R., маркизъ («Арапъ Петра »). — «Длинный маркизъ» R.; новый любовникъ графини Леоноры.
R. C. «Евг. »). — R. C., какъ ангелъ, хороша: какая вольность въ обхожденьи! Въ улыбке, въ томномъ глазъ движеньи какая нега и душа» (Альб., 1). Вчера, у В. оставя пиръ, R. C. летела какъ зефиръ, не внемля жалобамъ, и пенямъ»; а мы по лаковымъ ступенямъ за одалиской молодой. Последнiй звукъ последней речи я отъ нея поймать успелъ; я чернымъ соболемъ оделъ ея блистающiя плечи; на кудри милой головы я шаль зеленую накинулъ; я предъ Венерою Невы толпу влюбленную раздвинулъ». (Альб. 9). «Вечоръ сказала мне R. C.: — Давно я васъ желала видеть. — «Зачемъ?». — Мне говорили все, что я васъ буду ненавидеть»... «Вы совсемъ не такъ опасны; и знали ль вы до сей поры, что просто очень вы добры?» (Альб. 6).
«»). — Во дворце, въ числе «особъ приближенныхъ къ государю», «пришедшихъ съ докладами и за приказанiями», Ибрагимъ узналъ «молодого Р., бывшаго своего товарища».
«»). — Въ бреду говоритъ о брате: — «Не онъ ли самъ отъ мирныхъ пашенъ меня въ дремучiй лесъ сманилъ, и ночью тамъ», «убiйству первый научилъ?» «Въ цепяхъ, за душными стенами», «вынесть» меньше «брата могъ»: — «онъ изнемогъ». Въ забвенье, жаркой головою склонясь къ «плечу» брата, «онъ умиралъ, твердя всечасно: «Мне душно здесь... Я въ лесъ хочу»... ...«Предъ нимъ толпились привиденья, грозя перстомъ издалека. Всехъ чаще образъ старика, давно зарезаннаго», «ему на мысли приходилъ»; онъ брата такъ «молилъ»: «Братъ! сжалься надъ его слезами! Не режь его на старость летъ... Мне дряхлый крикъ его ужасенъ... Пусти его — онъ не опасенъ; въ немъ крови капли теплой нетъ... Не смейся, братъ, надъ сединами, не мучь его... авось, мольбами смягчитъ за насъ онъ Божiй гневъ!..» Онъ «виделъ пляски мертвецовъ, въ тюрьму пришедшихъ изъ лесовъ; то слышалъ ихъ ужасный шопотъ, то вдругъ погони близкiй топотъ, и дико взглядъ его сверкалъ, стояли волосы горою, и весь, какъ листъ, онъ трепеталъ; то мнилъ ужъ видеть предъ собою на площадяхъ толпы людей, и страшный ходъ до места казни, и кнутъ, и грозныхъ палачей»... Такъ «проводилъ» онъ «дни и ночи». «Но молодость свое взяла: вновь силы» возвратились; болезнь ужасная прошла». После бегства, «и трудъ, и волнъ осеннiй хладъ недавнихъ силъ его лишили: опять недугъ его сломилъ». «Три дня больной не говорилъ и не смыкалъ очей дремотой; въ четвертый грустною заботой, казалось, онъ исполненъ былъ; «пожалъ» брату «руку», и на его груди «уснулъ».
«».) — «Свирепый ликъ»; «угрюмый», «одинокiй»; духъ его «окаменелъ жестокiй» «и въ сердце жалость умерла», но «на беззащитныя седины не подымается рука». Брата «старше былъ пятью годами». Ихъ «вскормила чуждая семья» («не оставалось у сиротъ ни бедной хижины, на поля»). «Детямъ жизнь была не въ радость»: «знали нужды гласъ, сносили горькое презренье, и рано волновало» ихъ «жестокой зависти мученье»; наскучила имъ «эта доля, и согласились межъ собой» «жребiй испытать иной: въ товарищи себе» они «взяли булатный ножъ, да темну ночь; забыли робость и печали, а совесть отогнали прочь». «Бывало, вспоминаетъ Р., только месяцъ ясный взойдетъ и станетъ средь небесъ, изъ подземелья мы въ лесъ идемъ на промыселъ опасный. За деревомъ сидимъ и ждемъ: идетъ ли позднею дорогой богатый жидъ иль попъ убогiй — все наше, все себе беремъ! Зимой, бывало, въ ночь глухую заложимъ тройку удалую, поемъ и свищемъ, и стрелой летимъ надъ снежной глубиной. Кто не боялся нашей встречи? Завидели въ харчевне свечи — туда! Къ воротамъ! и стучимъ, хозяйку громко вызываемъ, вошли — все даромъ: пьемъ, едимъ, и красныхъ девушекъ ласкаемъ»... — «Недолго братья пировали: «кузнецы» ихъ «другъ ко другу приковали, и стража отвела въ острогъ». Въ неволе «сильней взяла тоска по прежней доле; душа рвалась къ лесамъ и къ воле, алкала воздуха полей». «Однажды», когда «въ цепяхъ, для городской тюрьмы сбирали вместе подаянье», братья «согласились» бежать, — «и съ береговъ высокихъ бухъ! — поплыли въ водахъ глубокихъ. Цепями общими» гремятъ, бьютъ «волны дружными ногами»; на песчанномъ «островке» «оковы камнемъ» разбиваютъ, «другъ съ друга» рвутъ «клочки одеждъ, отягощенные водою»... Погоню видятъ «за собою, но смело, полные надеждъ», сидятъ и ждутъ. «Одинъ» изъ стражей «пошелъ ко дну, другому «въ голову» «два камня полетели»... «онъ утонулъ». «За нами гнаться не посмели», говоритъ Р., «мы береговъ достичь успели и въ лесъ ушли». После смерти брата, Р. «три ночи съ нимъ не разставался, все ждалъ, очнется ли мертвецъ, и горько плакалъ. Наконецъ, взялъ заступъ, грешную молитву надъ братней ямой совершилъ, и тело въ землю схоронилъ... Потомъ на прежнюю ловитву пошелъ одинъ.. Но прежнихъ летъ ужъ не дождусь — ихъ нетъ, какъ нетъ! Пиры, веселые ночлеги и наши буйные набеги — могила брата все взяла».
«Русл. »). — Соперникъ Руслана, младой хазарскiй ханъ»; «въ немъ кровь играетъ молодая, огня, надежды полонъ взоръ». На свадебномъ пиру Людмилы сидитъ безмолвенъ, «въ унынье, съ пасмурнымъ челомъ», въ душе тая «любви и ненависти ядъ». Отправляясь на поиски Людмилы, «въ уме своемъ уже Людмилу обнимая, едва не пляшетъ надъ седломъ». Въ замке на скале», «въ кругу прелестныхъ девъ», «восторгомъ» «упоенный, уже забылъ Людмилы пленной недавно милыя красы». Р. «оставилъ теремъ ихъ веселый», и «въ пустыне безмятежной», «въ объятiяхъ подруги нежной», «сложилъ и мечъ, и шлемъ тяжелый, забылъ и славу и враговъ». «Душе наскучилъ, говоритъ Р., бранной славы пустой и гибельный призракъ». «Теперь, утративъ жажду брани, пересталъ платить безумству дани». «Невинныя забавы, любовь и мирныя дубравы милее сердцу во сто кратъ», «вернымъ счастiемъ богатъ, я все забылъ, товарищъ милый, все, даже прелести Людмилы!» «Моя подруга мне мила!» «Отшельникъ мирный и безвестный, остался въ счастливой глуши. «Руслану счастiя, победъ, и славы, и любви желаетъ, и думы гордыхъ юныхъ летъ невольной грустью оживляетъ».
«. »). — Уп. л. Ему Бертольдъ хотелъ открыть «великую тайну» алхимiи, если Р. дастъ денегъ «для последняго и решительнаго опыта». По словамъ Мартына, «вассалы его разорены», и Р. негде взять денегъ.
«»). — Уп. л. См. .
«»). — «Молодая красавица», съ голубыми глазами. Ей было семнадцать летъ отъ роду1)«Еще ребенкомъ лишилась она матери»; «была воспитана по старинному, т. е. окружена мамушками, нянюшками, подружками и сенными девушками; шила золотомъ и не знала грамоты», но пожелала «учиться пляскамъ немецкимъ» и «славилась на ассамблеяхъ лучшею танцовщицей». Между молодыми гостьями на ассамблее Р. особенно понравилась Корсакову. Узнавъ, что отецъ решилъ ее выдать за арапа, падаетъ въ обморокъ и заболеваетъ горячкой. Въ бреду она зоветъ Валерьяна (см., котораго любитъ. Узнавъ, «что тайна ея сердца известна отцу», она утешается надеждой «умереть прежде совершенiя ненавистнаго брака»; по совету Ласточки, покоряется «своему жребiю», хотя при виде арапа и представляется ей «весь ужасъ будущаго». «Наташа имела къ «Ласточке неограниченную привязанность и доверяла ей все свои мысли, все движенiя шестнадцатилетняго своего сердца».
«»). — «Старшая сестра» Гаврилы Афан., «сердечно имъ уважаемая». «Старушка», «въ беломъ широкомъ чепце съ темными лентами». Т. А. «поминутно справлялась съ мненiями» Ласточки «и руководилась ея советами».
«»). — «Коренной русскiй баринъ», «пожилыхъ летъ, вида важнаго и суроваго». «Происходилъ отъ древняго боярскаго рода, владелъ огромнымъ именiемъ, былъ хлебосолъ, любилъ соколиную охоту, дворня его была многочисленна»; «». «Человекъ стараго покроя». — «Ныне служба наша не нужна, хоть, можетъ быть, православный русскiй дворянинъ стоитъ нынешнихъ новичковъ, блинниковъ да бусурмановъ», говоритъ Р. Но среди нихъ Р. отличилъ Ибрагима. Когда Петръ прiехалъ сватать Наташу, Р. «изъ почтенiя и радости, ничего не елъ», при отъезде царя самъ ему подалъ «красный его тулупъ, проводилъ его до саней и на крыльце еще благодарилъ за оказанную честь». Наше «холопье дело повиноваться» царю во всемъ. Отправляя Ибрагима къ Р., Петръ советуетъ: «потешь его боярскую спесь: оставь сани у воротъ, пройди черезъ дворъ пешкомъ, поговори съ нимъ о его заслугахъ и знатности, — и онъ будетъ отъ тебя безъ памяти». Р., действительно, остается «безъ ума» отъ «царскаго арапа».
«»). — Уп. л. «Алкивiадъ» новейшихъ Афинъ» (Парижа). Его «проказы» принадлежатъ исторiи и даютъ понятiе о нравахъ сего времени».
«»). — «Какъ иноземный гость, неведомый никемъ, являлся» онъ «въ домахъ, на стогнахъ и на вече» и принесъ Вадиму весть изъ Новгорода: «Народъ нетерпеливый, старинной вольности питомецъ горделивый, досадуя, влачитъ позорный свой яремъ». «Унынiе везде: торговли шумъ утихъ, встревожены умы — и пламя тлеетъ въ нихъ. Младые граждане кипятъ и негодуютъ. Вадимъ! они тебя съ надеждой именуютъ». «Вражду къ правительству я зрелъ на каждой встрече», говоритъ В.
«Русл. »). — «Неукротимый», «Руси древнiй удалецъ»; «кровавыхъ битвъ искатель», «надежда кiевлянъ», «воитель смелый, мечомъ раздвинувшiй пределы богатыхъ кiевскихъ полей». «Завистникъ злостный» Руслана. «Людмилы мрачный обожатель» «съ пасмурнымъ челомъ». На пиру у князя, «страшась неведомой судьбы и мучась ревностью напрасной, всехъ больше безпокоенъ онъ, и часто взоръ его ужасный на князя мрачно устремленъ». На поиски Людмилы онъ едетъ «въ глубоку думу погруженный, — злой духъ тревожилъ и смущалъ его тоскующую душу» и витязь пасмурный шепталъ: «Убью!.. преграды все разрушу... Русланъ!.. узнаешь ты меня... теперь — то девица поплачетъ»... Принимаетъ Фарлафа за Руслана и вступаетъ съ нимъ въ бой. «Напрасно онъ вдоль Днепровскихъ береговъ искалъ соперника следовъ». Завидевъ «въ поле чистомъ» князя, «поднявъ копье, летитъ со свистомъ» и «кричитъ»: «Готовься, другъ, на смертну сечу; теперь ложись средь здешнихъ местъ; а тамъ ищи своихъ невестъ»; «но сила изменила» Р., и онъ «въ пустыне свой нашелъ конецъ».
«Бор. Год»). — «Московскiй дворянинъ». «Съ месяцъ будетъ, какъ на службе» у Бориса. «Недели две по битве» «подъ Северскимъ» «прибылъ» въ войско «изъ Москвы». — «Не совестно, Рожновъ, что на меня ты поднялъ мечъ?» — спрашиваетъ его Самозванецъ. — «Какъ быть, не наша воля», отвечаетъ Р. — Ну, что въ Москве? — «Все, слава Богу, тихо». — Что? Ждутъ меня? — «Богъ знаетъ; о тебе тамъ говорить не слишкомъ смеютъ. Кому языкъ отрежутъ, кому и голову»... — Ну, войско что? — «Что съ нимъ? Одето, сыто, довольно всемъ». — Да много ли его? — «Богъ ведаетъ». — А будетъ тысячъ съ тридцать? — «Да, наберешь и тысячъ пятьдесятъ». — Ну! обо мне какъ судятъ въ вашемъ стане? — «А говорятъ о милости твоей, что ты, дескать (будь не во гневъ), и воръ, а молодецъ». Когда ляхъ хвастается, что-де «полякъ одинъ пятьсотъ москалей вызвать можетъ», Р. отвечаетъ: — «Да, вызовешь! а какъ дойдетъ до драки, такъ убежишь отъ одного, хвастунъ». — «Когда бъ ты былъ при сабле, дерзкiй пленникъ, то я тебя вотъ этимъ бы смирилъ», говоритъ ляхъ, «указывая на свою саблю». Рожн«Нашъ братъ-русакъ безъ сабли обойдется: не хочешь ли вотъ этого, безмозглый!» («Показываетъ кулакъ. Ляхъ гордо смотритъ на него и молча отходитъ. Все смеются»).
«Бор. Год»). — «Капитанъ». Командуетъ «немцами» въ битве «подъ Северскимъ». Односложно отвечаетъ на речи говорливаго Маржерета: «Es ist Schande». «Sie haben Recht». «Ja». «Jch glaube das». «Sehr gut. Halt».
«»). — Уп. л., одинъ изъ генераловъ Карла XII. («Уходитъ Розенъ сквозь теснины»...).
«. »). —
«помиловать» Франца, отвечаетъ: «Да вы не знаете подлаго народа. Если не пугнуть ихъ порядкомъ, да пощадить ихъ предводителя, то они завтра же взбунтуются опять». За песню предлагаетъ Францу «кубокъ вина», и прибавляетъ: — «А все-таки я тебя повешу». Даетъ «честное слово», что запретъ Франца въ тюрьму и на заступничество Клотильды, отвечаетъ: — «Клотильда! я далъ честное слово!».
«М. »). — Уп. л. — «Какая комедiантка!» сказала Р., когда Марiи «стало дурно» и она опустилась на колени, чтобы издали проститься съ гробомъ своего отца.
Рузя «Бор. Год»). — «Убираетъ» Марину Мнишекъ. «Ты до света готова пустяки болтать», говоритъ ей Марина. — «Позвольте, напередъ решите выборъ трудный», — отвечаетъ Р. госпоже. «Что вы наденете, жемчужную ли нить, иль полумесяцъ изумрудный?» — Алмазный мой венецъ. — «Прекрасно! Помните, его вы надевали, когда изволили вы ездить во дворецъ? На бале, говорятъ, какъ солнце вы блистали... Въ то время, кажется, васъ виделъ въ первый разъ Хоткевичъ молодой, что после застрелился... Сегодня вашъ отецъ надеется на васъ. Царевичъ виделъ васъ не даромъ... Надобно сразить его решительнымъ ударомъ». — «Ахъ, Боже мой! дождусь ли дня? Не правда ли, когда въ свою столицу Димитрiй повезетъ московскую царицу, вы не оставите меня?» — «Знаете ли вы, что говорятъ о немъ въ народе? Что будто онъ дьячекъ, бежавшiй изъ Москвы, известный плутъ въ своемъ приходе». «О, я не верю имъ. Я только говорю, что долженъ онъ, конечно, благословлять еще судьбу, когда сердечно вы предпочли его другимъ».
«»). — Царица русалокъ, бывшая дочь мельника; «бросилась безъ памяти» «въ воду», «и въ глубине Днепра-реки очнулась русалкою холодной и могучей». «Восемь долгихъ летъ каждый день о мщенье» помышляетъ. Говоритъ дочке-русалочке: «Нынче на тебя надеюсь я. Къ намъ на берегъ сегодня придетъ мужчина. Стереги его и выдь ему навстречу. Онъ намъ близокъ — онъ твой отецъ». «Къ нему нежнее приласкайся и разскажи все то, что отъ меня ты знаешь про свое рожденье, также и про меня». «Скажи, что жду къ себе». «Ныне, кажется, мой часъ насталъ». Русалкамъ наказываетъ: «Оставьте пряжу, сестры. Солнце село! Столбомъ луна блеститъ надъ нами. Полно! Плывите вверхъ, подъ небомъ поиграть да никого не трогайте сегодня: ни пешехода щекотать не смейте, ни рыбакамъ ихъ неводъ отягчать травой и тиной, ни ребенка въ воду заманивать разсказами о рыбкахъ». См. -дочь.
«»). — «Веселой толпою, съ глубокаго дна, мы ночью всплываемъ: насъ греетъ луна!... Любо намъ порой ночною дно речное покидать, любо вольной головою высь речную разрезать, подавать другъ дружке голосъ, воздухъ звонкiй раздражать и зеленый влажный волосъ въ немъ сушить и отряхать. Тише! птичка подъ кустами встрепенулася во мгле. Между месяцемъ и нами кто-то ходитъ по земле. Нетъ, пора, пора, пора! Ожидаетъ насъ царица, наша строгая сестра».
«»). — Дочь Русалки-мельничихи. «Прелестное дитя»; «на землю выходила» «къ деду» и къ князю, своему отцу.
«Русл. »). — Рогдая «на хладны перси приняла и, жадно витязя лобзая, на дно со смехомъ увлекла».
«Русл. »). — «Тихо на ветвяхъ качаясь, витязя младого съ улыбкой хитрой на устахъ манятъ, не говоря ни слова»...
«Русл. »). — «Князь», супругъ Людмилы; «рыцарь» «храбрый», «духомъ твердый», «могучiй богатырь», «злыхъ козней истребитель». «Въ деснице держитъ мечъ победный; копье сiяетъ, какъ звезда; струится кровь съ кольчуги медной». Когда «настигъ» его Рогдай, «грозой помчался князь ему навстречу», «вскипевъ, железною рукой съ седла наездника срываетъ, подъемлетъ, держитъ надъ собой — и въ волны съ берега бросаетъ», и «грозно восклицаетъ»: «Погибни!» «завистникъ злобный!» Голове «грозитъ» «молча копiемъ», и, «задрожавъ, булатъ холодный» вонзаетъ «въ дерзостный языкъ»; «какъ ястребъ, богатырь летитъ съ подъятой, грозною десницей, и въ щеку тяжкой руковицей съ размаха голову разитъ»; но услыша «главы молящiй жалкiй стонъ», «тихо мечъ онъ опускаетъ; въ немъ гневъ свирепый умираетъ, и мщенье бурное падетъ въ душе, моленьемъ усмиренной». Р. «то бьется» «съ богатыремъ, то съ ведьмою, то съ великаномъ», «но тайнымъ промысломъ хранимъ, безстрастный витязь невредимъ». «Местью пламенея», «чародея на сечу грозну» вызываетъ»; «съ Черноморомъ, съ мучителемъ жены своей, Р. не знаетъ договора». — «Что, хищникъ, где твоя краса? Где сила?» — «Знай нашихъ!»... «молвилъ онъ жестоко» и на шлемъ высокiй седые вяжетъ волоса». — Въ ответъ на утешенье Финна Р. «старцу палъ къ ногамъ, и въ радости лобзаетъ руку». «Одна Людмила съ нимъ»; Р. «уныньемъ какъ убитъ; мысль о потерянной невесте его терзаетъ и мертвитъ», но онъ «томился молчаливо, и мысль, и память потерявъ»; увидя вновь Людмилу, «падаетъ къ ногамъ подруги верной, незабвенной, целуетъ руки, сети рветъ любви восторга слезы льетъ», «съ нея не сводитъ глазъ»; «въ забвенье сладкомъ ловитъ онъ ея волшебное дыханье, улыбку, слезы, нежный стонъ и сонныхъ персей волнованье», «и въ целомудренномъ мечтанье, смиривъ нескромное желанье, свое блаженство находилъ». «Старцемъ оживленный» (после нападенья Фарлафа, увезшаго Людмилу), Р. «черезъ поля, черезъ дубравы», «живой и здравый», летитъ къ Людмиле спящей», помня «тайный даръ кольца» (даннаго ему Финномъ).
1„ей было около шестнадцати летъ“. Ред.