Черейский Л. А.: Пушкин и его окружение (словарь)
Предисловие

ПРЕДИСЛОВИЕ

Книга «Пушкин и его окружение» содержит документальные данные о современниках, с которыми общался поэт в течение своей непродолжительной жизни. Это родственники, товарищи по Лицею, московские и петербургские литераторы и артисты, чиновники, офицеры, купцы, иностранные дипломаты. В числе знакомых Пушкина мы найдем виднейших деятелей русского революционного движения и столпов официальной России, князей церкви и атеистов, великосветских дам и крепостных крестьян, французских эмигрантов-роялистов и цыган из бессарабского табора. И столь же многообразны были отношения, стоявшие за этими встречами.

Окружение Пушкина органически входит в его биографию и творчество, и наше понимание его наследия во многом зависит от того, насколько мы знаем среду, в которой он жил и работал. Изучение ее всегда шло параллельно осмыслению творчества поэта и продолжается по сей день. Поэтому неоднократно делались попытки привести в систему многочисленные, но разрозненные сведения об окружении Пушкина.

Одним из первых опытов такого рода явился трехтомный труд Н. Гастфрейнда «Товарищи Пушкина по Царскосельскому лицею» (1912—1913). Издание это превратилось, однако, в собрание обширных монографий, очень ценных по материалу, но малопригодных для справочных целей; поставив себе непосильную задачу дать полный свод сведений о каждом лицеисте первого выпуска, автор ее далеко не исчерпал даже списка ближайших друзей Пушкина. Первым словарем в точном смысле слова был «Словарь одесских знакомых Пушкина» (1926) под редакцией М. П. Алексеева, где с большой для своего времени полнотой был охвачен круг одесских связей поэта. Наконец, уже в недавнее время, в издании «Пушкин. Письма последних лет» под редакцией Н. В. Измайлова (1969), был помещен словарь лиц, упоминаемых в письмах поэта за 1834—1837 гг.

дневника Пушкина (под ред. Б. Л. Модзалевского, 1923, и В. Ф. Саводника и М. Н. Сперанского, 1923) и его писем (т. I—III, под ред. Б. Л. и Л. Б. Модзалевских, 1926—1935). Вместе с тем специфика данной книги и объем включенного в нее материала определили и некоторые особенности в построении статей, о чем подробнее будет сказано ниже. Отличием данной работы от всех предшествующих является и ее хронологический и географический диапазон: она стремится охватить всех известных нам знакомых Пушкина, не ограничиваясь определенным периодом его биографии (Лицей, юг) или тем или иным кругом документов (письма, дневник).

Такая задача ставила перед составителем ряд проблем, не только жанровых или эвристических, но и более общих. Так, естественно возникал вопрос: в какой мере книга в целом будет отражать реальную картину общественных, бытовых и литературных связей Пушкина?

Совершенно понятно, что абсолютного соответствия здесь быть не может. Общее число людей, с которыми общался Пушкин, конечно, гораздо больше учтенных в словнике. В него попадают лишь те знакомые поэта, общение с которыми документировано дошедшими до нас источниками. Картина, таким образом, неполна; более того, она лишь приблизительно верна. Источники — в особенности мемуарные — зафиксировали и мимолетные, и случайные встречи — в публичных собраниях, на улице, на дорожной станции. В строгом смысле слова участники таких встреч не есть «знакомые»: общение часто не носит двустороннего характера, и они не принадлежат к той среде, которая составляет окружение интересующего нас исторического деятеля. То же самое мы должны сказать и о случайных деловых и официальных отношениях, в которые поэт вступает на протяжении своей жизни: с чиновниками бюрократического аппарата, содержателями и слугами гостиниц, ремесленниками, представителями торговых фирм. Между тем именно такого рода связи оказываются сплошь и рядом наиболее документированными — в хозяйственных материалах личного архива: архив Опеки над детьми и имуществом Пушкина увеличивает число этих сомнительных знакомых на десятки имен. С другой стороны, более тесные контакты иной раз выпадают из нашего поля зрения: зная имена канцеляристов, переписавших случайное прошение Пушкина, мы, например, мало знаем о его домашней прислуге. Повседневное общение близких людей вообще нередко не получает отражения в письменных источниках.

Таким образом, словарь, подобный настоящему изданию, по существу дает не столько подлинную картину окружения картину состояния источников об этом окружении. Тем не менее, сознавая всю условность своей реконструкции, исследователь не вправе менять ее по своему произволению, например устраняя малозначительные или случайные имена. Поступив таким образом, он лишит словарь достоверности, ничуть не исправив исторически сложившегося положения.

Однако, строго следуя источникам, исследователь не может превратить этот принцип в абсолют. Нам известны случаи литературных и бытовых отношений Пушкина, требующие индивидуального рассмотрения. Мы знаем корреспондентов Пушкина и его заочных знакомых, общение с которыми иной раз играло важную роль в его жизни и творчестве, — к их числу принадлежал, например, А. А. Бестужев (Марлинский). Наконец, существуют люди, знакомство которых с Пушкиным мы можем лишь предполагать, но с большой степенью вероятности. Таковы, например, М. А. Бестужев-Рюмин или В. И. Козлов, упоминаемые в письмах и критических статьях Пушкина с индивидуальными бытовыми характеристиками, деталями личной и литературной биографии; таковы, наконец, члены или постоянные посетители узких кружков, в которых бывал и Пушкин, — члены семей его знакомых, завсегдатаи салонов, участники обедов неофициального характера, служители, гувернеры, чиновники Лицея. Эти знакомства на первый взгляд могут показаться маловажными; однако сведения о них нередко оказываются необходимыми — не только при обнаружении новых материалов, но и при углубленном исследовании старых. Сошлемся хотя бы на историю издания Пушкиным перевода «Вастолы»: этот важный эпизод личной и литературной биографии Пушкина был прояснен лишь тогда, когда было названо имя переводчика — некогда плодовитого литератора, а затем мелкого чиновника Лицея Е. П. Люценко. Собрать и по возможности расширить наши сведения о лицах, лишь мельком и случайно упоминаемых в биографии Пушкина, — задача, бывшая предметом специального внимания составителя. Поэтому он не мог исключить из своего рассмотрения и малодостоверные источники мемуарного характера (речь, конечно, не идет о прямых фальсификациях), всюду оговаривая их сомнительность. Следует заметить, кстати, что изучение таких мемуаров иной раз вносит и коррективы в сложившиеся о них представления; воспоминания, неточные или даже неверные в хронологии или в отдельных деталях, могут быть полезны в других отношениях: так, нередко вызывавшие сомнения воспоминания А. П. Распопова оказались вполне точными в отношении к упоминаемым в них лицам, большинство из которых удалось идентифицировать впервые в данной книге.

Коснувшись вопроса об отборе имен и литературы, необходимо обратить внимание читателя на одну важную особенность настоящего издания: в основу его положен биографический принцип. Оно не может исключить и не исключает историко-литературных проблем, без которых вообще нельзя говорить о взаимоотношениях Пушкина с его современниками-литераторами. Однако в центре внимания издания — не литературные, а биографические связи Пушкина, и, стремясь с возможной полнотой зарегистрировать документальные материалы о них, оно ограничивает до минимума библиографию историко-литературных исследований в собственном смысле. Эта оговорка необходима в первую очередь для тех деятелей русской культуры, чьи литературные взаимоотношения с Пушкиным составляют особую проблему, далеко выходящую за пределы чисто биографического изучения. Литературу о связях Пушкина с Гоголем, Грибоедовым, Жуковским, Лермонтовым читатель должен пополнять по другим — общим и специальным — библиографиям и справочникам.

имя В. Г. Белинского. Пушкину были известны статьи Белинского еще в «Телескопе» и «Молве» 1834—1835 гг.; в 1836 г. в первоначальный текст статьи «Письмо к издателю» он включает упоминание о Белинском как о «таланте, подающем большую надежду» (Пушкин, XII, с. 97). Еще в мае 1836 г. общие знакомые — П. В. Нащокин, М. С. Щепкин — готовили их личную встречу, которая не состоялась по случайным причинам: Пушкин вынужден был срочно выехать в Петербург. 27 мая 1836 г. он писал П. В. Нащокину: «Я оставил у тебя два порожних экз.<емпляра> „Современника“. Один отдай кн. Гагарину, а другой пошли от меня Белинскому (тихонько от Наблюдателей, NB) и вели сказать ему, что очень жалею, что с ним не успел увидеться» (Пушкин, XVI, № 1201). Книга была передана Белинскому. В октябре 1836 г.

Пушкин хотел привлечь критика к сотрудничеству в «Современнике», но ему не удалось осуществить свое намерение. Поздним отзвуком этих так и не начавшихся личных отношений было воспоминание Белинского в письме к Гоголю от 20 апреля 1842 г.: «Меня радуют доселе и всегда будут радовать, как лучшее мое достояние, несколько приветливых слов, сказанных обо мне Пушкиным и, к счастью, дошедших до меня из верных источников. И я чувствую, что это не мелкое самолюбие с моей стороны, а то, что я понимаю, что́ такое человек, как Пушкин, и что́ такое одобрение со стороны такого человека, как Пушкин».¹

Итак, если о личном знакомстве, например, Пушкина и Лермонтова до нас дошли разрозненные и малодостоверные, но достаточные для гипотезы материалы, то в отношении Пушкина и Белинского у нас достаточно данных, чтобы утверждать с уверенностью, что они не были знакомы лично. «Пушкин и Белинский» — существеннейшая историко-литературная проблема, полностью выходящая за пределы биографического словаря.

_____

Собирание материалов для настоящего издания было начато составителем еще в начале 1930-х годов. Тексты Пушкина расписаны но шестнадцатитомному, так называемому «большому» академическому изданию (1937—1949, Справочный том — 1959) и сборнику «Рукою Пушкина» (1935), включившему материалы, не вошедшие в собрание сочинений; были учтены и позднейшие поправки и дополнения. Справочный том академического издания был принят за основу и при транскрибировании имен и определении адресатов стихотворений Пушкина. Как известно, в целом ряде случаев вопрос об адресате (в особенности любовной лирики) биографами Пушкина решается различно: в спорных случаях составитель стремился учесть в тексте статьи основные точки зрения, избегая категорических утверждений. Были просмотрены основные комментированные издания Пушкина, своды мемуарных и документальных материалов, специальные пушкиноведческие издания, а также учтена рассеянная в периодике биографическая литература, зарегистрированная библиографией пушкинианы. Составитель учел по возможности и данные юбилейной литературы о Пушкине, вышедшей к 175-летию со дня рождения поэта. Были использованы каталог пушкинианы в Кабинете пушкиноведения Института русской литературы (Пушкинский Дом) и составленная Л. Б. Модзалевским картотека знакомых Пушкина (Рукописный отдел Пушкинского Дома). Для установления биографических данных о зарегистрированных лицах составитель широко пользовался богатейшей картотекой Б. Л. Модзалевского (Пушкинский Дом), а также картотеками М. А. и Т. Г. Цявловских, находящимися в распоряжении Т. Г. Цявловской. Помимо справочной и исследовательской литературы были привлечены источники, редко обращавшие на себя внимание: к ним относятся, например, сенатские объявления, позволяющие в некоторых случаях раскрыть имя, отчество и чин того или иного лица. Разыскания велись в основном по печатным материалам; однако при их отсутствии или недостаточности составитель обращался к архивным источникам (в первую очередь к формулярным спискам).²

Словарная статья строится в соответствии с принципами, сложившимися в современной советской справочной литературе. Имена знакомых Пушкина перечисляются в алфавитном порядке, в случае изменения фамилии (например, после замужества) дается та, которая была в первую очередь известна Пушкину. Справки о членах семьи (если Пушкин посещал дом) приводятся в конце статьи. Даты жизни (год, месяц, число) даются (кроме специально оговоренных случаев) по старому стилю. Следует заметить, что источники здесь нередко противоречат друг другу; в таких случаях выбирается наиболее авторитетный из них и хронологические колебания нс отмечаются. Далее указываются профессия, чин, звание, должность (в период общения с Пушкиным и позднее). Основную часть статьи занимают сведения об истории, характере и хронологии взаимоотношений данного лица с Пушкиным. Для установления хронологии составителю нередко приходилось прибегать к изучению итинерария интересовавшего его лица и сопоставлению с итинерарием Пушкина. Такого рода разыскания проделывались в первую очередь для лиц, с которыми Пушкин общался на протяжении многих лет (А. А. Дельвиг, П. А. Вяземский, А. И. Тургенев, Л. С. Пушкин и др.). Результаты иной раз оказывались неожиданными: так, становится очевидным, что после возвращения из ссылки Пушкин провел с Дельвигом в общей сложности не более двух лет, а с братом Львом — не более трех. Характер общения, взаимные оценки, эволюция отношений освещаются в ходе изложения. В отличие от статей в обычных энциклопедических словарях каждый сообщаемый факт документируется (цифры, поставленные в скобках в тексте статьи, отсылают к соответствующему номеру библиографического списка). Другим отличием от энциклопедических словарных статей является уменьшение числа словесных сокращений, что делает статью более удобной в чтении. Звездочка перед именем лица означает гипотетичность знакомства его с Пушкиным.

После каждой статьи дается перечень библиографических источников. Он включает только литературу о связях данного лица с Пушкиным; исключение делается для тех знакомых, биография которых не разработана или нуждается в существенных дополнениях. В этих случаях в список литературы вводятся и источники, обычно исключаемые, так как обращение к ним предполагается само собой (например, «Русский биографический словарь»), а также месяцесловы, сенатские объявления, некрологи в газетах и пр. При обилии литературы везде, где возможно, сделаны ссылки на ее своды (содержащиеся в «Летописи жизни и творчества Пушкина» М. А. Цявловского, в комментированных изданиях, словарях и прикнижных и пристатейных библиографиях); из них в качестве отдельных номеров извлекаются основная исследовательская литература и документальные материалы. Библиографическая запись дается сокращенно: указывается лишь издание, в котором помешена работа (сборник, журнал, газета), без полного ее описания. Список сокращений помещен в конце книги.

Первое издание словаря вышло в 1975 г. За десятилетие с лишком, отделяющее его от нынешнего, второго издания, число работ о Пушкине значительно возросло. Интерес к творчеству и биографии поэта все увеличивается и распространяется и на его окружение. Пушкинский юбилей 1974 г. и канун 150-летия со дня смерти поэта еще более оживили разыскательскую работу. Между тем даже юбилейная литература 1974 г. в первом издании книги не могла быть учтена полностью: десятки работ появились в свет тогда, когда книга уже находилась в производстве.

Новое издание словаря стремится по возможности полно учесть появившиеся в литературе новые данные, а также критические отклики, уточнения и исправления, полученные составителем или обнародованные после выхода первого издания. Расширился и репертуар имен: к 2500 знакомым Пушкина, зарегистрированным в 1975 г., ныне добавляется около 200 новых имен, выявленных в процессе разысканий последнего времени. Предметом особого внимания составителя были справки о наличии портретов упомянутых в словаре лип: этот раздел справочных статей значительно пополнен и в ряде случаев составлен заново.

появились в большом числе в массовых журналах, газетах, как центральных, так и периферийных, в краеведческих работах и т. п. Профессиональный уровень таких публикаций в массе своей, конечно, ниже, чем уровень работ в специальных пушкиноведческих изданиях; тем не менее перед составителем стояла задача собрать и отразить в словаре иной раз уникальные сведения, почерпнутые из периферийных источников. Поэтому наряду со специальной литературой в библиографический аппарат статей вводятся указания на газетные публикации, содержащие новый фактический материал. Важно отметить, однако, что в ряде случаев материал этот еще требует критического научного анализа: среди публикаций последних лет встречаются и недостаточно проверенные и, к сожалению, явно недобросовестные. В тех случаях, когда такой анализ был произведен в печати и обнаружил недостоверность сообщенных сведений и материалов (так произошло, например, со многими документами из архива Раменских), составитель оговаривает их сомнительность или даже явную дефектность и приводит в библиографии необходимую критическую литературу.

Автор отдает себе отчет в том, что в работе такого объема и сложности неизбежны недосмотры, пропуски и ошибки, как ни стремился он достигнуть точности и полноты. Вместе с тем он надеется, что и в этом виде книга, посвященная знакомым Пушкина, внесет свой вклад в изучение биографии и творчества великого поэта.