К. *** графиня («Египетск. ночи», набр. II). — «Дурнушка». Во время разговора о Клеопатре («Клеопатра была не пошлая кокетка и ценила себя не деньгами»), «постаралась придать важное выраженiе своему носу, похожему на луковицу, воткнутую въ репу, и сказала: — «Есть и нынче женщины, которыя ценятъ себя подороже». — Что вы подъ этимъ разумеете, графиня? — спросилъ молодой человекъ, съ трудомъ удерживая улыбку. «— Я разумею, — отвечала гр. К., — что женщина, которая себя уважаетъ, которая... Тутъ она запуталась...».
«. ночи», набр— Польскiй графъ, мужъ графини К., женившiйся по расчету (говорятъ ошибочному). Во время словъ жены («Есть и нынче женщины, которыя ценятъ себя подороже») «покраснелъ, потупился и выпилъ свою чашку чаю».
«Кавк. Плен»). — «Ночной ауловъ раззоритель, рабовъ отважный избавитель».
«Капит. »). — Объявилъ Гриневу, что «де великiй государь требуетъ» его «къ себе». О Пугачеве отзывается: «... по всему видно, что персона знатная: за обедомъ скушать изволилъ двухъ жареныхъ поросятъ, а парится такъ жарко, что и Тарасъ Курочкинъ не вытерпелъ, отдалъ веникъ Фомке Бикбаеву, да насилу холодной водой откачался. Нечего сказать: все признаки такiе важные... А въ бане, слышно, показывалъ царскiе свои знаки на грудяхъ: на одной — двуглавый орелъ, величиною съ пятакъ, а на другой — персона его».
«Капит. »). — Изменникъ. «Держалъ надъ шапкою листъ бумаги». Когда «солдаты» «дали залпъ», «К. зашатался и свалился съ лошади».
«Капит. »). — «Молодой»; «ударилъ» капитаншу Миронову «саблею по голове и она упала мертвая на ступени крыльца».
«Капит. »). — У него «на копье была воткнута голова Юлая, которую, стряхнувъ, перекинулъ К. черезъ частоколъ».
«Капит. »). — «Две молодыя дочери хозяина избы», где жилъ Пугачевъ; «накрыли столъ белой скатертью, принесли хлеба, ухи и несколько штофовъ съ виномъ и пивомъ».
«»). — Одинъ «изъ полтавскихъ казаковъ», «презренныхъ» Марiей. «Ее любилъ любовью страстной». «Онъ не безъ надеждъ ее любилъ, не докучалъ онъ ей мольбою: отказа бъ онъ не пережилъ»; «и ожиданiемъ страдалъ и краткой встречей былъ утешенъ». «Имя нежное Марiи чуть лепеталъ еще языкъ» умирающаго. К. же доставленъ былъ «доносъ на гетмана-злодея царю Петру отъ Кочубея». Во время сраженiя, «К. на гетмана стремился сквозь битву, съ саблею въ рукахъ, съ безумной яростью въ очахъ», но былъ убитъ выстреломъ Войнаровскаго.
«Евг. »). — «Имъ настежь отворяетъ дверъ въ очкахъ, въ изорванномъ кафтане, съ чулкомъ въ руке, седой калмыкъ».
«. »). — Уп. л. Старая. «Въ ребячестве» Пугачева «разсказывала» ему «сказку»: «Однажды орелъ спрашивалъ у ворона: «скажи, воронъ-птица, отчего живешь ты на беломъ свете триста летъ, а я всего-на-все только тридцать три года?» — «Оттого, батюшка, отвечалъ ему воронъ, что ты пьешь живую кровь, а я питаюсь мертвечиной». Орелъ подумалъ: давай, попробуемъ и мы питаться темъ же. Хорошо. Полетели орелъ и воронъ. Вотъ завидели палую лошадь, спустились и сели. Воронъ сталъ клевать, да похваливать. Орелъ клюнулъ разъ, клюнулъ другой, махнулъ крыломъ и сказалъ ворону: «нетъ, братъ, воронъ; чемъ триста летъ питаться падалью, лучше разъ напиться живой кровью; а тамъ — что Богъ дастъ!»
«. »). — «Вошелъ съ объявленiемъ, что государыня изволитъ къ себе приглашать девицу Миронову» и «что государыне угодно было, чтобъ Марья Ивановна ехала одна, и въ томъ, въ чемъ ее «застанутъ».
«»). — Одинъ изъ арнаутовъ, отряда Кантакузина. «Человекъ очень толстый»; былъ «раненъ копьемъ въ брюхо. Онъ одной рукою поднялъ саблю, другою схватилъ за вражеское копье, всадилъ его въ себя глубже и такимъ образомъ могъ достать саблею своей убiйцу, съ которымъ вместе и повалился». [По замечанiю Липранди, настоящая его фамилiя — Кандогони]
«»). — Одинъ изъ начальниковъ отряда арнаутовъ. О немъ «можно повторить то же самое, что сказано объ Ипсиланти, (См.) «Накануне сраженiя подъ Скулянами, К. просилъ у русскаго правительства позволенiя вступить въ нашъ карантинъ. Отрядъ остался безъ предводителя».
«»). — Уп. л. Мальчикъ летъ шестнадцати, недавно поступившiй въ уланы. Вместе съ Дравинымъ и землемеромъ Шмитомъ согласился быть свидетелемъ при бракосочетанiи Владимiра съ Марьей Гавриловной и даже клялся «ему въ готовности жертвовать для него своею жизнью». «Маленькiй уланъ» былъ скроменъ и сохранилъ тайну.
«Капит. »). — «Гвардейскiй офицеръ»; «летъ двадцати восьми, очень прiятной наружности, ловкiй и свободный въ обращенiи». На допросе К. спросилъ Гринева: «— По какому случаю и въ какое время вошелъ онъ въ службу къ Пугачеву и по какимъ порученiямъ былъ» «имъ употребленъ?» На ответъ же Гринева, что онъ никакихъ порученiй отъ Пугачева «принять не могъ» К. «возразилъ»: «— Какимъ же образомъ», «дворянинъ и офицеръ одинъ пощаженъ самозванцемъ, между темъ какъ все его товарищи злодейски умерщвлены? Какимъ образомъ этотъ самый офицеръ и дворянинъ дружески пируетъ съ бунтовщиками, принимаетъ отъ главнаго злодея подарки, шубу, лошадь и полтину денегъ? Отчего произошла такая дружба и на чемъ она основана, если не на измене, или по крайней мере на гнусномъ и преступномъ малодушiи? К. «потребовалъ, чтобъ» Гринева «поставили на очную ставку съ главнымъ доносителемъ» — Швабринымъ.
«Капит. »). — «Явился» къ Гриневу «съ донесенiемъ, что казаки ночью выступили изъ крепости, взявъ съ собою насильно Юлая и что около крепости разъезжаютъ неведомые люди».
«Капит. »). — Мужикъ съ дубиною. «Подошелъ» къ Гриневу и снялъ шапку, спрашивая паспортъ». На вопросъ: «— Что это значитъ», К. «отвечалъ, почесываясь»: «— Да мы, батюшка, бунтуемъ». К. объявилъ, «что родители Гринева содержатся «въ хлебномъ амбаре». Исполнить приказанiе Гринева («отворачивай, дуракъ, рогатину») «медлилъ; получивъ отъ Гринева ударъ въ «ухо», «гляделъ» на него «съ глупымъ недоуменiемъ».
«Бор. Год»). — «Казакъ». «Посланъ съ Дона» къ Самозванцу, «отъ вольныхъ войскъ, отъ храбрыхъ атамановъ, узреть твои царевы очи и кланяться тебе ихъ головами».
«Камен. »). Испанскiй грандъ; братъ убитаго на поединке Жуаномъ. «Угрюмый гость Лауры». «Ты бешеный!» называетъ его Лаура. Оскорбивъ Лауру, вскоре сознается: «я глупъ, что осердился». Оставшись наедине съ Лаурой, называетъ ее «милымъ демономъ» и спрашиваетъ: «который годъ тебе?» — «Осьмнадцать летъ», отвечаетъ Лаура. — «Такъ молода... и будешь молода еще летъ пять, иль шесть»... «Но, когда пора пройдетъ, когда твои глаза впадутъ и веки сморщась почернеютъ, и седина въ косе твоей мелькнетъ, и будутъ называть тебя старухой, тогда — что скажешь ты?» Не можетъ слышать равнодушно имени Жуана, убившаго на поединке его брата. — «Твой Донъ-Жуанъ безбожникъ и мерзавецъ, а ты, ты дура», говоритъ онъ Лауре. На угрозы Лауры позвать слугъ и «зарезать» К., отвечаетъ спокойно: — «зови же ихъ». Увидя Жуана, требуетъ поединка: «теперь, сейчасъ», и «падаетъ» мертвымъ отъ удара Жуана.
«»). — Шведскiй паладинъ. «Любовникъ бранной славы для шлема кинувшiй венецъ»; «венчанный славой безполезной», «герой безумный», «суровый», «могучiй», «отважный Карлъ»; «первый, грозный учитель Россiи «въ науке славы». По словамъ Мазепы, «онъ слепъ, упрямъ, нетерпеливъ, и легкомысленъ, и кичливъ, Богъ весть какому счастью веритъ; онъ силы новыя врага успехомъ прошлымъ только меритъ — сложить ему свои рога». Передъ Полтавой «видитъ Карлъ могучiй ужъ не разстроенныя тучи несчастныхъ нарвскихъ беглецовъ, а нить полковъ блестящихъ, стройныхъ, послушныхъ, быстрыхъ и спокойныхъ, и рядъ незыблемый штыковъ». «Но онъ решилъ: заутра бой». — «И передъ стройными рядами своихъ воинственныхъ дружинъ, несомый верными слугами, въ качалке, бледенъ, недвижимъ, страдая раной, Карлъ явился. Вожди героя шли за нимъ. Онъ въ думу тихо погрузился; смущенный взоръ изобразилъ необычайное волненье: казалось, Карла приводилъ желанный бой въ недоуменье... Вдругъ слабымъ манiемъ руки на русскихъ двинулъ онъ полки». Мазепа, прежде ослепленный его отвагой и беглымъ счастiемъ победъ, еще до боя «подъ Полтавой» называетъ К. «воинственнымъ бродягой». «Онъ мальчикъ бойкiй и отважный; два, три сраженья разыграть, конечно, можетъ онъ съ успехомъ, къ врагу на ужинъ прискакать, ответствовать на бомбу смехомъ; не хуже русскаго стрелка прокрасться въ ночь ко вражью стану; свалить, какъ нынче, казака и обменять на рану рану; но не ему вести борьбу съ самодержавнымъ великаномъ. Какъ полкъ вертеться онъ судьбу принудить хочетъ барабаномъ». «Злобясь» видитъ Карлъ могучiй «ужъ не разстроенныя тучи несчастныхъ нарвскихъ беглецовъ» (См. выше). «Опасность близкая и злоба даруютъ силы королю. Онъ рану тяжелую свою забылъ» (во время бегства»). Подъ Бендерами онъ «отражалъ» «одинъ, въ толпе домашнихъ слугъ турецкой рати приступъ шумный, и бросилъ шпагу подъ бунчукъ».
Карлъ «. »). — Герцъ, Карлъ.
«Бор. Год»). — Уп. л. «Кто подослалъ обоихъ Битяговскихъ съ Качаловымъ?».
«»). — Лекарь; «добрый», по словамъ Марiи. Во время болезни Шонинга «целые два дня не выходилъ изъ дома» Шонинга и «все распорядилъ».
«Бор. Год»). — Уп. л. «Кириллъ многострадальный, мужъ праведный».
«»). — Былъ «въ Рязани воеводой», где нажилъ себе 3000 душъ и молодую жену, то и другое съ грехомъ пополамъ». Недоволенъ ассамблеями потому, «что съ техъ поръ, какъ оне завелись, мужья не сладятъ съ женами; жены позабыли слово апостольское: жена да боится своего мужа; хлопочутъ не о хозяйстве, а объ обновахъ; не думаютъ, какъ бы мужу угодить, а какъ бы приглянуться офицерамъ-вертопрахамъ». Считаетъ неприличнымъ «русской боярыне или боярышне находиться вместе съ немцами-табачниками», «до ночи плясать и разговаривать съ молодыми мужчинами». «Былъ бы радъ запереть жену въ тереме, а ее съ барабаннымъ боемъ требуютъ на асамблею; мужъ за плетку, а она за наряды». «— Разоренiе русскому дворянству, — жалуется онъ.
«»). — «Былъ родомъ булгаръ». «Онъ казался летъ тридцати. Черты смуглаго лица его были правильны и суровы. Онъ былъ высокаго росту, широкоплечъ, и вообще въ немъ изображалась необыкновенная физическая сила. Пестрая чалма наискось покрывала его голову, широкiй поясъ охватывалъ тонкую поясницу; доломанъ изъ толстаго синяго сукна, широкiя складки рубахи, падающiя выше коленъ и красивыя туфли составляли остальной его нарядъ». «К. своими разбоями наводилъ ужасъ на всю Молдавiю». Вдвоемъ (См. Михайлаки) они напали и разграбили «булгарское селенiе». «Когда Александръ Ипсиланти обнародовалъ возмущенiе и началъ набирать себе войска, К. привелъ къ нему несколько старыхъ своихъ товарищей». После сраженiя подъ Скулянами, когда семьсотъ человекъ арнаутовъ, албанцевъ, грековъ, булгаръ и всякаго сброду, не имеющихъ понятiя о военномъ искусстве», отступали «въ виду пятнадцати тысячъ турецкой конницы», К. былъ раненъ. Выданный русскими властями туркамъ, былъ приговоренъ «быть посажену на колъ», но обманулъ своихъ тюремщиковъ и бежалъ.
«»). — Уп. л. Ключница Белкина. Пересказала ему все сказки, «которыя только могла запомнить».
«»). — Именiе Дубровскихъ.
«. »). — Сестра Альберта; по словамъ брата, «она предобрая девушка». Сердится на Ротенфельда, «который получилъ изъ рукъ К. награду», «за его неучтивость»: «Вотъ уже две недели, какъ мы возвратились, а онъ и не думаетъ прiехать къ намъ», говоритъ К. Берте. — Графъ! я рада, что имею честь принимать васъ у себя! приветствуетъ она Ротенфельда. — Я влюблена! «— Прошу пустяковъ не выдумывать!» перебиваетъ Берту, сказавшую, что К. влюблена въ рыцаря. «— Ты все шутишь, а онъ и не думаетъ». «Я говорю, что графъ обо мне и не думаетъ», признается она брату и спрашиваетъ: «долго ли пробудетъ графъ». «— Или ты дура, или Францъ предерзкая тварь!» отвечаетъ К. Берте, уверяющей, что Францъ отъ К. «безъ ума». Проситъ брата прогнать Франца, который «осмелился ей нагрубить». На вопросъ Альберта («да что же онъ сделалъ?), отвечаетъ: «— Такъ, ничего». На ужине у Ротенфельда проситъ рыцарей за Франца: «нельзя ль помиловать этого беднаго человека? Онъ уже довольно наказанъ и раной, и страхомъ виселицы».
«Ист. — См. .
«Егип. ночи»). — Уп. л. Ея «зала» «была отдана въ распоряженiе импровизатора».
«»). — «Всемъ взяла: умомъ, красою ненаглядной, обычаемъ и разумомъ». Говоритъ тоскуя: — «Когда бъ услышалъ Богъ мои молитвы и мне послалъ детей, къ себе тогда бъ умела вновь я мужа привязать...» Узнавъ, что князь одинъ «остался» «на берегу Днепра»: — «И князя вы осмелились оставить тамъ одного? Усердные вы слуги! Сейчасъ назадъ, сейчасъ къ нему скачите — сказать ему, что я прислала васъ! Ахъ, Боже мой! въ лесу ночной порою и дикiй зверь, и лютый человекъ, и лешiй бродитъ — долго ль до беды! — «Скорей зажги свечу передъ иконой!» обращается она къ мамке.
«Евг. »). — Мужъ Татьяны. См. .
Князь «»). — Дочери мельника говоритъ: «я веселъ всегда, когда тебя лишь вижу». По словамъ княгини, въ первое время после свадьбы съ меня очей, бывало, не сводилъ», отъ меня на шагъ не отлучался». Дочери мельника обещаетъ: «Тебя я повезу въ мой светлый теремъ, въ тайную светлицу. И наряжу въ парчу и бархатъ алый!» Замысливъ жениться, ей «хотелъ языкъ засеребрить, чтобъ не прошла о немъ худая слава». — Возьми на память повязку — дай тебе я самъ надену, еще привезъ съ собою ожерелье — возьми его. Да вотъ еще: отцу я это посулилъ»; (отдаетъ ей «мешокъ съ золотомъ»). Оправдываетъ себя: — Князья не вольны, какъ девицы: не по сердцу они себе подругъ берутъ, а по расчетамъ иныхъ людей, для выгоды чужой»... Утешая девушку, говоритъ: — «Мой милый другъ, ты знаешь «нетъ на свете блаженства прочнаго: ни знатный родъ, ни красота, ни сила, ни богатство, ничто беды не можетъ миновать». Я не оставлю ни твоего ребенка, ни тебя. Со временемъ быть можетъ самъ прiезду васъ навестить. Утешься, не крушися. Дай обниму тебя въ последнiй разъ. «Въ сердце я ношу печаль», говоритъ К. — «Ухъ кончено! душе, какъ будто легче. Я бури ждалъ, но дело обошлось довольно тихо», вздыхаетъ К. после прощанья съ дочерью мельника. — «Я счастливъ былъ», говоритъ онъ, вспоминая позднее «красной юности любимую, хоть горестную повесть». На свадебномъ пиру, услыша «крикъ ревнивый» девушки, боится, «что со стыда» не будетъ знать куда и спрятаться». — «Она, я знаю, здесь. Она пропела эту песню». Въ спальне онъ видитъ ее «подъ покрываломъ», «выбегаетъ» и кричитъ: — «Держите! Гоните со двора ее долой! Вотъ следъ ея — съ нея вода течетъ». — «Какъ смели надъ нею издеваться», «ко мне впустить ее! — «Женился» — «и все пошло не такъ». «Несносна» жены «заботливость» К. «Иль я ребенокъ, что шагу мне ступить нельзя безъ няньки? спрашиваетъ К. «Ранехонько» «велитъ себе коня седлать, да до ночи, Богъ ведаетъ, где ездитъ». — «Невольно къ этимъ грустнымъ берегамъ влечетъ меня неведомая сила», признается К. «На берегу Днепра ему все напоминаетъ» «былое». «Здесь некогда меня встречала, свободнаго, свободная любовь. Я счастливъ былъ. Безумецъ!.. И я могъ такъ ветрено отъ счастья отказаться!..» — «Отецъ несчастный! говоритъ онъ о мельнике. Какъ ужасенъ онъ!» «И этому все я виною! Страшно ума лишиться! легче умереть». Видъ старика несчастнаго въ К. «раскаянья все муки растворилъ». «Онъ ищетъ встречи съ мельникомъ, упрашиваетъ его «оставить лесъ» и «переселиться» въ княжескiй теремъ.
«Евг. »). — «Созревшихъ барышень кумиръ, уездныхъ матушекъ отрада», «прiехалъ» «изъ ближняго посада». «Вошелъ... Ахъ, радость, да какая! Музыка будетъ полковая! Полковникъ самъ ее послалъ».
«Камен. »). — Донъ-Альваръ, мужъ донны Анны, убитый на поединке Жуаномъ. На памятнике «представленъ исполиномъ, но по словамъ Жуана, «малъ былъ и щедушенъ». «Здесь (у памятника), ставъ на цыпочки, не могъ бы руку до своего онъ носу дотянуть». Онъ былъ и «гордъ и смелъ» и духъ имелъ «суровый». Былъ «богатъ» и «ревнивъ». Жену свою онъ «взаперти держалъ», но онъ ее любилъ. «— О, Донъ-Альваръ, ужъ верно не принялъ бы къ себе влюбленной дамы, когда бъ онъ овдовелъ; онъ былъ бы веренъ супружеской любви», говоритъ о немъ Донна-Анна. «Когда за Эскурьяломъ мы сошлись — наткнулся мне на шпагу онъ и замеръ, какъ на булавке стрекоза», вспоминаетъ Жуанъ.
«Капит. »). — Назначенъ Пугачевымъ. Бородатый казакъ; при перемене лошадей оказывалъ торопливыя услуги Гриневу, принимая его «какъ придворнаго временщика». «По словамъ К., въ ближайшемъ городке «находился сильный отрядъ, идущiй на соединенiе къ самозванцу».
«Капит. »). — См. .
«Капит. »). — К. Нижнеозерской крепости. «Тихiй и скромный молодой человекъ». «Месяца за два передъ» пугачевскимъ бунтомъ «проезжалъ К. изъ Оренбурга съ молодой своей женою и останавливался у Ивана Кузьмича Миронова. Знакомый Гринева. Во время пугачевскаго бунта К. былъ повешенъ мятежниками.
«Бор. Год»). — «К. (царевича Димитрiя) въ отчанiи рыдаетъ» (после его убiенiя).
«— «Глупая старуха», на деревне всемъ «кума». При встрече съ Белкинымъ после восьмилетней разлуки, обняла его «съ плачемъ и рыданiемъ, какъ многострадальнаго Одиссея». Разговоры ея «состояли счетомъ изъ пятнадцати домашнихъ анекдотовъ», разсказываемыхъ ею всегда одинаково», но, по словамъ «друга и соседа Ив. П., за искусство разсказывать исторiи» была произведена въ ключницы и управительницы», хотя «она не умела никогда различить двадцатипятирублевой ассигнацiи отъ пятидесятирублевой». После смерти барина, часть его рукописей употребила «на разныя домашнiя потребы» и «все окна своего «флигеля заклеила «первою частiю романа, котораго онъ не кончилъ». [Ср. Кирилловна.].
«»). — Уп. л. Покойный отецъ «молодого Корсакова» (Ивана Е.).
«»). — «Молодой» щеголъ. Парижскiй прiятель Ибрагима. Считаетъ себя недурнымъ собою, образцомъ вкуса и щегольства. Шесть летъ провелъ въ Париже, «въ вихре большого света». Вернулся «съ депешами» въ Петербургъ. «— Que diable est-ce que tout cela? — спрашивалъ К. вполголоса Ибрагима» на ассамблее, «таращилъ глаза и кусалъ себе губы». При представленiи царю, былъ очень огорченъ темъ, что, стоя «на веревочной лестнице», «не имелъ довольно места, чтобы сделать приличный реверансъ»; называлъ государя «престраннымъ человекомъ» за то, что Петръ принялъ его съ депешами «на мачте корабля» «въ какой-то холстяной фуфайке», но вынесъ впечатленiе, что царь «былъ пораженъ вкусомъ и щегольствомъ его (Корсакова) наряда»; уверенъ, что, «конечно, собою недуренъ», но допускаетъ, что есть люди «не хуже» его; полагаетъ, что онъ на самомъ деле «благоразумнее», чемъ кажется и даетъ советы своему «ментору» Ибрагиму; удивляется, какъ Ибрагимъ «не умеръ со скуки въ этомъ варварскомъ Петербурге» и допытывается: «что здесь делаютъ? чемъ занимаются?». «Забывъ здешнiя обыкновенiя», чувствуетъ себя въ Петербурге «совершенно чужестранцемъ». На ассамблею явился разряженный (въ башмакахъ съ красными каблуками, въ голубыхъ бархатныхъ штанахъ, въ розовомъ кафтане, шитомъ блестками, при шпаге и въ перчаткахъ; на голове его былъ напудренный парикъ), и получилъ отъ царя выговоръ: «— Послушай, Корсаковъ, — сказалъ ему Петръ, — штаны на тебе бархатные, какихъ и я не ношу, а я тебя гораздо богаче. Это мотовство; смотри, чтобъ я съ тобой не побранился». «Приготовился блеснуть» въ менуэте, «разлетелся» къ молодой красавице и просилъ сделать честь пойти съ нимъ танцовать», за что былъ «наказанъ» и «долженъ былъ выпить кубокъ большого орла», т. к. «въ менуэтахъ право» выбора, «подобаетъ даме, а не кавалеру»; на другой день поехалъ извиняться къ Ржевскому и «прикатилъ къ нему прямо на дворъ». («Смотри, наказывалъ Петръ Ибрагиму, потешь его (Ржевскаго) боярскую спесь: оставь сани у воротъ, пройди черезъ дворъ пешкомъ, поговори съ нимъ о его заслугахъ и знатности — онъ будетъ о тебе безъ памяти»). — Дивлюсь твоему терпенiю, говорилъ Корсаковъ Ибрагиму, битый часъ ты слушаешь бредни о древности рода Лыковыхъ и Ржевскихъ...». На твоемъ месте jaurais planté là стараго враля и весь его родъ...». Во время разговора Ибрагима съ Ржевскимъ, К. «растянувшись на пуховомъ диване, слушалъ ихъ разсеянно и дразнилъ заслуженную борзую собаку; наскуча симъ занятiемъ, онъ подошелъ къ зеркалу, обыкновенному прибежищу праздности...»; предъ зеркаломъ, отъезжая на ассамблею, «разъ десять перевернулся», прежде чемъ объявилъ, что онъ готовъ». Вручилъ Ибрагиму письмо графини L. и, видя его «разсеянiе», засмеялся: — Вижу, сказалъ онъ, что тебе теперь не до меня». На вопросъ Ибрагима о графине, отвечалъ: «— Она, разумеется, очень огорчена была твоимъ отъездомъ; потомъ, разумеется, мало-по-малу утешилась и взяла себе новаго любовника; знаешь кого? длиннаго маркиза R. Что же ты вытаращилъ свои арабскiе белки? или это кажется тебе страннымъ? Разве ты не знаешь, что долгая печаль не въ природе человеческой, особенно женской? Подумай объ этомъ хорошенько, а я пойду, отдохну съ дороги...» Советуетъ Ибрагиму бросить «блажную мысль и не жениться» на Ржевской, т. к. «нельзя надеяться на женскую верность», и не Ибрагиму «бросаться во все опасности женитьбы». На холодный ответъ Ибрагима («не твоя печаль чужихъ детей качать»), «заметилъ смеясь»: «— Смотри, Ибрагимъ, чтобъ тебе после не пришлось эту пословицу доказывать на самомъ деле, въ буквальномъ смысле». «— Обезьяна заморская», называетъ К. Гаврила Афанасьевича. По словамъ кн. Лыкова «воротился на святую Русь скоморохомъ». Когда «дура Екимовна схватила крышку съ одного блюда, взяла подъ мышку будто шляпу и начала кривляться, шаркать, кланяться во все стороны, приговаривая: «мусье.. мамзель... ассамблея... пардонъ», — «старый князь Лыковъ, отирая слезы отъ смеха», сказалъ: — «ни дать, ни взять Корсаковъ».
«Это — русскiй петиметръ XVIII в. великосветскiй русскiй шалопай на европейскую ногу, «скоморохъ», по выраженiю стараго кн. Лыкова въ Арапе, или «обезьяна, да не здешняя», какъ названъ онъ въ одной комедiи Сумарокова. Въ Арапе Петра В. онъ еще не на своемъ месте, не впору вернулся изъ-за моря и испытываетъ неудобства рано прилетевшей ласточки. Полная весна наступитъ для него въ женскiя эпохи, при двухъ Аннахъ, двухъ Екатеринахъ и одной Елизавете. При Петре ему холодно и неловко въ его нарядномъ костюме среди деловыхъ людей, которые скидали рабочiе куртки только по праздникамъ. Со временемъ онъ будетъ нужнымъ и важнымъ человекомъ въ праздномъ обществе; теперь онъ тутъ поневоле и Петръ колетъ ему глаза его бархатными штанами, какихъ не носитъ царь». [В. «Предки Онегина»].
«Полтава»). — «Генеральный судья». «Надменный вольнодумецъ», называетъ его Мазепа. «Богатъ и славенъ», «богатъ и знатенъ». (Кругомъ Полтавы хутора — окружены его садами, и много у него добра, меховъ, атласа, серебра и на виду, и подъ замками). По словамъ Орлика, «не единый кладъ» Кочубеемъ въ Диканьке укрываемъ. По словамъ самого К., его «первый кладъ» — «честь»; другой — «честь дочери любимой» («прекрасной дочерью своею гордится старый Кочубей»); третiй — «святая месть». Другъ и кумъ Мазепы, и «съ нимъ онъ бранномъ пламени скакалъ»; «въ оны дни, какъ солью, хлебомъ и елеемъ делились чувствами они. Ихъ кони по полямъ победы скакали рядомъ сквозь огни; нередко долгiя беседы наедине они вели; предъ Кочубеемъ гетманъ скрытный души мятежной, ненасытной отчасти бездну открывалъ»... «такъ было сердце Кочубея въ то время предано ему»... На сватовство Мазепы отвечаетъ отказомъ; после того какъ Марiя «забыла стыдъ и честь» «въ объятьяхъ» Мазепы, К. «предпрiимчивую злобу» «крепко въ сердце затаилъ»: «въ безсильной горести ко гробу теперь онъ мысли устремилъ. Онъ зла Мазепы не желаетъ: всему виновна дочь одна; но онъ и дочери прощаетъ»... А между темъ орлинымъ взоромъ въ кругу домашнемъ ищетъ нъ себе товарищей отважныхъ, непоколебимыхъ, непродажныхъ». «Замыселъ иной волнуетъ сердце Кочубея». Онъ «проникъ» «умыселъ ужасный Мазепы» и пишетъ «доносъ на гетмана злодея царю Петру». «Я пощажу твою обитель», мыслитъ К. о Мазепе, ты не истлеешь средь пожара, ты не издохнешь отъ удара казачьей сабли! Нетъ, злодей! Въ рукахъ московскихъ палачей, въ крови при тщетныхъ отрицанiяхъ, на дыбе корчась въ истязаньяхъ, ты проклянешь и день и часъ, когда ты дочь крестилъ у насъ». «Ударъ обдуманъ». «Врага паденье решено». Выданный Петромъ «врагу царя на поруганье», «безъ боязни онъ мыслитъ объ ужасной казни»: «о жизни не жалеетъ онъ. Что смерть ему? желанный сонъ». Его лишь «ужасаетъ: утратитъ жизнь — и съ нею честь, друзей съ собой на плаху весть, надъ гробомъ слышать ихъ проклятья, ложась безвиннымъ подъ топоръ, врага веселый встретить взоръ и смерти кинуться въ объятья, не завещая никому вражды къ злодею своему». Но «съ мiромъ», съ небомъ примиренный, могучей верой укрепленный» шелъ на казнь «безвинный Кочубей», и «крестясь» «на плаху» легъ.
«Р. », Прогр.). — «Вступаетъ въ переписку, съ Пеламомъ, предостерегаетъ его».
«»). — См. .
«»). — Когда после побега Марiи, Кочубей «предпрiимчивую злобу» крепко въ сердце затаилъ», «во всемъ открылся онъ жене». «Уже доносъ онъ грозный копитъ, и гнева женскаго полна, нетерпеливая жена супруга злобнаго торопитъ». Въ день казни Кочубея «прокралась осторожно съ единой, слезною мольбой» къ дочери: «спаси отца!» «... Мариiя, беги, пади къ его (Мазепе) ногамъ. Спаси отца, будь ангелъ намъ». Рвись, требуй — гетманъ не откажетъ».
«Егип. ночи»). — Когда Импровизаторъ спросилъ «кому угодно будетъ вынутъ тему», «молодая, величавая красавица» встала безъ всякаго смущенiя и со всевозможной простотой опустила въ урну аристократическую ручку и вынула свертокъ». По предложенiю Импровизатора, развернула бумажку и прочла вслухъ» «тихимъ голосомъ»: «Cleopatra e i suoi amanti».
— деревня Ленскаго.
«Капит. »). «Сильный и здоровый малый, летъ 20-ти». Виселъ «на перекладине-виселицы, утвержденной на плоту», что плылъ «внизъ по Волге». Надъ виселицею «прибита была черная доска, на которой белыми буквами было написано: «Воры и бунтовщики».
«Бор. Год»). — См.
«Капит. »). — По приказанiю караульнаго офицера, наделъ Гриневу «на ноги цепь» и «заковалъ ее на-глухо».
«Капит. »). — Уп. л. Половину избы К. (въ Белогорской крепости) занималъ Гриневъ. Другая половина «занята была семьей К.».
«»). — Уп. л. Слуга Сильвiо.
«Бор. Год»). — «Казанскiй герой». — По словамъ самозванца, (обращеннымъ къ сыну К.) «— Великiй умъ! Мужъ битвы и совета!». «— Своихъ обидъ ожесточенный мститель», онъ съ литовцами «явился подъ верхнiй городъ Ольгинъ». Но «съ той поры... молва объ немъ умолкла». — «Въ Волынiи провелъ онъ остатокъ жизни», — разсказываетъ его сынъ, — «въ поместiяхъ, дарованныхъ ему Баторiемъ. Уединенъ и тихъ, въ наукахъ онъ искалъ себе отрады; но мирный трудъ его не утешалъ: онъ юности своей отчизну помнилъ и до конца по ней онъ тосковалъ». — «Теперь твоя душа, о мой отецъ, утешилась», — восклицаетъ сынъ его, «прискакавъ» къ русской границе, — «и въ гробе опальныя возрадуются кости!. Блеснулъ опять наследственный нашъ мечъ», «... въ своемъ пиру теперь онъ загуляетъ за своего надежу-государя».
«Бор. Год»). — Сынъ «казанскаго героя», по словамъ Самозванца, «красавецъ». «Воспитанъ въ изгнанье». «Прискакавъ первый и къ русской границе», восклицаетъ: «Вотъ, вотъ она, вотъ русская граница! Святая Русь! отечество! я твой! Чужбины прахъ съ презреньемъ отряхаю съ моихъ одеждъ; пью жадно воздухъ новый; онъ мне родной!» — К. веселится духомъ». «Въ немъ чистая душа радостью и славой разыгралась». «Блеснулъ опять наследственный нашъ мечъ, сей славный мечъ — гроза Казани темной, сей добрый мечъ — слуга царей московскихъ! Въ своемъ пиру теперь онъ загуляетъ за своего надежу-государя». — «Теперь твоя душа, а мой отецъ, утешилась и въ гробе опальныя возрадуются кости». — «Ужель и ты не веселишься духомъ?» спрашиваетъ онъ Самозванца. — «Вотъ наша Русь». — «Впередъ — и горе Годунову». — Во время битвы, К. «въ гущу боя врезался; тьмы сабель молодца, что зыбкiя колосья, облепили, но мечъ его всехъ выше поднимался, а грозный кликъ все клики заглушалъ». Здесь же онъ и «легъ на поле смерти».
«»). — Уп. л. Отставной сержантъ гвардiи. Онъ предсталъ предъ соннымъ П. въ виде «маленькаго скелета». Черепъ его ласково улыбался гробовщику! Клочки светлозеленаго и краснаго сукна и ветхой холстины кой-где висели на немъ, какъ на шесте, а когти ногъ бились въ большихъ ботфортахъ, какъ пестики въ ступахъ». «Ты не узналъ меня, Прохоровъ, сказалъ скелетъ: помнишь-ли отставного сержанта гвардiи Петра Петровича Курилкина, того самого, которому въ 1799 году, ты продалъ свой первый гробъ — и еще сосновый за дубовый.». Съ симъ словомъ мертвецъ простеръ ему костяныя объятiя; но Адрiанъ, собравшись съ силами, закричалъ и оттолкнулъ его. Петръ Петровичъ пошатнулся, упалъ и весь разсыпался».
«Капит. »). — Уп. л. Когда Пугачевъ парился въ бане, К. «не вытерпелъ, отдалъ веникъ Фомке Бикбаеву, да насилу холодной водой откачался».
«Станц. »). — Кучеръ Минскаго. Указалъ Вырину, где живетъ Дуня («Да вотъ здесь, во второмъ этаже»).