Я. И. САБУРОВ — А. И. САБУРОВУ
Петербург. 12 мая 1824 г.
...Что касается до умных людей — то ты представить себе не можешь, как они глупы, что доказывается теперь журнальной бранью — ветеран в остроте и литературе Вяземский побранился с малыми и старыми москвичами — и война — и за него, и против него, отовсюду загорелась. Посыпались пасквили, эпиграммы, рассуждения, насмешки, личности — одна другой злее и одна другой глупее, — а куда спрятался ум — и не отгадаешь; вот например, Пушкина, которая еще всех действительнее:
Охотник до журнальной драки
Сей усыпительный зоил
Разводит опиум чернил
Слюною бешеной собаки.
Она за Вяземского. Суди же о прочих.
Они точно живут со дня на день — в твердой надежде, что вчерашнюю глупость забудут, на будущую не надеятся — и рады, что за настоящую не бьют...
Примечания
Автограф. ЦГИА. Фонд Соллогуб-Сабуровых (№ 1074, оп. 1, ед. хр. 74, л. ненумерованный — между лл. 19—20).
Публикуемое письмо является самым ранним свидетельством об эпиграмме Пушкина «Охотник до журнальной драки», и относит эпиграмму к определенным литературным событиям.
Эпиграмма была напечатана Пушкиным лишь в 1826 г. в его первой книге стихотворений и перепечатана во второй части его стихотворений изд. 1829 г. (среди стихотворений «Разных годов»). На основании положения белового автографа в тетради, эпиграмма датирована в академическом издании Пушкина «предположительно сентябрем — ноябрем 1824 г.». Повод написания эпиграммы до сих пор известен не был. Общепринята была лишь точка зрения, что эпиграмма направлена против М. Т. Каченовского. Основанием этому служило то, что в «Капнистовской тетради» эпиграмма записана в таком контексте:
«1) Надпись к портрету
2) Другая
Охотник до журнальной драки».
Поэтому считали, что обе эпиграммы относятся к одному и тому же лицу, то есть к Каченовскому.
Я. И. Сабуров утверждает, что эпиграмма связана с «журнальной бранью» за и против П. А. Вяземского. Близость Сабурова к Вяземскому и литературному миру Петербурга, самый факт, что у него в руках оказался текст новой эпиграммы Пушкина — внушает доверие к его словам. «Журнальная брань», о которой говорит Сабуров, это — известная полемика, вызванная анонимной статьей Вяземского «Разговор между издателем и классиком с Выборгской стороны или с Васильевского острова», помещенной им «Вместо предисловия» в издании «Бахчисарайского фонтана» 1824 г. Статья Вяземского, поднимающая на щит романтиков и атакующая классиков, действительно, положила начало «войне». В № 5 «Вестника Европы» появился «Второй разговор между классиком и издателем Бахчисарайского фонтана». Автором его был начинающий журналист М. А. Дмитриев, скрывшийся под буквой «N». В той же книжке была напечатана и другая статья, названная «Особая переписка» и подписанная «Бывший журнальный клеврет». Контрответом Вяземского послужила его статья «О литературных мистификациях по случаю напечатания в 5-й книжке Вестника Европы второго и подложного разговора между классиком и издателем Бахчисарайского фонтана» («Дамский журнал», № 7).
в Петербурге не позднее 12 мая, была послана Пушкиным не позднее 24 апреля (к пятнадцати дням движения почты из Одессы в Москву присчитываем три дня на движение из Москвы в Петербург). Какой из московских журналов мог иметь в руках Пушкин к 24 апреля? Лишь тот, который вышел не позднее 9 апреля, а именно № 5 «Вестника Европы» с двумя статьями, направленными против предисловия к «Бахчисарайскому фонтану». Книга вышла в Москве 26 марта и могла попасть в Одессу около 10 апреля.
Иначе говоря, эпиграмма «Охотник до журнальной драки» была написана между 10 и 24 апреля 1824 г. и вызвана напечатанной в № 5 «Вестника Европы» статьей «Второй разговор между классиком и издателем Бахчисарайского фонтана».
Подписанная буквой N статья, принадлежащая еще не выступавшему в печати М. А. Дмитриеву, была, вероятно, принята Пушкиным за статью издателя «Вестника Европы» Каченовского. Таким образом, осмеивая автора статьи, Пушкин метил в своего давнишнего врага, Каченовского. (Об аналогичном случае см. в сообщении О. в настоящем томе.)