузовъ. — Курочкинъ. — Максимычъ. — Мальчикъ. — Маркеръ. — Мироновы: Василиса Егоровна, Иванъ Кузьмичъ, Марья Ивановна (Капитанская Дочка). — Мужикъ. — Настасья Герасимовна. — Негулина, Устинья. — Палаша. — Парамоновъ, Степанъ. — Полежаевъ, Иванъ. — Портной. — Прохоровъ. — Пугачевъ. — Работникъ. — Садовникъ. — Сержантъ. — Смотритель. — Соколовъ (Хлопуша). — Староста. — Старуха. — Старшина. — Сторожъ. — Татаринъ. Траубенбергъ. — Урядникъ. — Фредерикъ. — Харлова. — Хрущова. — Швабринъ, Алексей Ивановичъ. — Целовальникъ. — Чиновникъ. — Чувашъ. — Чумаковъ. — Юлай. — Ямщикъ.
Кирджали, разсказъ (1834). Записанъ со словъ одного изъ кишиневскихъ знакомыхъ Пушкина М. И. Лекса. О неточностяхъ разсказа См. ст. Липранди, «Р. Арх.» 1866 г., стр. 1395. Бе«К.» «мастерскимъ разсказомъ истиннаго происшествiя».
— Кантакузинъ. — Кирджали. — Михайлаки. — Молдаванинъ. — Начальникъ карантина. — Олимбiоти. — Софiаносъ. — Хорчевскiй. — Чиновникъ.