РОБЕРТ — герой стихотворной сказки Вольтера «Что нравится дамам» (1738). Стих. П. «Короче дни, а ночи доле» представляет собой перевод отрывков из этой сказки.
РОБЕРТ АНЖУЙСКИЙ — король неаполитанский (1275—1343), известный упорной борьбой с германским императором, занимался философией и поэзией.
РОБЕРТ, или роббер — см. Карточная игра.
—1793) — английский историк, автор «Истории царствования императора Карла V», французский перевод которой сохранился в библиотеке П.
—1794) — адвокат из Арраса, один из главных деятелей Великой французской революции. С самого начала своей политич. карьеры выступает как представитель левого крыла Учредительного собрания (1789—1791).
—1792) Р. — уже признанный вождь революционной мелкой буржуазии. Первоначально, боясь, что в условиях недостаточной организованности народных масс отмена монархии приведет к нераздельной диктатуре крупной буржуазии, он даже после бегства короля в Варенн (в ночь с 20 на 21 июня 1791 г.), вопреки будущим жирондистам, не требует еще провозглашения республики. Точно так же встречают в нем отпор и военные авантюры, диктуемые интересами торговой и промышленной буржуазии. После разгрома жирондистов Р. становится главой революционного правительства. Контрреволюционный переворот 9 термидора кладет конец диктатуре мелкой буржуазии и возводит на гильотину Р. и его сторонников. Для П-на Р. (так же как и Марат) представляется воплощением стихии революционного террора.
— старинное парадное дамское платье (на фижмах).
—1830) — композитор и знаменитый скрипач, занимавший место придворного скрипача в России.
—1846) — поэт, богатый помещик. Окончил Московский университетский благородный пансион; служил в л. -гв. Егерском полку (1818—1819 г.), когда и познакомился с П.; был в кружке «Зеленой лампы». В апреле 1819 г. Р. перевелся в Орловский пехотный полк, из которого в 1821 г. вышел в отставку и поселился в своем полтавском имении. Р. принадлежит небольшое количество стихотворений, печатавшихся в журналах и альманахах, и эротически-скабрезные стихотворения, которые не могли быть напечатаны. В 1822 г. он написал (не дошедшую до нас) сатиру, направленную против П., стихами. Несмотря на это, 25 августа 1823 года П. писал брату в Одессу, что ждет сюда «Р. -предателя с нетерпением». Высланный из Одессы в Михайловское в августе 1824 г., П. по дороге заехал в имение Р. (Хорольского у., Полтавской губ.) В ответ на посланный Р. (в письме А. П. Керн к А. Н. Вульф) поклон П. поэт послал ему письмо (от 8 декабря 1824 г.) со стихами: «Прости, украинский мудрец». «Наместником Приапа» Р., вероятно, назван здесь за свои нескромные стихотворения и за «необыкновенные таланты», как пишет П., в любовных делах. На письмо П. Р. ответил лишь в мае 1825 г. шутливым письмом, написанным вместе с А. П. Керн. Ответом П. на это письмо и является стих. «Ты обещал о романтизме».
— см. Соути.
—1860), барон — поэт, драматург и литературный критик, сотрудник «Сев. Цветов» и «Лит. газеты», автор либретто «Жизнь за царя» (1836). П., познакомившийся с Р. в нач. 1829 г., относился к нему дружески-покровительственно, поддерживал своим участием издаваемые Р. альманахи (в «Царском Селе» на 1830 г. и «Альционе» на 1832 г. поместил «Зимнее утро», «Загадку», «Из Гафиза», «Пир во время чумы» и «На перевод Илиады»), находил талант в его исторических драмах (см. Дневник П.), хвалил его стихи, что не мешало ему, впрочем, как рассказывает А. П. Керн, подшучивать над «голосом и выговором» их автора (Р. уже в зрелом возрасте овладел рус. языком и декламировал с сильным немецк, акцентом). Восторженный поклонник П-а, Р. посвящал ему свои стихи («26 мая 1831 г.»), писал о «Борисе Годунове» («Лит. газ.» 1831 г. и «Dorpater Jahrbücher», 1833) и работал над переводом его на немецк, яз., рецензировал «Стихотв. Пушк.» и «Историю Пугачевского бунта» («Сев. Пчела» 1832—1834 гг.). В 1829 г. П. согласился с предложенным Р. исправлением «просодической неисправности» в З-ем стихе «Загадки» (У П. сперва было: «Кто Славянин молодой, духом грек, родом германец»). В 1831 г. П. проектировал снабдить 2-е изд. «Бор. Годунова» особым теоретическим предисловием в форме письма к Р. (в 1825—1827 гг. наброски этого «письма» были обращены Н. Н. Раевскому). В «Современ.» 1836 г. Р. поместил статью «О рифме» и отрывки из трагедии «Дочь Иоанна III». Р. одним из первых напечатал воспоминания о П. («Ссылка на мертвых» 1847 г.) и его же помянул в стихах «Эврипид» и «Могила Пушкина».
—1769) — шведский генерал, сопровождавший Карла XII в его военных походах; генерал-губернатор Финляндии.
—1832) — историк-дилетант, автор «Обозрения Кормчей книги» (1829).
— действующее лицо в комедии Бомарше «Севильский цирюльник».
— архитект. и декорат. стиль, возникший во Франции в эпоху регентства (первая половина XVIII в.), в котором большую роль играет орнамент с преобладающей формой раковин (рококо — искаженное слово, значит раковина). В эпоху П. этим словом обозначали все устарелое, вышедшее из моды.
—1793) — франц. политическая деятельница, жена главы жирондистского министерства. Р. была фактически вождем партии жирондистов; после их падения арестована и казнена.
— герой франц. рыцарского эпоса.
—1741) — франц. историк и педагог, автор «Древней истории» (1730—1738) и «Римской истории» (1738—1741). Его многотомные курсы совершенно устарели к началу XIX в.
«РОМАН НА КАВКАЗСКИХ ВОДАХ». — От этого замысла П. сохранилось несколько набросков, планов и первая глава повести.
наблюдая жизнь съехавшихся из столиц и провинции на курорт русских семейств, жизнь, наполненную забавами и развлечениями, но в то же время не лишенную некоторой опасности. Не только грабежи, но и похищение в плен русских черкесами были тогда не редкостью, а особенно несколько раньше — в конце 10-х и начале 20-х годов. Подобное похищение (героини повести) П. и сделал центральным эпизодом первых редакций повести. Оно осложнено было еще тем, что организатором этого похищения является не черкес, а русский офицер, один из героев рассказа — Якубович (или Кубович), отвергнутый претендент на руку героини. Имена действующих лиц повести в набросках планов П. показывают, что в основе типов многих из них были живые лица — знакомые П. Так, в последней редакции героиня «Романа» названа Александрой или Алиной Корсаковой; это — А. А. Римская-Корсакова, московская красавица, которою П. был одно время сильно увлечен; такое же реальное лицо и ее мать, «старуха Корсакова», «чрезвычайно любезная представительница Москвы», как называет ее П. в одном письме. Героем повести должен был быть А. И. Якубович (см.). И среди второстепенных лиц мы находим указания на живые образцы: генеральша Мерлини, постоянная жительница Пятигорска, муж ее — «генерал-баба», старый кавказский служака, майор Курило (у П. — Курилов или Курисов), отец Якубовича — богатый полтавский помещик и др.
подробно план этой главы, П. в последний момент решил предпослать ей еще одну сцену: «Москва, сцена отъезда, или об отъезде» — и затем уже перейти к описанию «общества на водах». Дошедшая до нас глава повести и является исполнением этого плана: это первая глава, сцена, происходящая в Москве и рассказывающая об отъезде Корсаковых на Кавказ.
— сохранилось множество брошенных планов и отрывков («Гости съезжались на дачу...», «В Коломне на углу маленькой площади...», «Роман в письмах», два варианта «Египетских ночей», «Русский Пелам» и т. д.). К числу таких же замыслов относится и «Роман на Кавказских водах». Судя по планам его и первой главе, это произведение (скорее всего, не «роман», а большая повесть в роде «Пиковой дамы»), с его преувеличенно авантюрным содержанием, должно было быть написано в светлых, местами юмористических тонах, может быть, напоминающих стиль повестей Белкина. Живописная обстановка Кавказа, множество самых разнообразных, но четко очерченных даже в плане действующих лиц должны были придать ему необычайную яркость: на этом фоне романтический герой, мрачный и таинственный Якубович, несомненно, выглядел бы несколько комически — таков, вероятно, и был замысел автора: снижение, разоблачение этого недавнего «героя его воображения». Если Якубович «Романа на Кавказских водах» до известной степени являлся вариацией таинственного и мрачного Сильвио из «Выстрела», то, в свою очередь, основные положения были повторены в следующем по времени прозаическом произведении П. — «Капитанская дочка», где Швабрин воспринял черты «злодея» Якубовича, а Гринев напоминает скромного, но храброго и верного «влюбленного офицера», кстати, передавшего ему с некоторым изменением и свою фамилию — Гранев.
«РОМАН ИЗ ВЕЛИКОСВЕТСКОГО БЫТА» — усл. обозначение набросков плана романа, задуманного П. в 1828 г. Оставшись неосуществленным, план этот явился основой для двух самостоятельных произведений, также, впрочем, только начатых. См. «Гости съезжались на дачу» (1828) и «На углу маленькой площади» (1829).
«РОМАН В ПИСЬМАХ» — неоконченный роман, над которым П. работал осенью и зимою 1829 г. (как свидетельствуют отметки П., первое письмо закончено было 21 октября, третье — 1 ноября; датировка зимою 1829 г. трех последних писем определяется их положением в рукописи). Замысел связан с впечатлениями П. от его пребывания осенью 1829 г. в с. Павловском (имение П. И. Вульфа, Старицкого уезда, Тверской губ.), где он встретился со своими тригорскими приятельницами, волочился за «нежной, томной, истерической» А. Н. Вульф и «уездной барышней» Е. В. Вельяшевой (вероятный прототип «Маши»), но одновременно приглядывался и к формам барщинного хозяйства, к усадебному быту и к крепостной деревне (ср. в 8-м письме: «Все это надумал я, живучи в чужой деревне, глядя на управление мелкопоместных дворян» и т. п.); в письме к жене в 1833 г. П. с удовольствием вспоминал о «барышнях и уланах», которыми «назад тому пять лет наполнены были Павловское, Малинники и Берново» (Ср. замеч. Лизы в 6-м письме об «уланских мундирах» в усадьбе Машеньки). В начатый «роман» П. предполагал вложить свои излюбленные мысли о назначении помещика, о подлинной и мнимой русской аристократии (см. их более раннюю наметку в набросках «На углу маленькой площади» и в «Разговоре с испанцем»), а также некоторые общие соображения о чинах в России и о системе дворянского воспитания, намеченные им еще в 1826 г. в «Записке о народном воспитании» (пробелы в 9-м письме, вероятно, и предназначались для этих вставок). В литературно-полемических целях введена была в 5-м письме ироническая сентенция о «критиках Вестника» — ответ на статью Надеждина в «Вестн. Евр.» «о безнравственности фабулы «Графа Нулина». Эпизод с чтением «Клариссы» Ричардсона в 3-м письме автобиографичен, судя по письму П. к брату из деревни еще в ноябре 1824 г. Давностью этого чтения объясняются фактические неточности П. в ссылках на французское предисловие к «Клариссе». Характерна связь «Романа в письмах» с предшествующими ему главами «Евг. Онегина» (типологическая близость обеих героинь, методы показа «уездной барышни», сатирическая установка при характеристике петербургской аристократии, упоминание о фонвизинских персонажах в строфе, посвященной гостям Лариных в «Онегине» и провинциальным помещикам в 8-м письме романа, разгадка «героя» посредством чтения «героиней» старых отметок на полях прочитанных им книг и т. д.). Свои рассуждения о русской аристократии П. частично использовал в 1830 г. для «Опыта отражения некот. нелитерат. обвинений», характеристику Маши и ее семьи (в 3-м письме) перенес в первую редакцию «Метели» (в печатном тексте последней это место было уже несколько изменено), строки об «уездных барышнях, воспитанных в тени своих садовых яблонь» и пр., а также о линии поведения Владимира ** в кругу провинциальных помещиков (письмо 8) повторил в «Барышне-крестьянке», а в 1834 г. приспособил для «Пиковой дамы» и свою зарисовку Лизы (гл. обр. из первого письма); сниженная и социально и интеллектуально, героиня «Романа в письмах» ожила в образе Лизаветы Ивановны, бедной воспитанницы и компаньонки знатной старухи.
— понятие, условно употребляемое в литературоведении в применении к умонастроению нач. XIX в. и к литературной школе, являющейся его выражением. Р. возник на рубеже феодального и буржуазного строя и был не только по-разному социально обусловлен в различных странах, но и в каждой из них охватывал разные социальные слои, так же как и отдельные романтики на протяжении своей деятельности являлись выразителями разной классовой идеологии (Гюго). Основная черта р-ма — протест против действительности. Иногда она выражалась в повышенном индивидуализме или в настроениях ухода к прошлому, мировой скорби, иногда в форме пассивной лирики (Ламартин, Жуковский), или в формах действенных (Гете, Шиллер, Байрон). Немецкий р. — порождение аполитичности раздробленной Германии, философски обосновываемый уход к прошлому, в античность, в мир фантазии, иногда нарочитых ужасов. Р. во Франции — следствие послебонапартовской реакции, выражение психологии эмигрантской аристократии, феодально-католических и монархических настроений, средневековой мистики (Шатобриан). Английский р. в лице Байрона нашел мощное выражение субъективизма (титанизм), в лице Скотта и части озерной школы отразил настроения падающего феодализма.
«единств» в драме), местный колорит (требования экзотики, историческая верность), изучение народности (интерес к памятникам национальной старины), введение оригинальных (иногда патологических) персонажей, создание новых свободных и смешанных ритмов, форм, жанров. Теоретиками р-ма явились в Германии Шлегель и во Франции де Сталь. В развитии радикальной ветви р-ма значительную роль сыграли манифесты его представителей: Гюго (предисловие к «Кромвелю»), Виньи (предисл. к «Сен-Марсу»), итал. поэт Манцони (предисл. к «Обрученным» и письмо к Шовэ), сформулировавшие важнейшие отправные пункты р-ма и между прочим бросившие лозунг учебы у Шекспира, Гете, Шиллера и Скотта, в противовес учебе у «классиков». Особенно ожесточенной битва романтиков была во Франции, где традиции классицизма были особенно прочны. Р. в Англии шел более эволюционным путем, выражаясь в тяге к природе и к внедрению в литературные произведения элементов худож. реализма.
«Руслана и Людмилы», была возмущением старого поколения («недостойными предметами» и «мужицкими рифмами»). Имея это в виду, П. объединил собрания высказываний взбешенных классиков в предисловии к новому изданию поэмы. Вяземский, считая П. «первым нашим романтическим поэтом», сражаясь за р. с приверженцами «старой Парнасской династии», вел борьбу на материале пушкинского творчества (статья о «Кавк. пленн.» и предисловие к «Бахч. фонт.»). Он отстаивал существование новой школы, указывал на отсутствие у нас гениев другого лагеря, защищая введение новых «Бахч. фонт.», суждения которого П. назвал «неоспоримыми», Вяземский, начав с имен «Байрона и В. Скотта», вновь отстаивал языковое новаторство, провозглашал народность «не в правилах, но в чувствах» и «цвет местности», утверждал свободу заглавий и лирич. отступлений, законность «нечаянностей» и недосказанного. Сам П. все время остро интересуется р., отождествляя его со свободным вдохновением («Отсутствие всяких правил»), одобряет Вяземского за то, что он первый «возвысил голос» за романтич. поэзию. Слово р. постоянно мелькает в его переписке. В 1823 г. П. полемизирует с мнением, что Шенье, романтик, предсказывает, что р. возродит во Франции «умершую поэзию». В 1827 г. он сообщает об «Онегине»: «Пишу пестрые строфы романтической поэмы», но вкладывает в понятие р. иной смысл, чем его друзья, поясняя: Раевский «ожидал от меня романтизма, нашел сатиру и цинизм». В шутливом письме к Родзянко П. подчеркивает как признак романт. поэмы выбор экзотической героини. В 1825 г. в послании к нему же называет р. «парнасским афеизмом», в том же году пробует разобраться в сложном и расплывчатом понятии (письмо Вяземскому): «Когда я заметил, что все (даже и ты) имеют у нас самое темное понятие о романтизме, — об этом надобно будет на досуге потолковать». Его возмущает мнение Полевого, что р. не было в Италии («а он в Италии-то и возник»). Он считает в одном из набросков, что у нас «не имеют понятия» о р. и классицизме. В 1826 г. он говорит об этом же по поводу стихов Ленского («Онегин», гл. VI, стр. 23): «Так он писал темно ». Задумав «Б. Годунова», он неизменно именует его «Романтической трагедией», обдумывает соответствующее предисловие к нему и уже в эту пору начинает упрекать как классиков, так и романтиков за их базирование на «правдоподобии», в то время как, по его мнению, драма исключает понятие правдоподобия. Поэтому своего «Годунова» он характеризует как истинный р. (письмо Бестужеву 1825 г. и Раевскому 1827 г.), имея в виду уничтожение «единств», введение прозы в драму, применение «народных законов драмы Шекспировой — в отличие от р., под которым у нас разумеют Ламартина». Он замечает вновь: «Сколько я ни читал о р., все не то; даже Кюхельбекер врет». В житейском смысле слова р. употребляется П-м в близком значении свободной индивидуальности, смеси оригинальности, смелости, бесшабашной авантюрности. Так, он замечает о декабристе Якубовиче: «в нем много, в самом деле, романтизма» и то же самое повторяет о в. кн. Константине, имея в виду «бурную его молодость», походы с Суворовым, вражду с Барклаем. В 1827 г. П. приходит к убеждению, что р. у нас понимается неверно, что истинного р. не хотят и что его «трагедия — анахронизм». Он видит теперь, что даже Вяземский включил в число романтиков Озерова. Его возмущает Полевой (ср. «О делении Европы на классич. и романтич.» 1825) с его смешением Данте и Ламартина, он находит, что у нас не разобрались «в мутных, но шипящих источниках новой (романтической) поэзии». В 1830 г. П. вновь упоминает о р. в заметках «О Шенье» (возражения французским критикам «Le Globe» и др.) и «О драме» (русские критики «признали романтизм, а на деле не только его не держатся, но по-детски нападают на него»). В 1834 г. в статье «О русск. литерат. с очерком французской» П. вновь полемизирует с теми и другими критиками и дает наконец свое односторонне-формальное определение романтических стихотворений («те, которые не были известны древним, и те, в коих прежние формы изменились — или заменены другими»). Это формальное широкое определение заставило П. в ряде черновиков той же статьи отнести к романтич. поэзии и Сервантеса, и Данте, и Ариосто, т. е. тем самым сделать понятие р. расплывчатым. В отличие от такого толкования в 1836 г. П. называет Гюго и Виньи «писателями новейшей романтической школы» («О Мильтоне»). В том же смысле в рецензии на «Карелию» (1830) сказано, что Ф. Глинка не следует «ни готическому» (т. е. обращающемуся к средневековью), «ни новейшему романтизму». Сам П., однако, прошел через «новейший» р. Сменив индивидуализм «байронических» поэм и свободу примыкающей к Шекспиру драматургии, он осуществляет «истинный романтизм», преодолевая черты ирреального, готического и сентиментального р. в историческом романе с местным колоритом, изучением документированного быта и социальных сторон, романа в стиле В. Скотта, приближающийся к художественному реализму.
«РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА» (Ромео и Юлия) — см. Шекспир.
— легендарное лицо, по преданию, основатель и первый царь Рима, живший в VIII веке до нашей эры.
— стихотворение особой формы, первое слово которого повторяется в его середине и в конце. Р. появился в XIV веке, но окончательную форму приобрел в XVI в. В XVIII в. вышел из употребления.
—1585) — франц. поэт XVI в., глава группы поэтов, называвшейся «Плеядой»; он пытался перенести во франц. поэзию поэтические формы и обороты латинского языка. Бывший в пренебрежении в продолжение XVII и XVIII веков, Р. был признан романтиками одним из величайших франц. поэтов. Сент-Бев издал избранные произведения Р. в двух томах в 1828 г.
«РОСЛАВЛЕВ», ОТРЫВОК ИЗ НЕИЗДАНН. ЗАПИСОК ДАМЫ — четыре художественно-публицистических наброска, сделанные П-м в июне-июле 1831 г. под впечатлением романа Загоскина «Рославлев, или Русские в 1812 г.», вышедшего в свет в середине мая 1831 г. По существу, не возражая против исторической концепции Загоскина, противопоставившего в своем романе политическое разложение и пораженческие настроения интернационализированной верхушки старого барства и придворной аристократии в 1812 г. — патриотическому подъему и гражданским доблестям среднепоместной дворянской массы и буржуазии, П. не был, однако, удовлетворен ни наивным дидактизмом «Рославлева», ни схематизмом и трафаретностью его социально-бытовых и персональных характеристик. Между тем круг исторических и художественных проблем, связанных с темою «Русские в 1811—1812 гг.», издавна занимал П., политическая ситуация лета 1831 г. (восстание в Польше, неудачи русских войск и определившаяся угроза иностранного вмешательства) давала материал для необычайно острых сближений с эпохой, предшествовавшей вторжению Наполеона в Россию (см. письма П.), а своеобразная форма художеств. полемики с Загоскиным легко маскировала и тем самым облегчала проведение в печать суждений П. по таким актуальным общественно-политическим вопросам этой поры, как возможность прорыва в едином фронте дворянской общественности в момент французской интервенции, как оценка социального поведения разных групп правящего класса перед лицом внешнего врага и т. д. В предисловии Загоскина к «Рославлеву» отмечалось: «Интрига моего романа основана на истинном происшествии — теперь оно забыто; но я помню еще время, когда оно было предметом общих разговоров, — и когда проклятия оскорбленных россиян гремели над главою несчастной, которую я назвал Полиною в моем рассказе». Эта ссылка на якобы «истинное происшествие», подсказав П. форму его художественно-полемического этюда (показаниям Загоскина противопоставлялись свидетельства подруги Полины), едва ли уполномочивала его на отказ не только от типологии «Рославлева», но и от всех фабульных его линий. Между тем, перенеся из многочисленных действующих лиц «Рослав.» в «Отрывок из зап. дамы» только Полину и Сеникура, П. в своей переработке этих персонажей совершенно опустил материал о них в романе Загоскина. В «Отрывке» П. прежде всего не нашлось места самому Рославлеву, выразителю нравственных и политических идеалов Загоскина, жениху Полины и подлинному герою всего романа; Полина является в «Рославлеве» дочерью провинциальной вдовы-помещицы Лидиной, меланхолической девушкой, без всяких общественно-политических запросов и интересов; с пленным франц. полковником Сеникуром она встречалась еще в Париже, ее брак с ним — естественный результат их прежних отношений. Полина П-на — дочь московского знатного барина, ее жених не Рославлев, а «московский франт», пустоватый прожигатель жизни, типический представитель великосветской золотой молодежи 10-х гг.; его гибель в Бородинском сражении не позволяет говорить и об измене Полины, ибо смерть жениха предшествует в «Отрывке» П. роману с Сеникуром и т. д. Судьба Полины Загоскина выяснилась из ее предсмертной исповеди: «Скоро французы заняли вашу деревню. Муж мой сделался свободным, и мы отправились в Москву. Сеникур любил меня...». При отступлении Полина следует за своим мужем, который вскоре гибнет, она же добирается кое-как до Данцига, там рождает сына, умирающего от голода в осажденном городе, погибает сама, смертельно раненная осколками русского снаряда. Разумеется, эта мелодраматическая развязка была так же чужда П., как и вся сюжетная схема «Рославлева». Нет никаких оснований считать «Отрывок из зап. дамы» произведением незаконченным. Особенностями «Отрывка» была исключена возможность его дальнейшего развертывания, ибо последнее не могло бы уже не обнажить всей случайности и искусственности приурочения набросков П. к «Рославлеву» Загоскина. Больше того, совершенно исчерпанным оказывался в «Отрывке» весь известный нам по рукописи П. фонд заметок его о дворянской общественности 1811—1812 г., о допожарной Москве, о пребывании м-м Сталь в России и даже о русских женщинах. Еще в 1825 г., в полемике своей с Мухановым о г-же де Сталь, П. сослался на «одну рукопись», из кот. процитировал строки о «благородной чужеземке, которая первая отдала полную справедливость русскому народу» и пр. Автором этой «рукописи» был, вероятно, сам П., а намеченная им здесь точка зрения на де Сталь полностью оказалась усвоенной Полиной. В суждениях Полины развернута была и сентенция письма П. к Вяземскому от 27 мая 1826 г. В основу саркастической характеристики верхов дворянск. общественности в 1812 г. П. положил свои московские впечатления нач. 1831 г. (см. напр. письмо его к Хитрово от 26 марта 1831 г.), а фактический материал пребывания г-жи де Сталь в Москве широко заимствован из ее же рассказов и рассуждений в ее книге «Десять лет изгнания». В замечаниях подруги Полины о русских книгах переложены были строки оставшегося ненапечатанным «Альбома Онегина» (1828—1829), а в одну из последних страниц «Отрывка» («Он полагал, что с женщинами должно употреблять язык, приноровленный к слабости их понятий» и пр.) почти полностью была перенесена заметка П. «О дамах» 1829—1830 г. «Отрывки из неизд. записок дамы» предназначались, вероятно, для «Литер. газеты» или «Дневника» (см.). Однако прекращение «Лит. газ.» и затянувшиеся хлопоты об издании, могущем ее заменить, обусловили задержку переписки и окончат. отделки «Отрывков» (черновая первого раздела рукописи, до слов «Все говорили о близкой войне», датирована была 22 июня 1831 г.; остальные наброски не датированы). Возвратился П. к «Отрывкам» лишь в пору издания «Современника» в 1836 г. Переписав набело два начальных раздела рукописи (до слов «Мы приехали в их огромное село») и озаглавив ее «Рославлев», П., под явным давлением цензуры, должен был ограничиться публикацией лишь первого раздела, который и появился в «Совр.» 1836 г., кн. III, без подписи, с заголовком «Отр. из неизданн. записок дамы» (1811 г.) и с отметкой в конце: «С французского». Второй раздел рукописи впервые частично был опубликован в 1841 г. в дополнит. томе посмертного изд. «Соч. Пушкина»; третий и четвертый (также с большими изьятиями) в «Матер. для биогр. П.» 1855 г. Цензурные пропуски первых воспроизведений «Отрывков» устранены были частью В. Якушкиным в 1884 г., а полностью С. А. Венгеровым в 1910 г.
«РОСЛАВЛЕВ» — см. Загоскин.
— то же, что и русский. Слово, служившее в поэзии XVIII и XIX веков для торжественного именования русских.
— см. Смирнова.
— основана Екатериной II в 1783 г. с целью составления «грамматики, русского словаря, риторики и правил стихотворства». Во главе вновь учрежденной Академии была поставлена кн. Е. Р. Дашкова. Число академиков определено было по уставу до 60 чел.; среди них были писатели: Херасков, Державин, Фонвизин, Княжнин, Богданович, Хемницер, Капнист, Дмитриев и др. С 1813 по 1841 г. президентом был А. С. Шишков, предпринявший издание нового (третьего) Словаря русского языка. При нем Р. А. стала оплотом политической и литературной реакции. По предложению А. С. Шишкова 7 янв. 1833 г. П. был единогласно избран в члены Академии вместе с П. А. Катениным, М. Н. Загоскиным, Д. И. Языковым и протоиереем А. И. Маловым и первое время усердно посещал заседания (7 раз в 1833 г. с янв. по июнь и один раз в 1834 году). Самым значительным следом отношения П. к Р. А. осталась статья его о заседании 18 янв. 1836 г. П. не присутствовал на нем, но во II томе «Современника» поместил пересказ протокола. Только после рассмотрения всей статьи в Цензурном комитете она была пропущена в печать без пропусков; сомнения цензора касались сообщаемых П. сведений о замечаниях Екатерины II по поводу академического словаря и о неопубликованном и известном ограниченному кругу лиц сочинении Карамзина «Древняя и новая Россия»; сообщение М. Е. Лобанова, прочитанное на том же заседании, послужило П. материалом для особой статьи, помещенной им в III томе «Современника» под заглавием «Мнение М. Е. Лобанова о духе словесности, как иностранной, так и отечественной». Смерть в 1841 году А. С. Шишкова прекратила существование Академии, присоединенной к Академии наук в качестве второго отделения (русского языка и словесности).
—1868) — итал. композитор, преобразовавший оперное искусство своего времени. Известность Р. начинается с 1814 г. оперой «Танкред» на сюжет одноименной трагедии Вольтера. Далее им написаны: «Севильский цирюльник» по комедии Бомарше (1816), «Золушка», «Сорока-воровка» (1817) и мн. др. В 1824 г. он переселился в Париж, где продолжал усиленно писать до 1829 г., когда появилась его последняя опера «Вильгельм Телль». П. познакомился с музыкой Р. в Одессе, где приезжая итальянская оперная труппа исполняла преимущественно новые оперы Р. Во время пребывания в Михайловском он слушал музыку Р. в домашнем исполнении дочерей Осиповой в Тригорском.
—1826) — генерал-адъютант, вождь реакционно-националистической дворянской фронды нач. XIX ст., московский главнокомандующий в 1812—1814 гг.
— командир эскадрона в кавалерии.
— см. Раут.
— см. Изобразительное искусство и П.
— река, граница Италии (Умбрии) и Галлии.
— см. Гоголь.
—1796) — один из первых полководцев XVIII в., проведший первую турецкую войну (1769—1774 гг.).
— см. Рюрик.
«РУСАЛКА» — осталась не оконченной П., хотя то, что он успел написать, он сам и переписал набело. В этой рукописи заглавие пьесы отсутствует; оно было дано редакцией журнала «Современник» при посмертной публикации драмы в 1837 году. «Р.» писалась П. в 1828—32 годах и примыкает, несомненно, к циклу его «маленьких трагедий», написанных или законченных осенью 1830 года. Уже переписав пьесу набело, П., по своему обыкновению, продолжал работать над нею. Помимо ряда мелких поправок и сокращений текста, мы находим у него попытку несколько перепланировать пьесу. Сохранился план предполагаемого нового распределения сцен пьесы: «Мельник и его дочь — Свадьба — Княгиня и мамка — Русалки — Князь, старик и русалочка — Охотники». Из этого плана видно, что П. думал сократить пьесу, объединив в одну обе сцены на берегу Днепра: сцену князя с помешанным мельником и не написанную еще (кроме самого начала) сцену князя с русалочкой (см. «Князь, старик и русалочка»). При этом сведении двух сцен в одну монолог князя «Знакомые, печальные места...», как отмечает П. в рукописи, должен был начинаться словами: «Невольно к этим грустным берегам...»; сцена «Днепровское дно» должна была предшествовать сцене «Берег Днепра»... Из этого же плана мы видим, что П. лишь немного не дописал пьесу: осталось написать только одну сцену, обозначенную в плане мало нам говорящим заглавием «Охотники». Таким образом, остается неизвестным, какую развязку думал П. дать своей драме и как осуществила бы Русалка свой мстительный замысел. Одна из «Песен западных славян», «Яныш-королевич» совпадает по сюжету «Р.». Эта песня писалась почти одновременно с «Р.» (указание П. на то, что она переведена, по-видимому, мистификация), также недокончена, и в ней отсутствует развязка, результат встречи обольстителя с покинутой им жертвой, сделавшейся русалкой. Сюжет «Р.» не выдуман целиком самим П. Не говоря уже о многочисленных народных легендах этого типа, существует более определенный образец пьесы — популярнейшая в начале XIX века опера «Днепровская Русалка», текст которой переведен и переделан с немецкого из пьесы Генслера «Дунайская дева» («Donau-Weibchen») Н. Краснопольским. Из этой длиннейшей, переполненной чудесами оперы П. заимствовал основу своей пьесы и главных персонажей и даже ряд деталей.
и песнями.
«Р.» не традиционным «шекспировским» белым стихом, а русскими песенными размерами — см. приведенный в приложении отрывок сцены «Светлица». Но П. от этого замысла отказался и написал «Р.» обычным ямбическим белым стихом.
«Р.» относится набросок 1826 г. «Как счастлив я, когда могу покинуть».
«Р.». Не раз высказывалось предположение, что П. и сам дописал «Р.» и что окончание это затерялось. В 1889 году некий Д. П. Зуев мистифицировал публику, выдав свое продолжение «Р.» за пушкинское.
«РУСЛАН и ЛЮДМИЛА» — поэма, была начата П. еще в лицее (1817), но закончена только через три года (1820). П. усиленно работал над ней, т. к. она должна была явиться первым крупным выступлением его в русской литературе. К работе над ней он возвращался и позже: «Эпилог» был написан уже на Кавказе, через несколько месяцев после выхода в свет поэмы, а «Пролог» — в 1828. Первоначально был опубликован один отрывок в «Сыне Отечества» (1820, №№ 15 и 16), затем появилось отдельное издание (1820); во второе издание (1828) уже вошли и «Пролог», и «Эпилог», а также прозаическое «Предисловие» — ответ критикам. В 3-м прижизненном издании (1835), текст которого обычно ложится в основу всех воспроизведений «Р. и Л.», это предисловие уже отсутствует. По сюжету «Р. и Л.» примыкает к длинному ряду т. н. сказочно-романтических поэм, весьма популярных в русской литературе на рубеже XVIII—XIX вв. («Илья Муромец» Карамзина, «Бова» А. Н. Радищева, «Алеша Попович» Н. А. Радищева, поэмы Жуковского, Батюшкова и др.). Источниками их служат, с одной стороны, рыцарские романы (Ариосто) и литературные волшебные сказки (Гамильтон и др.), с другой — литературные обработки русского фольклора (как напр. «Русские сказки» Чулкова и т. п.). Поэма П. примыкает к этой традиции: почти все главнейшие эпизоды имеют параллели в рыцарских романах или в тогдашних изданиях русских сказок. Так напр., похищение Людмилы, встреча с добрым волшебником, пребывание Ратмира в очарованном замке — все это типичные места рыцарских романов. Встреча с головой, несомненно, заимствована из «Русских сказок» Чулкова, оттуда же размышления Руслана на бранном поле; типично сказочными, аксессуарами являются шапка-невидимка, под которой прячется Людмила, живая и мертвая вода и т. п. Но, примыкая к этой традиции, П. вместе с тем вносит и разрушающие элементы в эту традиционную линию, знаменуя тем самым новый этап в развитии русской литературы. Отношение П. уже ироническое (напр. IV песнь представляет собою пародию на поэму Жуковского «Двенадцать спящих дев»); П. отказывается от установленных канонов» и пытается как можно ближе подойти к сказке, вводя в поэму элементы разговорной речи («низкие слова» и «мужицкие рифмы», как выражалась современная П-у враждебная ему критика), и с этой стороны «Р. и Л.» предвещает поздние сказки П., и написанным позже «Прологом» сам П. как бы подчеркивает этот момент. Поэма при своем появлении вызвала огромные и страстные споры в критике, и собственно с нее начинаются литературные споры о русском романтизме.
— один из учителей П. в раннем его детстве. Личность этого педагога до сих пор еще не установлена. По его имени первоначально был назван гувернер Троекуровых в «Дубровском».
«РУССКИЙ ПЕЛАМ» — условное обозначение первой главы и нескольких планов самим П. не озаглавленного большого романа, над которым он работал в 1834—1835 гг. (вод. знак бумаги 1-й главы «1834»). О связи замысла «Р. П.» с романом Бульвера «Пелам, или приключения одного джентльмена» (1828) см. Бульвер. Самое имя «Пелам» встречается у П. впервые еще в 1829 г. (упоминание о «леди Пельгам» в «Ром. в письмах») и в 1831 г. был назван Пеламом один из персонажей «Романа на Кавк. водах». О прототипах героев Пелама, видных представителях петербург. большого света, политических и лит. -театральных салонов, революционных кружков и великосветской богемы 1817—1820 гг., см. Всеволожский, Завадовский, Кочубей, Истомина, Орлов и др. Первая глава «Русск. Пелама» опубликована впервые под произвольным заголовком «Записки М.» в 1841 г. в XI (дополнит.) посмертн. изд. сочин. П., а в 1855 г. перепечатана П. В. Анненковым под тем же названием, но уже как вторая часть «Старинных русских странностей» (первой частью их являлись воспоминания П. В. Нащокина, записанные П. в 1830 г.). Планы «Р. П.» частично опубликованы были Е. Якушкиным в «Библиогр. Зап.» 1859 г., а полностью Анненковым в «Вестн. Евр.» 1881 г.
—1741) — французский лирический поэт. Сын парижского ремесленника, Р. сделал быструю литературную карьеру и считался как бы преемником Буало. Он стал во главе старой классической школы против тех, кто стремился к литературному обновлению. В результате неумеренной полемики как клеветник был изгнан из Франции и умер в бедности в Брюсселе. В свое время высоко ценились оды Р., отличающиеся нагромождением иносказаний и условного красноречия. Р. написал несколько «кантат» на мифологические темы и много эпиграмм в старинном стиле. Одна книга этих эпиграмм посвящена скабрезным анекдотам о монахах. Слава Р. продолжалась до начала XIX в., но романтики резко восстали против его поэзии. П. изучал его как образцового поэта в лицее. В 1814 г. он перевел его эпиграмму («Супругою твоей я так пленился») и в подражание его кантатам написал «Леду». Впоследствии он резко изменил свое мнение о нем, но продолжал ценить (может быть, под влиянием Вяземского) его эпиграммы, по образцу которых написал неск. собственных эпиграмм в 1825 г. В стихотворении «Другу стихотворцу» П. имеет, в виду Ж. -Б. Р.
—1778) — был уроженец Женевы, сын малосостоятельного часовщика; с 16 лет он был принужден сам добывать себе пропитание. Переменив несколько профессий и получив во время своих скитаний случайное образование, в 40-х годах завязал отношения с энциклопедистами. В 1749 г. написал рассуждение на тему, поставленную Дижонской академией: «Содействовало ли возрождение наук и искусств очищению нравов». (Основная мысль рассуждения та, что цивилизация является причиной развращения человечества, для которого идеальным состоянием была первобытная близость к природе.) С этого времени проповедь естественной близости к природе и критика основ европейского общества стали основными идеями Р. Но прежде чем посвятить себя всецело философской деятельности, Р., приобретя достаточные познания в музыке, написал оперу «Деревенский колдун» (1752), имевшую успех, и еще несколько пьес для театра, среди них лирическая сцена «Пигмалион», представленная в 1775 году. Вскоре Р., отличавшийся крайней неуживчивостью, порвал с энциклопедистами. В 1761 году вышел в свет его роман «Юлия, или Новая Элоиза», написанный под влиянием Ричардсона в форме писем действующих лиц. В противоположность Ричардсону, в своих романах руководившемуся мещанской моралью, Р. далеко отошел от нее, за что роман был признан в реакционных кругах безнравственным. «Новая Элоиза» представляет собой длинный, запутанный, прерываемый рассуждениями на разные темы и душевными излияниями героев рассказ о любви Юлии к своему учителю Сен-Прё. Любовников разделяет неравенство состояний. Вскоре после того, как Юлия отдается Сен-Прё, наступает разлука. Юлия выходит замуж за Вольмара. По истечении некоторого времени Сен-Прё поселяется в семье Вольмар, что является причиной длительной и сложной борьбы страсти и чувства долга и новых потрясений, которые прекращаются лишь со смертью героини. Роман построен на сложном развитии чувств и страстей. Герои Р. не столько мыслят и действуют, сколько переживают свои чувства. Роман Р. оказал сильнейшее влияние на дальнейшее развитие литературы и во многом определил направление сентиментальной школы. Этим объясняется, почему имя Карамзина, бывшего главой этого направления в России, сопоставляли постоянно с именем Р. (ср. «Городок»). Затем Р. написал «Эмиль» — полубеллетристическое рассуждение о воспитании, создавшее новое направление в вопросах детского воспитания (1762); за ним последовал «Общественный договор», рассуждение, в котором Р. проповедует начала народовластия. В конце жизни Р. написал «Исповедь» (историю своей жизни). Кроме того, им написано множество разнообразных произведений по различным вопросам, среди них изложения проектов аббата Сен-Пьера о государственном устройстве и о вечном мире и критика этих проектов. Умер Р. в уединении, поссорившись почти со всеми, с кем когда-либо был дружен. Особенно резок был его разрыв с Вольтером. В отличие от прочих передовых мыслителей XVIII века (энциклопедистов), строивших критику существовавшего строя на скептицизме, сомнении, обращении к науке, к разуму и часто к насмешке, Р. строил свое учение преимущественно на чувстве, обращаясь к человеческому инстинкту. От атеистической философии его отличает фанатическая вера в истинность утверждаемых им положений (этому соответствуют и его протестантские религиозные убеждения). В то время как учение Вольтера и энциклопедистов было воспринято умеренной партией Революции, учение Р. послужило началом проповеди якобинцев. Революция сознавала зависимость свою от идей Р., и тело его, так же как и тело Вольтера, было при Конвенте перенесено в Пантеон. После революции под влиянием идей Р. продолжали находиться крайние левые (напр. карбонарии), пока влияние его идей не было вытеснено учением утопических социалистов. П. ознакомился с Р. прежде всего как с автором «Новой Элоизы». Близость П. к Карамзину заставляла его обращать внимание именно на сентиментально-романическую деятельность Р. Политические идеи Р. были ему далеки. Но и роман Р. в это время уже устарел; его продолжали читать лишь в глухой провинции, и П. в описании сельских барышень постоянно отмечает их увлечение письмами Юлии Вольмар и Сен-Прё. Письмо Татьяны Онегину отражает на себе следы чтения «Новой Элоизы». Ссылка на юг заставила П. пересмотреть свои взгляды. Увлечение героями Байрона, в изображении которых встречается то же отрицание европейской культуры, сильное впечатление от южной природы, а главное — усиление революционной деятельности на Западе, победа крайних идей, встречи с членами Южного общества, — все это заставило П. обратиться к Р. Уже в «Кавказском пленнике» представитель культуры невыгодно противопоставлен первобытным горцам. Крайнего выражения проповедь возвращения к природе достигает в «Цыганах». После этого замечается отход от идей Р., и в конце жизни П. более к нему не возвращается.
— см. Карточная игра.
—1794) — франц. поэт, автор дидактической поэмы «Месяцы» (1779); за монархические взгляды был арестован и после семимесячного заключения казнен в один день с А. Шенье.
— город на территории современной Болгарии, на правом берегу Дуная. Входил в состав Турции и являлся одной из наиболее значительных крепостей.
—1826) — декабрист, поэт. Получив образование в Кадетском корпусе, Р. принял участие в кампании 1814—1815 гг. В 1818 г. вышел в отставку и поселился в Воронежской губ. В один из приездов в Петербург, во второй половине 1819 г., он познакомился с П. Обстоятельства этого знакомства неизвестны, но, вероятно, у них произошло какое-то столкновение, закончившееся примирением: в 1825 г. П. писал Бестужеву о Р., шутя над тем, что он видит в Р. соперника: «Жалею очень, что его не застрелил, когда имел тому случай». После женитьбы на дочери воронеж. помещика Тевяшевой Р. в конце 1820 г. переехал в Петербург и занялся литературой. В 1820—1821 гг. он состоял в масонской ложе «Пламенеющая Звезда»; с 1821 г. служил заседателем уголовной палаты, с 1824 — правителем канцелярии российско-американской компании. В 1823 г. был принят Пущиным в Тайное общество и вскоре стал руководить его деятельностью. В Тайном обществе Р. разделял умеренные взгляды, тяготея к конституционной монархии. В то же время он считал необходимым опираться на торговую и промышленную буржуазию, настаивая на привлечении в общество купцов. Арестованный после 14 дек. 1825 г., он был судом поставлен вне разрядов и казнен в июле 1826 г. Как поэт Р. известен своими «Думами» — стихотворениями исторического характера, в которых преобладают гражданские мотивы. «Думы» печатались с 1821 г. в журналах и альманахах и вышли отдельным изданием в 1825 г. В том же году отдельно издана поэма «Войнаровский». С 1823 г. Р. вместе с Бестужевым стал издавать ежегодный альманах «Полярная Звезда». Переписка с П. по этому поводу вскоре приобрела дружественный характер; известно 8 писем Р. к П. и 3 письма П. к Р. В письмах между прочим Р. упрекал П. за то, что он «чванится шестисотлетним дворянством», и видел в этом подражание Байрону (об этом вспомнил П. в 1830 г. в наброске статьи «Опыт отражения некоторых нелитературных обвинений»), делал замечания на поэмы П. («Цыганы», I гл. и «Евг. Он.»). Признавая себя учеником П. в поэзии, Р. тем не менее во многом с ним расходился. Тяготея к оде, гражданской лирике, Р. стремился и П. направить по пути разработки гражданских мотивов; среди его произведений Р. более ценил романтические поэмы и осуждал чисто описательный характер «Евг. Онег.». В свою очередь П. не разделял стремления Р. к оде и в своей «Оде Хвостову» отчасти пародировал две оды Р.: «На смерть Байрона» и «К. Ермолову». О «Думах» Р. П. писал Жуковскому в 1825 г.: «Думы Р. и целят, а все невпопад»; Вяземскому: «Думы дрянь, и название сие происходит от немецкого Dumm (глупый), а не от польского» (намек на зависимость «Дум» от польск. поэта Немцевича). Однако некоторые «Думы» П. ценил. Напр., он писал Р.: «Окончательные строфы «Петра в Острогожске» чрезвычайно оригинальны». Эти строфы П. цитировал в черновой редакции первой гл. «Путеш. в Арзрум», но в печати их пропустил. Иного мнения П. был о поэме «Войнаровский», которую находил «лучше всех его Дум; слог его возмужал и становится истинно повествовательным». Эта поэма оказала несомненное влияние на «Полтаву». На мотив одной политической песни Р. «Ах, где те острова» П. написал несколько стихов, поставленных эпиграфом к «Пик. даме».
— при Екатерине II петербургский обер-полицмейстер и губернатор. Им была разрешена к выходу книга Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву».
— военная и земельная наследственная аристократия средневековья. Служение даме, турниры, крестовые походы, придворный быт характерны для р. Романтическая поэзия использовала р. в ряде тем — битвы, готические замки, поэтизация старины, доспехов, красивой любви, экзотика Палестины и пр. Интерес к р. силен у П. Он знакомится с ним через Шиллера (в пер. Жуковского), Вольтера и Ариосто, Соути и Мериме и особенно через Вальтера Скотта, большинство романов которого посвящено изображению р. и крестовых походов. П. особенно в период «Скупого рыцаря» и «Сцен из рыцарских времен» усиленно интересовался эпохой р. Долгое время имели успех фантастические «рыцарские романы», осмеянные Сервантесом в «Дон-Кихоте».
— первый русский единодержавный князь, старший из трех братьев, призванных, по летописному преданию, в 862 г. новгородскими славянами из Скандинавии.
—1794) — поэт, друг Вольтера, деятель Дижонской академии.