Чаплицкiй («Пиковая дама»). — Уп. л. Въ молодости проигралъ «около трехсотъ тысячъ»; графиня «сжалилась надъ Ч. и, по словамъ Томскаго, «дала ему три карты съ темъ, чтобы онъ поставилъ ихъ одну за другою и взяла съ него честное слово впредь уже никогда не играть». Ч. «отыгрался и остался еще въ выигрыше». — «Умеръ въ нищете, промотавъ миллiоны».
«Егип. ночи»). — Одинъ изъ коренныхъ жителей Петербурга, одаренный «талантомъ и душой». «Ему не было еще тридцати летъ». «Онъ не былъ женатъ; служба не обременяла его. Покойный дядя его, бывшiй вице-губернаторомъ въ хорошее время, оставилъ ему порядочное именiе. Жизнь его была очень прiятна», «но онъ имелъ несчастье писать и печатать стихи». «Въ журналахъ звали его поэтомъ, а въ лакейскихъ — сочинителемъ». «Ч. употреблялъ всевозможныя старанiя, чтобы сгладить съ себя несчастное прозвище». «Въ кабинете его, убранномъ какъ дамская спальня, ничто не напоминало писателя». «Ч. былъ въ отчаянiи, если кто-нибудь изъ светскихъ его друзей заставалъ его съ перомъ въ рукахъ». «Онъ избегалъ общества своей братiи — литераторовъ, и предпочиталъ имъ светскихъ людей, даже самыхъ пустыхъ». «Разговоръ его былъ самый пошлый и никогда не касался литературы». «Онъ прикидывался то страстнымъ охотникомъ до лошадей, то отчаяннымъ игрокомъ, то самымъ тонкимъ гастрономомъ, хотя никакъ не могъ различить горской породы отъ арабской, никогда не помнилъ козырей и втайне предпочиталъ печеный картофель всевозможнымъ изобретенiямъ французской кухни. Онъ велъ жизнь самую разсеянную; торчалъ на всехъ балахъ, объедался на всехъ дипломатическихъ обедахъ и былъ на всякомъ званомъ обеде; «всегда наблюдалъ самую последнюю моду съ робостью и суеверiемъ молодого москвича, въ первый разъ отъ роду прiехавшаго въ Петербургъ». Когда «неаполитанецъ» просилъ Ч. «оказать ему» «дружеское вспоможенiе», какъ «своему собрату», то «невозможно было нанести тщеславiю Ч. оскорбленiя более чувствительнаго»; «онъ спесиво взглянулъ на того, кто назвалъ его собратомъ» и проговорилъ: — «Вероятно, вамъ сказали въ шутку, будто я великiй стихотворецъ. Правда, я когда то написалъ несколько плохихъ эпиграммъ; но, слава Богу, съ господами стихотворцами ничего общаго не имею и иметь не хочу», «я не поэтъ». «Званiе поэтовъ у насъ не существуетъ», — говоритъ Ч. итальянцу. «Наши поэты не пользуются покровительствомъ господъ; наши поэты сами господа, и если наши меценаты (чортъ ихъ побери!) этого не знаютъ, темъ хуже для нихъ. У насъ нетъ оборванныхъ аббатовъ, которыхъ музыкантъ бралъ бы съ улицы для сочиненiя libretto. У насъ поэты не ходятъ пешкомъ изъ дому въ домъ, выпрашивая себе вспоможенiя». «Однако жъ, онъ былъ поэтъ, и страсть его была неодолима. Когда находила на него такая дрянь (такъ называлъ онъ вдохновенiе); Ч. запирался въ своемъ кабинете и писалъ съ утра до поздней ночи. Онъ признавался искреннимъ друзьямъ, что только тогда и зналъ истинное счастье». «Блестящая импровизацiя итальянца оставила въ Ч. «чувство восхищенiя»; онъ молчалъ изумленный и растроганный. «Удивительно!» — сказалъ онъ. — «Какъ! чужая мысль чуть коснулась вашего слуха, и уже стала вашею собственностью, какъ будто вы съ нею носились, лелеяли, развивали ее безпрестанно. Итакъ, для васъ не существуетъ ни труда, ни охлажденiя, ни этого безпокойства, которое предшествуетъ вдохновенiю? Удивительно, удивительно!»... «Поэтъ самъ избираетъ предметы для своихъ песенъ; толпа не имеетъ права управлять его вдохновенiемъ», — такую тему предлагаетъ Ч. для импровизацiи итальянцу. «Непрiятно было Ч. съ высоты поэзiи вдругъ упасть подъ лавку конторщика» и пуститься «съ итальянцемъ въ меркантильные расчеты» его возможныхъ доходовъ съ продажи билетовъ»; «непрiятно было видеть поэта въ одежде заезжаго фигляра», но онъ заметилъ, что нарядъ, который показался ему такъ неприличенъ, не произвелъ того же действiя на публику; самъ Ч. не нашелъ ничего смешного въ итальянце, когда увиделъ его на подмосткахъ». «Вопреки мелочамъ своего характера, имелъ сердце доброе и благородное». «Устыдился раздражительности своего самолюбiя» (при встрече съ импровизаторомъ), почувствовавъ всю жестокость своего обхожденiя. — «Зачемъ же вы прежде не сказали, что вы импровизаторъ?» Ч. «сжалъ ему руку съ чувствомъ искренняго раскаянiя» «и въ тотъ же вечеръ поехалъ за него хлопотать». На другой день онъ сиделъ «въ темномъ нечистомъ» номере трактира и слушалъ импровизацiю итальянца. См. Прототипы.
«»). — «Человекъ летъ шестидесяти, самой почтенной наружности; голова покрыта серебряной сединою, полное и свежее лицо изображало добродушiе; глаза блистали, оживленные всегдашнею улыбкою». Провелъ «весь векъ за картами»; нажилъ «некогда миллiоны, выигрывая векселя и проигрывая чистыя деньги». Долговременная опытность заслужила ему доверенность товарищей, а открытый домъ, славный поваръ, ласковость и веселость прiобрели уваженiе публики. «Подъ председательствомъ славнаго Ч—аго въ Москве составилось общество богатыхъ игроковъ». Къ нему въ домъ Нарумовъ привезъ Германна.
«»). — Много насъ еще въ живыхъ, и намъ причины нетъ печалиться», — говоритъ онъ, предлагая выпить въ память ушедшаго «въ холодныя, подземныя жилища» Джаксона «съ веселымъ звономъ рюмокъ, съ восклицаньемъ, какъ будто бы былъ онъ живъ». Предложенiе Вальсингама «въ молчанiи выпить въ честь» Джанксона принимаетъ, восклицая: «Да будетъ такъ!» Онъ же предлагаетъ Вальсингаму спеть «буйную вакхическую песнь, рожденную за чашею кипящей» («Въ ответъ на его предложенiе Вальсингамъ поетъ «гимнъ въ честь чумы»).
«»). — Гроза безпечныхъ казаковъ» Ч. «проворный», «въ косматой шапке, въ бурке черной», «оружiемъ обвешанъ». «На немъ броня, пищаль, колчанъ, кубанскiй лукъ, кинжалъ, арканъ и шашка, вечная подруга его трудовъ, его досуга». Къ луке склонясь, на стремена ногою стройной опираясь, леталъ по воле скакуна, къ войне». Ничто его не тяготитъ, ничто не брякнетъ: пешiй, конный — все тотъ же онъ, все тотъ же видъ непобедимый, непреклонный». «Его богатство — конь ретивый, питомецъ горскихъ табуновъ, товарищъ верный, терпеливый. Въ пещере иль траве глухой коварный хищникъ съ нимъ таится. И вдругъ внезапною стрелой, завидя путника, стремится; въ одно мгновенье верный бой решитъ ударъ его могучiй, и странника въ ущелье горъ уже влечетъ арканъ летучiй». «Все путь ему — болото, боръ, кусты, утесы и овраги». «Ухвативъ рогатый пень, въ реку низверженный грозою», «Ч., на корни вековые, на ветки вешаетъ кругомъ свои доспехи боевые — щитъ, бурку, панцырь и шеломъ, колчанъ и лукъ — и въ быстры волны за нимъ бросается потомъ, неутомимый и безмолвный».
«»). — «Ч. младая», съ «неумолимой красотой». «Никто доныне», — говоритъ она, — «не целовалъ моихъ очей; къ моей постели одинокой, черкесъ младой и черноокiй не крался въ тишине ночной». «Меня отецъ и братъ суровый немилому продать хотятъ въ чужой аулъ ценою злата; но умолю отца и брата, не то найду кинжалъ иль ядъ!».. Полюбивъ пленника, «впервые девственной душой она любила, знала счастье». — «Непостижимой чудной силой къ тебе я вся привлечена, люблю тебя, невольникъ милый, душа тобой упоена»... «Узнавъ же о его любви къ другой, Ч. говоритъ: — «Несчастный другъ, зачемъ не прежде явился ты моимъ очамъ; понятны мне твои страданья, не смейся горестямъ моимъ!» — «Ты воленъ!» — (она освобождаетъ пленника отъ оковъ). — «Беги!», но взглядъ ея безумный любви порывъ изобразилъ». «Она страдала». На зовъ пенника («беги со мной»...), отвечаетъ: — «Нетъ, русскiй, нетъ! Она исчезла, жизни сладость — я знала все,, я знала радость, и все прошло, пропалъ и следъ; возможно ль: ты любилъ другую... Найди ее! Люби ее! О чемъ же я еще тоскую, о чемъ унынiе мое?.. Прости! любви благословенья съ тобою будутъ каждый часъ. Прости — забудь мои мученья, дай руку мне... въ последнiй разъ».
«Бор. Год»). — «Злой». «Усъ» его «пробиваетъ ужъ лихая седина»... — ««Правда, — ваше горькое житье, вы разгульные, лихiе, молодые чернецы», говоритъ онъ Григорiю. Тотъ мечтаетъ: — «что когда-бы нашъ царевичъ изъ могилы вдругъ воскресъ» и позвалъ воевать противъ Бориса. — Чернецъ на это отвечаетъ: «Полно, не болтай пустого. Мертвыхъ намъ не воскресить... Но послушай: если дело затевать, такъ затевать»... «Если-бъ я былъ такъ же молодъ, какъ и ты... понимаешь?» — «Слушай, глупый нашъ народъ легковеренъ, радъ дивиться чудесамъ и новизне, а бояре въ Годунове помнятъ равнаго себе. Племя древняго варяга и теперь любезно всемъ. Ты царевича ровесникъ... Если ты хитеръ и твердъ... Понимаешь?» — «Дай мне руку — будешь царь».
«Бор. Год»). — См. Патеръ.
«Бор. Год»). — Борисъ «подкупалъ напрасно Чепчугова» (убить царевича Димитрiя).
«Русл. »). — «Старшiй братъ» «головы». «Колдунъ», «горбатый карликъ», «волшебникъ страшный», «красавицъ давнiй похититель, полнощныхъ обладатель горъ». Онъ звезды сводитъ съ небосклона, онъ свистнетъ — задрожитъ луна; но противъ времени закона его наука не сильна». «Уменъ, какъ бесъ, и золъ ужасно», и все-жъ онъ «былъ смешонъ». «Семейства нашего позоръ», говоритъ о немъ «голова». — «Мрачныхъ козней не боюсь: противникъ слабый мне не страшенъ; говоритъ самъ Ч. «Сей благодатной бородой недаромъ Ч. украшенъ. Доколь власовъ ея седыхъ враждебный мечъ не перерубитъ, никто изъ витязей, лихихъ, никто изъ смертныхъ не погубитъ малейшихъ замысловъ моихъ», но побежденный Русланомъ, проситъ: — «Оставь мне жизнь, въ твоей я воле; скажи — спущусь, куда велишь...» «Русланъ отсекъ бороду Черномору»; «лишенный силы чародейства, былъ принятъ Карла во дворецъ».
«»). — Уп. л. «На плахе гибнетъ Ч. смелый». [«Чечель отчаянно защищалъ Батуринъ противъ войскъ Меньшикова»].
«Капит. »). — Коллежскiй советникъ, директоръ «таможни», толстый и румяный старичекъ «въ глазетовомъ кафтане». Ч. «сталъ разспрашивать» Гринева «о судьбе Ивана Кузьмича, «котораго называлъ кумомъ»; «часто прерывалъ» «речь» Гринева дополнительными вопросами и нравоучительными замечанiями, которые если и не обличали въ Ч. «человека сведущаго въ военномъ искусстве, то, по крайней мере, обнаруживали сметливость и природный умъ». Во время военнаго совета, на вопросъ генерала, «какъ действовать противу мятежниковъ», «поспешно допилъ третью свою чашку, значительно разбавленную ромомъ, и отвечалъ генералу»: «— Я думаю, ваше превосходительство, что не должно действовать ни наступательно, ни оборонительно»... «двигайтесь подкупательно». «И тогда», «будь я киргизскiй баронъ, а не коллежскiй советникъ, если эти воры не выдадутъ намъ своего атамана, скованнаго по рукамъ и ногамъ».
«»). — «Краснорожiй старичекъ въ полиняломъ мундире, на которомъ болтались три пуговицы». У воротъ острога онъ «прищемилъ оловянными очками багровую шишку, заменявшую у него носъ, развернулъ бумагу и, гнуся, началъ читать на молдаванскомъ языке», «время отъ времени», «надменно» взглядывая «на скованнаго Кирджали»; кончивъ «свое чтенiе», онъ «сложилъ бумагу, грозно прикрикнулъ на народъ, приказалъ ему раздаться, и велелъ подвести каруцу» (низенькую, плетеную тележку). Когда Кирджали «заплакалъ и повалился въ ноги полицейскаго чиновника», загремевъ своими цепями, Ч., «испугавшись отскочилъ». На вопросъ, что ему говорилъ Кирджали, «отвечалъ, смеясь: — онъ, видите-съ, просилъ меня, чтобы я позаботился о его жене и ребенке»... «онъ боится, чтобъ и они изъ-за него не пострадали. Народъ глупый-съ».
«Капит. »). — Старшина. «Молодой», «стройный и красивый» казакъ, «собутыльникъ Пугачева». «Налилъ» «Гриневу стаканъ простого вина», «затянулъ тонкимъ голоскомъ заунывную бурлацкую песню».
«Р. »). — Братъ Пелымова «выходитъ въ люди (въ секретари Чуполея): (прогр. III). Въ программе IV — Чоколей. Ср. Кочубей.