Е. М. Хитрово
Дочь фельдмаршала Кутузова и мать знаменитой красавицы Долли Фикельмон, Елизавета Михайловна Хитрово (1783—1839) принадлежит к кругу близких друзей поэта. Найденные письма к ней Пушкина указывают на прочное дружеское чувство, связывавшее их, и на несомненный интерес поэта к уму и знаниям этой европейски образованной женщины, всесторонне осведомленной в событиях политической современности. (Дочь ее была замужем за видным петербургским дипломатом — австрийским послом Фикельмоном.) Несмотря на иронические отзывы Пушкина о Е. М. Хитрово в письмах к друзьям[17] приходится, несомненно, заключать о его привязанности к этой умной и культурной женщине, питавшей к нему чувство беспредельного поклонения.
Об этом определенно свидетельствуют сохранившиеся письма Е. М. Хитрово, из которых видно, что на склоне своих лет эта женщина пережила глубокое и сильное чувство. Она любила Пушкина особой, тревожной любовью, беспокоясь о нем, заботясь о его судьбе, стремясь всячески наладить ему спокойную творческую жизнь.
«Мне приходится дрожать за ваше здоровье», — пишет она ему, припоминания его бледность и подавленность при их последнем свидании. «Лечитесь, будьте благоразумны — как можно выбрасывать за окно такую прекрасную жизнь». Она собирается устроить его при Дворе, чтоб предоставить ему материальную независимость. В письме по поводу женитьбы Пушкина она с ясновидением любящего сердца, умно и тонко предостерегает его «от прозаической стороны брака». Предсказания ее, к сожалению, оправдались в полной мере.
С чуткостью любящего существа Е. М. Хитрово всегда шла навстречу интересам и запросам Пушкина. «Не лишайте меня счастья быть у вас на посылках, — пишет она ему, всячески стремясь угадать его желания: — я буду говорить вам о высшем свете, об иностранной литературе, о возможной смене министерства во Франции, увы! я у истока всего, одного только счастья мне не хватает».
Высшая радость для нее — услышать похвалы Пушкину. Она в восхищении, что вел. князь Михаил высказал интерес к поэту. «Как я люблю, чтобы вас любили!» Она имела право писать поэту, что он может рассчитывать на нее, как на скалу.
Смерть Пушкина была страшным ударом для Елизаветы Михайловны. Сохранились свидетельства о глубоко трогательном отношении ее к умирающему и усопшему поэту. А. И. Тургенев сообщает, что 29 января, в 1 час дня (т. е. за два часа до смерти Пушкина), когда в квартире его теснится «весь город, дамы, дипломаты, авторы, знакомые и незнакомые», — «приезжает Элиза Хитрово, входит в его кабинет и становится на колена». А. И. Каратыгина-Колосова сообщает, что на отпевании тела Пушкина в Конюшенной церкви Елизавета Михайловна, стоя у гроба, заливалась слезами.
Дочь ее Д. А. Фикельмон сохранила в своих письмах ряд свидетельств о привязанности ее матери к Пушкину: она просит свою сестру, петербургскую фрейлину, прислать ей в Вену портрет поэта, который дорог ей, как знак памяти ее покойной матери[18].
Мы обладаем в настоящее время большим монографическим очерком о Е. М. Хитрово, принадлежащим перу Н. В. Измайлова. С исчерпывающей эрудицией и тонким проникновением в культурный быт николаевской эпохи автор этюда убедительно показывает, что Е. М. Хитрово была деятельною участницей жизни Пушкина, его работы, чтения и «учения». «Она вступает в число друзей Пушкина — не пассивных и чуждых ему поклонников, каких было много, но друзей действенных, близких, общение с которыми было для него важно и дорого»[19]. К этому обстоятельному биографическому портрету мы и отсылаем читателя за всеми подробностями жизни и деятельности Е. М. Хитрово.
Е. М. Хитрово — А. С. Пушкину
18 марта 1830 г. Петербург
Когда я начинаю успокаиваться насчет вашего пребывания в Москве — мне приходится дрожать за ваше здоровье — меня уверяют, что вы больны в Торжке. Ваша бледность — одно из последних впечатлений, оставшихся у меня. Я беспрестанно вижу вас у этой двери, у которой с таким счастьем смотрела на вас, думая снова увидеться с вами быть может на другой день, а вы бледный, подавленный, вероятно, тем страданием, которое должно было отозваться и во мне еще в тот же вечер — вы заставили меня и тогда дрожать за ваше здоровье. Я не знаю, к кому обратиться, чтобы узнать правду — вот уже четвертый раз, как я вам пишу. Завтра уже две недели как вы уехали — непонятно, почему вы мне не писали ни слова. Вы слишком хорошо знаете, что любовь моя к вам беспокойна и мучительна. Не в вашем благородном характере оставлять меня без вестей о себе. Запретите мне говорить о себе, но не лишайте меня счастья быть у вас на посылках. Я буду говорить вам о высшем свете, об иностранной литературе, о возможной смене министерства во Франции, увы, я у истока всего, одного только счастья мне не хватает.
Впрочем, могу вам сообщить, что я испытала настоящую радость третьего дня вечером — в. к. Михаил пришел провести с нами вечер; при виде вашего портрета или ваших портретов он сказал мне — «Знаете ли, я никогда не видел Пушкина очень близко. У меня было большое предубеждение против него, но по всему, что до меня доходит, я очень бы хотел познакомиться с ним, а особенно иметь с ним длинный разговор», — под конец он попросил у меня «Полтаву». Как я люблю, чтобы вас любили.
Несмотря на то, что я с вами (не взирая на антипатию, которую вам это внушает) кротка, безобидна и покорна — подтверждайте, по крайней мере, время от времени получение моих писем. Я буду счастлива увидать хотя бы ваш почерк! Я хочу также узнать от вас самого, мой дорогой Пушкин, неужели я осуждена вас увидеть только через несколько месяцев.
Сколько жестокого и мучительного в одной этой мысли! Видите ли, у меня есть тайное убеждение, что если бы вы знали, до какой степени мне нужно вас увидеть — вы сжалились бы надо мной и вернулись бы на несколько дней! Покойной ночи — я ужасно устала.
Я только что вернулась от Филарета — он рассказал мне о недавно случившемся в Москве происшествии, о котором ему сейчас сообщили. Он прибавил — расскажите это Пушкину. Я записала эту историю на своем плохом русском языке так, как она мне была рассказана. Посылаю вам ее, не смея его ослушаться — слава богу, говорят вы счастливо приехали в Москву. Лечитесь, будьте благоразумны — как можно выбрасывать за окошко такую прекрасную жизнь.
Вчера вечером на репетиции Карусели много говорили о вашей седьмой Главе [20], она имела всеобщий успех — Импера[трица] не ездит больше верхом.
Напишите же мне правду, как бы печальна она ни была.
Увижу ли я вас опять на Пасху?
Е. М. Хитрово — А. С. Пушкину
9 мая 1830 г. Петербург
— не то впредь для вас нет извинений. Вы совершенно не считаетесь со мной. Сообщите мне о вашей женитьбе и о ваших планах на будущее. Все разъезжаются, а хорошая погода не наступает. Долли и Катрин просят вас рассчитывать на них, чтобы руководить вашей Натали. Г-н Сомов дает уроки посланнику и его жене — что касается меня, я перевожу Mariage in high life на русский, я продам его в пользу бедных. 9-е вечером.
Элиза.
А. С. Пушкин — Е. М. Хитрово
18 мая 1830 г. Москва
Не знаю еще, приеду ли я в Петербург. Покровительницы, которых вы так любезно обещаете, слишком уж блестящи для моей бедной Натали. Я всегда у их ног так же, как и у ваших.
На обороте: Ее Превосходительству Милостивой Государыне Елизавете Михайловне Хитрово etc. etc. etc. в С. -Петербурге на Моховой, дом Межуевой.
Е. М. Хитрово — А. С. Пушкину
Середина мая 1830 г. Петербург
Прозаическая сторона брака — вот чего я боюсь для вас! Я всегда думала, что гений поддерживает себя полной независимостью и развивается только в беспрерывных бедствиях, я думала, что совершенное, положительное и от постоянства несколько однообразное счастье убивает деятельность, располагает к ожирению и делает скорее добрым малым, чем великим поэтом... Может быть, после личного горя это больше всего меня поразило в первую минуту... Богу было угодно, как говорила я вам, чтобы у меня не было и тени эгоизма в сердце. Я размышляла, боролась, страдала и наконец достигла того, что сама теперь желаю, чтобы вы поскорее женились. Поселитесь с вашей прекрасной и очаровательной женой в хорошеньком деревянном опрятном домике, навещайте по вечерам тетушек, чтоб составлять им партию, и возвращайтесь счастливым, спокойным и благодарным провидению за сокровище, доверенное вам. Забудьте прошлое и да принадлежит ваше будущее только жене и детям.
Я уверена, из того, что я знаю о мыслях императора относительно вас, что если бы вы пожелали какое-либо место, близкое к нему, вам его дадут. Может быть, этим не следует пренебрегать — это со временем приведет вас к независимости в ваших денежных делах и в вашем отношении к правительству.
Государь так хорошо расположен, что вам не нужно никого — но ваши друзья, конечно, разорвутся на части для вас, — родные вашей жены тоже могут быть вам полезны. Я думаю, что вы уже получили мое коротенькое письмо.
Ничто, в сущности, не изменилось между нами — я буду вас видеть чаще... (если бог даст мне вас еще увидеть). Отныне мое сердце, мои заветные мысли — будут для вас непроницаемой тайной и мои письма тем, чем они должны быть. Океан будет между вами и мной, но рано или поздно вы всегда найдете во мне для себя — вашей жены и ваших детей — друга, подобного скале, о которую все разобьется. Рассчитывайте на меня, на жизнь и на смерть, располагайте мною во всем и без всякого стеснения. Устроенная так, чтобы все предпринимать для других — я являюсь ценным человеком для своих друзей; мне все нипочем — я иду разговаривать с влиятельными людьми, не унываю, возвращаюсь, — время, нравы, ничто меня не обескураживает. Тело мое не страдает от моего усталого сердца — я ничего не боюсь — я многое понимаю, и моя деятельность на пользу других является столько же милостью неба, сколько и следствием положения моего отца в свете и душевного воспитания, где все было основано на необходимости быть полезной другим.
Когда я утоплю мою любовь к вам в слезах, я останусь все же тем же страстным, нежным и безответным существом, которое готово для вас в прорубь, — так я люблю даже тех, кого люблю немного.
Е. М. Хитрово — А. С. Пушкину
Первая половина сентября 1831 г.
Я только что прочла ваши прекрасные стихи и заявляю вам, что если вы не пришлете мне один экземпляр (говорят, их нельзя достать), я никогда вам этого не прощу.
Е. М. Хитрово — А. С. Пушкину
15 декабря неизвестного года [21] Петербург
году и поглощена балами. Она еще не во всем разобралась. Продолжайте писать, дитя.
Любите меня, потому что я чувствую, что сердце мое истерзалось по вас. Элиз Хитрово.
Е. М. Хитрово — А. С. Пушкину
Сентябрь — октябрь 1836 г. Петербург
обратно. Меня все время мучают за вашу элегию — а я, подобно мученикам, дорогой Пушкин, люблю вас за это еще больше и верю в ваше восхищение[22] перед своим Героем и в вашу симпатию ко мне!
Бедный Чедаев! Он, верно, очень несчастлив, питая такую ненависть к своей стране и к своим соотечественникам.
Элиза Хитрово, рожденная княжна Кутузова-Смоленская.
А. С. Пушкин — Е. М. Хитрово
Прежде всего позвольте поблагодарить вас за «Эрнани». Это одно из произведений современности, которое прочел я с наибольшим удовольствием. Гюго и Сент-Бев бесспорно единственные французские поэты нашего времени. Особенно Сент-Бев, и потому, если возможно достать в Петербурге его «Утешения» (Consolations), сделайте, ради бога, доброе дело, пришлите их мне.
Что касается моего брака, то ваши размышления о нем были бы вполне справедливы, если бы вы обо мне судили менее поэтически. На самом деле я просто добрый малый, который не хочет ничего иного, как заплыть жиром и быть счастливым. Первое легче второго.
(Простите: я замечаю, что начал свое письмо на разорванном листе — я не имею духа начать его вновь.)
С вашей стороны очень любезно, что вы принимаете участие в моем положении по отношению к Хозяину. Но какое же место по вашему я могу занять при нем? Я, по крайней мере, не вижу ни одного, которое могло бы мне подойти. У меня отвращение к делам и к «бумагам» (des boumagui), как говорит граф Ланжерон. Быть камер-юнкером в моем возрасте уже поздно. Да и что бы я стал делать при дворе? Ни мои средства, ни мои занятия не позволяют мне этого.
Примечания
17. Существует предположение, что Пушкиным написаны две эпиграммы на Е. М. Хитрово: «Лиза в городе жила...» и «Лиза нынче в grand gala...». По их плоскости и стихотворной тусклости трудно признать их творениями неподражаемого эпиграммиста Пушкина. Беглое свидетельство А. О. Смирновой не может считаться здесь бесспорным.
18. Lettres du comte et de la comtesse de Ficqulmont a’ la comtesse de Tisenhausen, publies par de Sonis, P. 1911.
19. Измаилов Н. В. —1832). Л., 1927. О литературном и политическом материале переписки Пушкина с Е. М. Хитрово см. там же статья Б. В. Томашевского и М. Д. Беляева.
20. Седьмая глава «Евгения Онегина» вышла в свет 18—19 марта 1830 г. См.: Синявский Н., Цявловский М. Пушкин в печати. М. 1914. С. 87.
21. В академическом издании переписки Пушкина письмо это датировано 15 декабря 1832 г., согласно «гадательной» датировке Шляпкина («Из неизданных бумаг Пушкина», с. 172—173). Н. В. Измайлов, обследовавший автограф письма, пришел к заключению, что соображения Шляпкина, основанные на чтении «Катенин», не достаточно убедительны, ввиду крайней сомнительности такого чтения. Упоминание в письме из двух дочерей одной только Саtherine (гр. Е. Ф. Тизенгаузен) дает основание Н. В. Измайлову отнести письмо к более раннему периоду до приезда в Россию Фикельмонов, т. е. до января 1829 г. См.: ., Пушкин и Е. М. Хитрово: Сб. «Письма Пушкина к Е. М. Хитрово» (1827—1832). Л., 1927. С. 179—180.
22. В подлиннике, вероятно, ошибка: admirateur (поклонник), вместо admiration.