П. А. ВЯЗЕМСКИЙ — В. Ф. ВЯЗЕМСКОЙ
Петербург. 17 апреля <1828 г>.
...Недавно, после пьяной ночи у Филимонова1 с Пушкиным, Жуковским, Перовским2, на которой смеялся я, как во время оно,
Как не смеются в наши лета,
Как пьяная душа поэта
Одна смеяться суждена3,
пошли мы на рассвете с Пушкиным к Неве и отпустили ночной красавице несколько влюбленных мадригалов <...>
Вот уже почти два месяца здесь живу. Пушкина почти совсем не видим: я с ним встречаюсь на площадях мощеных и паркетных, но у нас он никогда не бывает, а сначала бывал каждый день...
18-го <апреля>
Вчера немного восплясовали мы у Олениных. Ничего, потому что никого замечательного не было. Девица Оленина довольно бойкая штучка: Пушкин ее называет драгунчиком и за этим драгунчиком ухаживает <...>
Сегодня праздник Преполовения4, праздник в крепости. В хороший день Нева усеяна яликами, ботиками и катерами, которые перевозят народ. Сегодня и праздник ранее, и день холодный, и лед шел по Неве из Ладожского озера, то есть не льдины, а льдинки, или, если хочешь, леденцы, но однако-же народа было довольно. Мы садились с Пушкиным в лодочку, две дамы сходят, и одна по-французски просит у нас позволения ехать с нами, от страха ехать одним. Мы, разумеется, позволяем. Что же выходит? Это была сводня с девкою. Сводня узнала Пушкина по портрету его, выставленному в Академии5. И вот как русский бог подшутил над нашим набожным и поэтическим странствованием. У пристани крепости расстались мы avec notre vile prose**, у которой однакоже Пушкин просил позволения быть в гостях, а я, вот-те Христос, не просил, и пошли бродить по крепости и бродили часа два. Крестный ход обходит все стены крепости и народ валит за ним. В церкви видели мы царские гробницы: над гробницею Александра две медали 1812-го года и парижская <...> Много странного и мрачно- и грозно-поэтического в этой прогулке по крепостным валам и по головам сидящих внизу в казематах. Мы с Пушкиным, встреча с девкою в розовом капоте, недавно приехавшей из Франкфурта, и прочее, и прочее, все это послужить может для любопытной главы в записках наших...
19-го <апреля>
...Смерть хочется, приехав, с вами поздороваться и распроститься, возвратиться в июне в Петербург и отправиться в Лондон на пироскафе, из Лондона недели на три в Париж, а в августе месяце быть снова у твоих саратовских прекрасных ножек <...> Вчера были мы у Жуковского и сговорились пуститься на этот европейский набег: Пушкин, Крылов, Грибоедов и я. Мы можем показываться в городах, как жирафы, или осажи6 на это странствие. Продать заранее ненаписанный манускрипт своего путешествия, которому-нибудь книгопродавцу или, например, Полевому, деньги верные...
Примечания
Боровковой-Майковой в «Литературно-художественном сборнике Красной панорамы», 1929, ноябрь, стр. 48.
1 Владимир Сергеевич Филимонов —1858) — поэт, близкий к декабристским кругам.
В том же 1828 г. Пушкин написал послание «В. С. Филимонову при получении его поэмы Дурацкий колпак».
12 апреля <1828 г.> Вяземский писал жене: «Я еще ни раза и навеселе не был. Надеюсь оного завтра у отца и благодетеля Филимонова, у которого будем вечерять с Пушкиным и Жуковским. За тебя выпью бутылочку» (неизд.).
2 Очевидно, Алексей Алексеевич Перовский.
3 «Евгения Онегина».
4 Публикуемое письмо объясняет запись Вяземского на сохранившемся в Остафьеве ящичке с мелкой щепой: «Праздник преполовения за Невой. Прогулка с Пушкиным 1828 года» (см. «Русский вестник», 1903, № 1, стр. 126). В семье Вяземских существовало предание, что эти пять щепочек связаны с памятью пяти казненных декабристов.
5 На выставке в Академии художеств был портрет Пушкина работы О. А. Кипренского.
6 Краснокожие индейцы. В 1827 г. нескольких осажей за деньги показывали в Париже.
**