В. П. ДАВЫДОВ — А. А. КРАЕВСКОМУ
Берлин. 7/19 мая 1836 г.
...Присылаю к Вам недавно вышедшую переписку и мысли <...> Шиллера об литературе, художествах, статистике и пр. — в надежде, что она может послужить основанием интересной статье «Современника»1
Признаюсь также, что не чувствую всего достоинства поэзии Кольцова, и если Пушкин и Жуковский говорят, что ничего не читали выше его стихотворений2, не могу не ставить их самих гораздо выше, но, надеюсь, что это до них не дойдет, чтоб не оскорбились мнением, противным своему...
Примечания
Автограф. ГПБ. Архив А. А. Краевского (т. Д—К, л. 11).
Давыдов (1809—1882) — писатель и путешественник, племянник поэта Д. В. Давыдова.
1 Никаких сведений об этой книге в «Современнике» не появилось.
2 Речь идет о первом сборнике стихотворений А. В. Кольцова, вышедшем в 1835 г. Пушкин и Жуковский познакомились с Кольцовым в январе 1836 г. О том, что Пушкин поддерживал молодого поэта, рассказывает, со слов Кольцова, товарищ его А. М. Юдин («Опыты в сочинениях студентов имп. Харьковского университета», т. I, 1846, стр. 221). Ни один отзыв Пушкина о творчестве Кольцова до нас не дошел, — если не считать мимолетного упоминания об успехе его стихотворений в статье «Письмо к издателю» в третьем томе «Современника». Поэтому письмо Давыдова, являющееся ответом на несохранившееся письмо к нему Краевского (от 30 апреля 1836 г.), представляет большой интерес.
—К, лл. 75—88).
«В 1835 г. Кольцов приехал в Петербург и остановился у Януария Михайловича Неверова (ныне попечитель Кавказского округа). Он привез из Москвы письмо от Станкевича, сына богатого воронежского помещика и откупщика. Кольцов приехал хлопотать по тяжебному делу о землях и пастбищах, на которых отец его пас свои стада. Решение этого дела зависело от петербургских властей. Не знакомый ни с какими властями, но, пользуясь расположением В. А. Жуковского и князя Одоевского, я представил им Кольцова, а они по своим связям содействовали тому, что дело было выиграно. Кольцов был среднего роста, с мелкими чертами лица, с густыми, русыми, жирно напомаженными волосами, причесанными щеголевато, с пробором. Он ходил в поношенном сертуке, но с претензиями на щеголеватость, в цветном галстуке. У него был широкий, четвероугольный лоб, густые брови, серые глаза, смотревшие всегда исподлобья и придававшие ему вид русского плутоватого человека. Ни один портрет Кольцова, ни бюст его на памятнике в Воронеже не дают об нем никакого понятия. Манеры его были робки, мягки, застенчивы в высшей степени; но в приятельской беседе он часто горячился и в довольно грубой форме высказывал мнения, которые не годились бы для печати. Тогда же он привез с собою маленькую книжку своих стихотворений и целую рукописную тетрадь. Многие из них мне очень понравились, и я прочел их Жуковскому, который от его „Думы“ пришел в восторг. Тогда у Жуковского собирались по субботам литераторы и знакомые. Он жил в части Зимнего дворца, называвшейся Шепелевским домом, где теперь Эрмитаж. Почти постоянными посетителями этих вечеров были Пушкин, Крылов, Гоголь, Плетнев, Одоевский, Вяземский, граф Михаил Виельгорский, Соболевский, Вигель, М. И. Глинка и молодые люди, в числе которых был и я. Памятником этих вечеров осталась картина, изображающая большую часть посетителей, между которыми изображен и Кольцов, приглашенный Жуковским. Тут он познакомился с Пушкиным, взявшим тетрадь его стихов для „Современника“. Первая книжка этого журнала вышла в январе 1836 г., а в феврале Пушкин уехал в Москву, прожил там до мая и как бы забыл о „Современнике“. Плетнев, принимавший близкое участие в его делах, просил меня помочь ему в этом случае, так как Пушкин не отвечал на письма, а типография требовала оригиналу для второй книжки (журнал выходил в четырех книгах). Пушкин не оставил ни строки для набора. Я с Плетневым отправился к нему на квартиру и попросил у его жены позволения порыться в его кабинете. Там мы набрали статей и стихотворений и, в том числе, тетрадь Кольцова, из которой я взял несколько пьес и напечатал во второй книжке „Современника“. Возвратясь из Москвы, Пушкин нашел эту книжку уже изданною, пришел ко мне, не застал и оставил записку, в которой благодарил за все хлопоты, а при свидании заметил, что некоторые стихотворения Кольцова лучше было бы не печатать. Пушкин всегда отзывался о нем как о человеке с большим талантом, широким кругозором, но бедным знанием и образованием, отчего эта ширь рассыпается более в фразах. В Петербурге Кольцов жил большею частью у Неверова, с которым потом долго переписывался. Полагаю, что было бы не лишним к нему обратиться. На сведения, сообщаемые о Кольцове Панаевым, очень трудно положиться. С Лермонтовым он был вовсе не знаком, но я всегда слышал от Лермонтова большие похвалы непосредственному таланту Кольцова. С Гоголем, сколько мне кажется, он также знаком не был; по крайней мере я ничего не слыхал о нем от Гоголя. Профессора Вельяминова я никогда не знал и не слыхал о нем. Я действительно предлагал Кольцову переехать в Петербург и заведывать конторою „Отечественных записок“; но его домашние дела не позволяли этого и помешали воспользоваться моим советом — открыть в Воронеже книжную лавку» (неизд. — ИРЛИ, ф. М. Ф. Де-Пуле, № 569, ед. хр. 286; частично использовано Де-Пуле в его монографии «А. В. Кольцов в его житейских и литературных делах и в семейной обстановке». СПб., 1878, стр. 79—81).
5 мая 1877 г. Де-Пуле снова обратился к А. А. Краевскому с вопросами о Кольцове: «Мне крайне было бы любопытно узнать: что же сталось с тетрадкой стихотворений Кольцова, бывшей в руках Пушкина и какие именно из напечатанных стихов Кольцова в „Современнике“ не одобрял он. Если ответ на этот вопрос не затруднит Вас, крайне обязали бы меня его сообщением».
В другом письме от 30 мая того же года Де-Пуле писал: «По поводу Вашего первого письма позвольте предложить Вам один вопрос. Вы говорите, что во 2-й книжке пушкинского „Современника“ Вы напечатали кольцовских пиес, из которых некоторые не одобрил Пушкин. Но в этой книжке напечатано всего — „Урожай“, а в III и IV книжках „Современника“ — ни одного. Что же это значит? Меня крайне интересует взгляд Пушкина на Кольцова. Неужели ему не понравилась такая прекрасная пиеса, как „Урожай“? Не изменила ли Вам память? Не говорил ли Пушкин подобного о той тетрадке стихотворений Кольцова, которую Вы ему передали? Порывшись в своих воспоминаниях, сделайте одолжение, разъясните мне эти недоумения...».
Ответ Краевского на эти вопросы до нас не дошел.