3. "Жизнь, добро и красота"
В письмах крестьян о Пушкине, в большинстве своем малограмотных или полуграмотных (хотя многие из них написаны живым, ярким народным языком), есть и наивные оценки, и странные уподобления, но несомненно, что в целом в этих письмах серьезное содержание - элементы стихийной народной эстетики и этики. Почитатели Пушкина из народа, разумеется, далеки от какой-либо книжной теории и не знают ее, чуждаются общих отвлеченных фраз о роли искусства. Мера этой роли определяется сопоставлениями стихов Пушкина о назначении поэта с содержанием его творчества. Именно потому в огромном количестве писем постоянно цитируется стихотворение Пушкина "Я памятник себе воздвиг нерукотворный", именно потому оценки произведений Пушкина, его идей оказываются в письмах крестьян неразрывно Связанными с живым обликом поэта. Общее же мнение о "пользе" пушкинского творчества метко отражено в словах одного из крестьян: "... в нем все вместе как-то есть, русская жизнь, добро и красота"...
В большинстве читательских отзывов Пушкин обрисован как учитель народа, человек необыкновенного ума, являет собой пример для подражания во всех трудных случаях. По словам И. Окулова из села Красного Яра Верхнеудинского округа Забайкальской области, "малограмотный народ наш считает Пушкина весьма великим, или, по-мужицки, "мудрым" человеком и к тому же весьма добрым к бедному люду... Я со своей стороны могу сказать, что мало в свете таких людей, каков был Пушкин. Это какая-то воплощенная мудрость, воплощенный ум, человек без предрассудков и без барской спеси".
В сознании народа Пушкин уподоблялся богатырям, бесстрашным в борьбе за правое дело, овеянным славой, являющим собой немеркнущий пример для подражания. Вот одно из писем, где выражено именно такого рода представление о поэте: "Имея прямую душу, он (Пушкин. - Б. М.) не пропускал ни одного грязного дела, чтоб не заклеймить публично его деятелей, отчего у него было много врагов в высшем петербургском обществе, - пишет крестьянин Краснополянской волости Елецкого уезда Орловской губернии Василий Козырев. - Поступая по высшему закону человека - совести, он ни в чем не имел себе соперников и оставался всегда полным победителем во всех прениях и спорах". Говоря о гибели Пушкина - "ударе", который был "выдумкой самого ада" автор письма рассматривает эту гибель как результат столкновения его, благородного борца за справедливость, с многочисленными врагами:
"Кто же убил его? Женский пол? - Нет. - Дантес? - Нет. - Но кто же, кто убил его?" На это следует ответ: "Петербург! Дантес был орудие Петербурга, а убийца - Петербург". Письмо заканчивается горестными восклицаниями: "О, Петербург, безжалостный Петербург, светило нашей отчизны, ты поднял руку на своего певца, на свое лучшее украшение, на великого Пушкина! Бедный, милый Пушкин! Все, кто сколько-нибудь имеет дар понимания прекрасного, все поняли и оценили тебя". Эта оценка выражена во многих крестьянских письмах, и не только прозой, но также и неумелыми, но горячими и искренними стихами. В неопубликованном, разумеется, четверостишии автор пишет:
Пушкин был защитник чести и свободы,
За то его восхваляют все народы,
Пушкин всем был друг и брат,
Его любить все будут, и стар, и млад
Все думали, что дух Пушкина угас -
И не будит воли в нас...
Любопытен и вопрос, которым заканчивается стихотворение:
Теперь есть ли у нас
Для несчастных радетели,
Такой ум и зоркий глаз,
Как Пушкин был у нас?
Далее автор так поясняет свой вопрос: "Многим и простолюдинам стало понятно, что Пушкин положил свою головушку не из-за жены, а из-за правды-матки, которую он резал всем тогдашним большим воротилам нашей матушки России и которые вооружили против Пушкина француза, но французу дешева была Россия, а дороги свои интересы... Но теперь-то, я думаю, что каждый простой русский человек в великой прискорбности вспоминать будет А. С. Пушкина. Он-то по делу первый начал раздувать маленькую искру в пламя на пользу тем, которые в то время не имели ничего собственного, а все было барское и сами-то они были не свои, а барские".
губернии Покровского уезда Кудыкинской волости - С. Павлов несколько раз подчеркивает эту черту характера Пушкина: "Пушкин скорбел о народе, любил его и не гордился перед ним, относился как с равным себе... Пушкин видел рабство, тяготившее народ, и жалел его, так как он понимал, что и раб такой же человек, как он сам, и также может страдать, мыслить и мечтать". Пушкин не только учил народ, но и учился у него. "Пушкин много обязан своей няне, старушке Ирине Иродионовне (Арине Родионовне. - Б. М.), вселившей ему своими сказками и рассказами чисто русский дух, драгоценный для поэтического творчества, и, ознакомившись с народной поэзией, восхищался от народной фантазии и ума:
А куда разумны шутки,
Приговоры, прибаутки,
Небылицы, былины
Православной старины...
Кто придумал их так складно?
И не пил бы и не ел,
Все бы слушал, да глядел".
В другом письме крестьянина Гродненской волости Лужского уезда Нижегородской губернии Ф. Дорофеева о патриотизме Пушкина сказано: "Я, как выучившийся читать и писать в воскресной школе и прочитавший сочинения Пушкина, считаю его представителем русского чувства, воображения и увлечений. Этот человек излил в своих стихотворениях не свои лишь чувства, а чувства всего русского народа, за что русский простой человек глубоко ценит и уважает его славное бессмертное имя" (№20).
Т. Вилков из села Ивановского-Шуйского Яневской волости Суздальского уезда Владимирской губернии говорит: "Я теперь пишу, а мысли на Тверском в Москве и в Пушкинской в Петербурге пред монументами, у которых я бывал несколько раз. В Москве стоит он грустно задумчив, видно, его голову тяготили мысли, а какие? Не знаю, может быть, он думает об своих врагах, которых у него было много. И невольно срываются с языка слова Кольцова: "о чем дремучий лес призадумался" и проч. А в Петербурге как взглянешь на год и день его смерти, так слова и приходят сами Лермонтова "погиб поэт, невольник чести", и слез не нужен теперь хор. Заплакал бы, да некогда, пройдешь мимо его мельком в свободное время, а свободного времени у рабочего, сами знаете, 1 час в неделе, и то нужно весь город выглядеть".
Образ Пушкина как живого человека возникает и в письме крестьянина Могилевской волости Курганского уезда Тобольской губернии (подпись неразборчива): "Читаешь Пушкина или думаешь о нем, Пушкин сейчас же как живой, стоит перед тобой, улыбается, такой добрый, тихий, радостный, торжествующий и на все готовый для блага своего народа. И всегда Пушкин воображается таким, каким он рисуется на картинах, в каком-то халате с воротником и всегда без шляпы, с наклоненной немного головой. Чудный Пушкин, чудо природы, и больше такого не дождаться никогда". Близкими чертами рисуется облик поэта и в письме крестьянина Покровской волости Клинского уезда Московской губернии И. Воробьева: "Бог привел меня видеть его памятник в Москве. Я долго любовался им и, глядя на изображение Пушкина со склоненной головою, мне казалось, что он и в настоящее время настолько глубоко думает, что в мире никто не может этого понять" (№ 23). Неподдельное волнение ощущается в письме крестьянина Павла Никачалы из села Великого Самбора Конотопского уезда Черниговской губернии. Однажды он побывал в Киеве и попал в городской музей, "где собраны редкостные и любопытные предметы". Он рассказывает о своих впечатлениях: "Сколько мне встретилось тут разных художественных изображений, взятых из природы и человеческой жизни! И все мне было удивительно, но только как-то проходило мимо глаз, так как это были все древние лица, и я мало про них слыхал и читал. Но когда я увидал Пушкина, то он мне показался как будто бы знаком или же точно односельчанин со мною. И я на него присматривался с большим удовольствием, как будто бы я его увидал живого. Он на меня смотрел, не сводя своих глаз. И лицо его казалось как будто бы в большой задумчивости. Он стоял чисто одетым, без шляпы, волосы на нем были кудрявые, шляпу с большими полями он держал в левой руке. И я этим случаем остался очень доволен, не жалея нисколько ни траты денег, ни времени. И мне очень захотелось, чтобы был со мной тут мой товарищ, с которым я учился и сидел на одной скамейке и с которым вдвоем мы учили наизусть стихотворения Пушкина и поверяли друг дружке свое удовольствие от его сочинений. Я думаю, что и друг мой остался бы теперь доволен" (№34).
Письмо крестьянина о Пушкине и Некрасове
Подлинное отношение народа к Пушкину окрашено в крестьянских письмах особым колоритом, который не могли воспроизвести никакие выспренние речи записных ораторов во время пушкинского юбилея 1899 года. Показательно само желание даже с трудом выражавших свои мысли на бумаге людей выразить свое отношение к поэту. Оценки эти в основном отличались только степенью грамотности, но, как правило, сходились. Вот, для примера, слова из письма полуграмотного крестьянина Богородской волости Ярославской губернии И. Пигунова: "... можно сказать, что г-н Пушкин очень любитель делать для народа русского хорошее, на что имел всегда доброе и научное выражение и за что, можно сказать, навсегда вечная память рабу божьему г-ну Пушкину за его трудовые занятия в пользу всему грамотному народу".
Но что же подразумевалось под этой "пользой"? Заслуги Пушкина народ видел не только в прошлом, в истории, но также и в том, что он оставался другом, помощником, наставником и сегодня. Следовать заветам Пушкина, его примерам и "урокам", морали его произведений, которые, как заметил один крестьянин, "нам в науку написаны" (№ 28), означало в понимании многих читателей выполнение великого долга перед памятью поэта.
"Во время пожара господского старого дома мне удалось спасти одну горевшую книгу, в которой сохранились чьи-то слова о Пушкине, что и меня побудило почитать его: "Ах, Пушкин, Пушкин! ужели твой сладкий голос, твои вольнозвучные октавы промчатся над нами, ничьим слухом не уловленные, ничьей душой не перенятые, без сочувствия и отголоска? ужели твоя могила ни в одном сердце не зажжет высокой и вдохновительной тоски, память твоих творческих дум не обновится поэтическим преданием, и мы только твоими же цветами будем осыпать гроб твой?.." Не знаю, почему и для чего, но я храню эти слова в моем сердце, помню наизусть, - и как Пушкину желаю царствия божия, так и тому, кто жалел о ранней смерти певца Петра и русской старины. Вечная тебе память, кавказский пленник, - не одну Россию ты пленил своими песнями, но и за пределами ее внимают глаголу твоему" (№ 32).
Для читателей-крестьян, преклонявшихся перед Пушкиным, "внимать глаголу" означало стремление соотнести самый смысл пушкинских творений с собственной жизнью. Пушкин "пробуждал и будет пробуждать добрые, теплые чувства" (№ 28).
Крестьянка села Грязнухи Симбирской губернии и уезда Ключищенской волости А. Васильева рассуждает так: При жизни Пушкина его "обижали и гнали за правду", "но зато теперь вся Русь узнала, кто был Пушкин", "а кто, в сущности, понимает, что сделал Пушкин для русского человека, кто заметил, сколько покойный уничтожил сорных трав на поле нашего отечества и сколько согрел сердец братской любовью, тот много найдет средства отплатить за это потрудившемуся безвозмездно человеку". Для этого "только следует - хорошо помнить прочитанное и прилагать к жизни. Вот этим добрым памятованием мы воздвигнем почившему памятник нерукотворный". Эту же мысль излагает в своем письме и крестьянин из села Беляево Дмитриевского уезда Курской губернии М. Носков. Он сообщает о себе: "Я из вольноотпущенных дворовых людей, обучался самоучкой и домашнего воспитания. Имел возможность прочитывать спрошенные книги. Читал сочинения разных писателей, как и нашего незабываемого писателя Александра Сергеевича Пушкина, которым много вовлечен даже в самую жизнь... Его сочинения далеко увлекают жизнь и сердце читателя". Пушкин, "непостижимый необъятностью его трудов писатель, оставил для нас память его умных, предначертанных молодому поколению хороших и добрых примеров на поприще их жизни, так я понял сочинения незабвенного писателя Пушкина, как маленький и простой человек. Поймут это и поколения простого народа..."
Зубцовского уезда Тверской губернии - С. Никитина: Пушкин "показывал жизнь и науку", он учил узнавать людей: ведь человек "может представиться покровителем, а оказался губителем". Пушкин - пример и образец поведения, в этом суть основного содержания письма: он был за правду, "от того он не искал себе почета, более приставал к простонародию, потому что простонародье скорее возьмет пример, к чему он расположен". Далее о Пушкине говорится: "Если бы он не имел в себе правды, не пошел бы на дуэль, а как пошел на дуэль, то больше засвидетельствовал свою правду, ради правды не пожалел своей жизни". Сопоставляя поведение Пушкина с примерами из окружающей жизни, Никитин заключает: "А мы ради приятеля или богача какого-нибудь говорим облыжные слова, клевещем... Только такие люди не пойдут на дуэль..."
Инстинктивное стремление извлечь из творчества Пушкина программу жизненнего поведения сквозит и в письме крестьянина-лесника Нарымского лесничества Астраханской губернии М. Мурыгина. Он пишет: "Читал я сочинения А. С. Пушкина и заучил наизусть некоторые его стихотворения, о которых забочуся, чтобы не забыть мне таковые по гроб моей жизни, и сохраняю их якобы "Символ веры", каковыми руководствуюся в своей обыденной жизни... Мы должны читать с большим вниманием и знать значение каждого написанного слова сочинения нашего поэта А. С. Пушкина и при случае должны руководствоваться ими как бы законом". Обратите внимание: "как бы законом"!
"Сказки о рыбаке и рыбке", написанной "в самом простом русском слоге", Мурыгин заключает, что она должна удерживать, во-первых, от зависти, а во-вторых, от властолюбия". Размышления о связи произведений Пушкина с крестьянским бытом, с правилами жизненного поведения содержатся и во многих других письмах. О смысле баллады Пушкина "Утопленник" читательница из деревни Чешуйки Марьинской волости Черниговского уезда Марфа Матвеевская пишет: "Каждого, сделавшего нехорошее дело, всегда будет мучить совесть". Читатель Н. Поройков из села Окулово Меленковского уезда Владимирской губернии рассматривает в качестве типичного жизненного примера сюжет пушкинского стихотворения "Под вечер осенью ненастной", в котором Пушкин "душевно, как бы своими глазами", смотрит на героиню, вынужденную "с тоскою и горестию на душе" пожертвовать "тайным плодом любви". Кстати говоря, рассуждения на тему любви в связи с произведениями Пушкина очень часто встречаются в крестьянских письмах. В упомянутом выше письме Т. Вилкова замечено: "Иные говорят, что Пушкин писал больше про любовь. И я скажу, да, это правда, писал, а любовь - это разве не священное чувство? Разве она не достойна поэтического впечатления?" Из такого понимания любви исходит и Николай Маслов из Алтырского уезда Симбирской губернии (село указано неразборчиво). В эпизоде поэмы "Полтава", в котором Мазепа соблазняет Марию, он видит осуждение поэтом "преступной любви", приносящей лишь несчастье. Более широкие выводы делает этот же автор из поэмы "Медный всадник": "Читая поэму "Медный всадник", можно много-много зароднить добрых пожеланий каждому из нас". Поэму о создании Петербурга и Петре - как преобразователе России - рассматривается как восхваление уменья "добыть доступ ко всякому делу", то есть преодолеть любые препятствия в труде. Все эти примеры из крестьянских писем, которые иногда говорят о прямолинейности и наивности автора, тем не менее свидетельствуют о глубоком, свойственном народу восприятии образа и творчества Пушкина в теснейшей связи со своей повседневной жизнью и ее требованиями.
сюжета, правдивость изображения, его познавательная ценность, героические характеры, высота этических норм. Для примера приведем характерное письмо крестьянина из деревни Филипповка Мартыновской волости Ерусланского уезда Самарской губернии - П. Епанешникова:
"Более всего нравятся нам книги исторические или по крайней мере похожие на историю, и притом такие, в которых говорится или о крупных событиях, или об интересных явлениях жизни, о видных или замечательных чем-либо людях и о героях, проявивших в чем-либо большую силу воли, чрезвычайную твердость и мужество или вообще отличающихся чем-либо выдающимся".
"К числу именно таких повестей, как известно, относятся и сочинения Пушкина, следующие его сочинения: "История Пугачевского бунта", "Капитанская дочка", "Дубровский", "Пиковая дама", "Арап Петра Великого", "Повести Белкина", и в особенности последняя из них - "Барышня-крестьянка". Все этим сочинения Пушкина читаются народом более всего и с особенной любовью, потому что каждая из этих повестей считается истинным происшествием, "былью". А это самое для нас важное, самый, можно сказать, смак книги. Стоит только сказать читающему книгу, что в этой книге описывается не быль, а так себе - выдумка сочинителя, как тотчас же эта книга теряет для читателя ее всякий интерес; поэтому большинство из нас никаких нынешних романов не читает, кроме разве так называемых исторических, в которых мы уже не подозреваем никакой фальши или выдумки, ибо в них видится любимая нами быль-правда. Сказку читать мы также любим, хотя и знаем, что в ней не истинное происшествие, не быль. Но это совсем другое дело: сказку мы начинаем любить чуть ли не с пеленок. Сначала, когда мы еще слишком малы, мы сказку любим просто слушать и слушаем ее просто как быль, с замиранием сердца; затем постепенно привыкаем к мысли, что это не быль, а сказка-"складка", то есть сочинение, но все-таки говорим ее друг другу ради удовольствия: одним - послушать сказку вместо чтения, а другим, младшим, - в поучение; и при этом иногда и рассуждаем, что есть в сказке хорошего и доброго и что - дурного или злого. Хорошему из сказок мы мысленно стремимся подражать и восхищаемся им, а на дурное негодуем или смеемся над ним, и вот сказка делается нам наукой, уроком без помощи учителя, однако же уроки эти укладываются в нас еще, пожалуй, лучше, чем в училище. Поэтому из стихотворений Пушкина мы охотно читаем одни лишь сказки, и то не все, а только некоторые; прочие же все стихотворные сочинения Пушкина нам мало нравятся почему-то, а почему именно - я этого объяснить не умею. И такое, например, прекрасное произведение Пушкина, как "Евгений Онегин", к сожалению, тоже не особенно интересует нашего брата-мужика, и читается немногими и не так охотно, как повести Пушкина. Сколько я ни допытывался узнать этому причину от берущих у меня читать эту книгу, но долбиться ничего путем не мог. Один, впрочем, страстный деревенский любитель чтения из мастеровых (иконописный позолотчик) говорил мне об этом сочинении так: "Ну, что же в нем хорошего, не быль (быль, по его понятию стихами не пишется) и не сказка, а так себе что-то такое... между правдой и ложью, - поэтому, говорит, оно мне ничуть не нравится, а также не нравится и другим, которым я читал его..." Другие же, которым я давал эту книгу, так просто отмалчивались на мои расспросы, по всему заметно, что некоторые ее даже не дочитывали, - вот и все, чего я мог добиться от читавших "Евгения Онегина".
"грамотей") еще раз подчеркивает, что нравятся народу произведения, в которых подразумевается "истинное происшествие - "быль". На вопрос о том, почему именно и какие произведения Пушкина нравятся народу, он пишет: "Отвечаю: потому что главным образом, во-первых, что в них подразумевается быль, истинное происшествие, а во-вторых, потому что оканчиваются они все в духе наших желаний, то есть благоприятно для героев, как, например, в "Капитанской дочке" или в "Барышне-крестьянке"; в "Дубровском" же окончание хотя и неблагоприятно для героя, но зато он сам - такой доблестный и отважный, о каких мы любим вести разговор и которых мы долго всегда помним".
Как мы видим, в оценке истинности, правдивости произведения народный читатель отделяет сказочную фантастику (в которой, как, например, в "Сказке о рыбаке и рыбке" он также видит конкретный жизненный смысл от обычных литературных сюжетов). Истинность же, правдивость литературного сюжета ("быль") может быть установлена им только в случае, если он хотя бы в какой-то мере может сопоставить изображение или с собственным жизненным опытом, или с какими-либо накопленными знаниями. Именно потому (а не только из-за затрудняющей чтение стихотворной формы и многих непонятных необразованному человеку реалий) народным читателем отвергался (это подтверждается также другими письмами) "Евгений Онегин". Самый герой его, разочарованный и пресыщенный, был, конечно, совершенно чужд мироощущению крестьян, которые, по словам Епанешникова, любят произведения, где "говорится или о крупных событиях, или об интересных явлениях жизни, о видных или замечательных чем-либо людях и о героях, проявивших в чем-либо большую силу воли, чрезвычайную твердость и мужество или вообще отличающихся чем-либо выдающимся".
правдивость как критерий оценки "... я... много читал, а именно: "Капитанскую дочку", "Дубровского", о Пугачеве, о Кочубее и Мазепе и многие другие рассказы и стихотворения... Они очень нравятся потому, что правдивы и завлекают каждого продолжать чтение", - пишет крестьянин села Болдино Лукьяновского уезда Нижегородской губернии Д. Киреев. О том же самом рассказывает Н. Мамонова из Солдатской волости Нижнедевицкого уезда Воронежской губернии: "Когда я начала 16 лет читать повести, то прежде всего мне понравился незабвенный знаменитый наш писатель Пушкин. Он писал правду из семейной жизни во времена крепостного права". При этом восприятие художественных образов у читателя-крестьянина является настолько сильным и ярким, что он вымышленных героев воспринимает как реально существовавших и даже существующих: "Это действительно был гений, который своими песнями может заставить каждого человека, читающего его сочинения, содрогнуть душой и сердцем, как например: читаешь его сочинение о Полтаве, гетмане Мазепе, Кочубее и Искре, "Капитанская дочка", "Кавказский пленник" и проч., просто невольно заставляет подумать и поинтересоваться, читая, и как будто и сам там находишься и все у тебя перед глазами" (крестьянин села Нижнерусского Бишкина Харьковской губернии Ниевского уезда Лиманской волости Т. Калашников). Или в другом письме: "Повесть "Дубровский" после прочтения оставляет на душе глубокое и грустное впечатление: как становится жалко бедного молодого Дубровского, которого помещик Троекуров (если не ошибаюсь, потому что повесть эту читал я десять лет тому назад) своими жестокостями довел до крайности, выгнал из родительского дома и заставил сделаться страшным атаманом разбойничьей шайки, имя которого наводило страх и ужас на все окрестности! Но при всем этом, читая повесть от начала до конца, все-таки жалеешь в душе горемычного Дубровского. Но зато и Дубровский показал себя помещику, - торжествует читатель, - выжег дотла его усадьбу".
Одни читатели признаются, что произведения Пушкина для них прежде всего источник узнавания прошлого своей родины: "Он дал понимать человеку, как жили на православной Руси в старые годы" (крестьянин Конотопского уезда Черниговской губернии, фамилия неразборчива). Или другое признание И. Воробьева из Покровской волости Клинского уезда Московской губернии: "Больше всего меня интересуют его стихотворения, например: "Полтавский бой", "Казак" и "Кочубей в темнице" (названия, по-видимому, даны составителем какой-то хрестоматии. - Б. М.). По этим стихотворениям я немножко обучился истории России и узнал о кровопролитной битве со шведами, о мужестве на поле сражений и великом уме Петра Великого, а также о шведском короле Карле XII и гетмане Мазепе. Узнал их лукавые замыслы и о верности царю невинно казненных Кочубея и Искры. Затем узнал из сочинения Пушкина про Бориса Годунова, как его мучила совесть и как постигла небесная кара за его покушение и т. д. За все это я очень благодарен Александру Сергеевичу Пушкину" (№ 23).
Сегодня литературоведы расценили бы такого рода восприятие художественных произведений как сведение творчества к своеобразным литературным иллюстрациям истории. Но у других читателей, находившихся на более высокой ступени развития, признание познавательной ценности произведений Пушкина сочетается с пониманием их актуальности и с ярко выраженным эмоциональным восприятием. Таково, например, письмо крестьянина П. Андреева из Шляпниковской волости Осинского уезда Пермской губернии. Он также признает, что "исторические повести, романы и т. п. занимают более взрослых и более начитанных крестьян. Из них всего более читается "Полтава", "Капитанская дочка", "Борис Годунов" и "Кавказский пленник". Эти произведения он, однако, рассматривает шире, чем предыдущий читатель: "В них особенно привлекает внимание народа историческое содержание и живые лица и события, изображенные в занимательной и яркой картине. "Полтава" занимает читателя вот чем: он видит Кочубея, крепко преданного Петру; простолюдин, любя своего государя, при казни Кочубея относится к нему сочувственно. К Мазепе читатель относится с отвращением, как к изменнику своего государя. Полтавский бой приводит читателя в восторг: "Ура! Мы ломим; гнутся шведы". "Мы ломим, а шведы гнутся", - воображает читатель и делается как бы участником этого дела, как будто он сам произнес это грозно-торжественное "ура!". В "Капитанской дочке" читатель ясно знакомится с происходившими прежде мятежами. В "Годунове" простолюдин негодует на поступок Годунова, несправедливо захватившего престол. Простолюдин видит в самозванце божие наказание, посланное Борису за убиение Дмитрия; читатель находит Годунова достойным этого наказания, но сожалеет о бедствии народа". Здесь, как мы видим, читатель как бы осовременивает историческое изображение, воспринимает его субъективно и страстно, точно так же, как и Другие произведения Пушкина, уже не на исторические темы. Именно потому после оценки упомянутых, то есть исторических произведений Пушкина автор письма называет в этом же ряду первую южную поэму Пушкина и говорит о ней: "Кавказский пленник" также занимает простолюдина, так как в нем изображено страдание в плену русского человека, описывается его положение, его действия: здесь читатель воображает, что это могло и с ним бы случиться" (№ 28). Следовательно, и произведения исторические, и "Кавказский пленник" в равной степени волнуют читателя, он становится в воображении как бы участником воспроизводимых событий, а это могло произойти лишь в том случае, если с точки зрения психологии восприятия идеи и сюжет в той или иной степени сохраняют для него свою злободневность.
"уважительное" отношение к Пушкину были основаны, наряду с признанием многих достоинств его творчества, на понимании выраженных в нем норм морали. Произведения Пушкина, как отмечается во многих письмах, облагораживают душу, помогают "искоренять ложь и ненависть и другие пороки". Естественно, что в читательских откликах, которые шли из патриархальной деревни, постоянно замечалось стремление истолковать пушкинские произведения в духе религиозном. Но вместе с тем они часто привлекаются для иллюстрации правил .
В письмах крестьян выражено ощущение высокой человечности творчества Пушкина. Никогда не пользуясь словом "гуманизм" (и не зная его), читатели- крестьяне имели в виду, по существу, именно эту особенность пушкинского творчества, когда говорили и о его отношении к "простым людям" и о том, что он всегда осуждал все, что противоречило "добру". Именно в этом смысл рассуждений одного из малограмотных читателей, который писал, что Пушкин, рисуя человека жестокого или лжеца, обличал его, "дабы человек понял, что он похож на какое-то животное или насекомое... А такое сочинение для народа очень интересное..." Как мы уже упоминали, в письмах встречаются многократные применения "Сказки о рыбаке и рыбке" к различным эпизодам крестьянского быта и всякого рода размышления на эту тему. "Сказка о рыбаке и рыбке" имеет глубокий нравоучительный смысл для людей скупых и алчных к легкой наживе, богатству и достижению славы" (Л. Коленов, станица Нижне-Озерная Оренбургского уезда, №34).
Длинное письмо посвящает этой теме крестьянин деревни Сергеевки Салонянской волости Екатеринославской губернии И. Подгорный. Свое письмо он "по-ученому" называет "сообщением"; перечисляя многие прочитанные им произведения Пушкина, он пишет: "Но более всего меня интересует "Сказка о рыбаке и рыбке", она представляется смешною, но если хорошенько всмотреться в это сочинение, то в нем есть сущая правда, и даже поучительное; в нашем малообразованном крестьянском быту немало найдется примеров, как в сказке, если жена попадется сварливая и ни в чем не расчетливая, а, как говорится, с большим зубом и возьмет власть над своим простоватым мужем, тогда все дела пошли в грязь; водит мужичка своего за нос, и ему, горемыке, неоднократно придется ходить к синему морю, к золотой рыбке с поклоном за всякими снадобьями. Набрал муж жене на сарафан, она посмотрит, не понравилось - начинает его бранить: дурачина, простофиля, как упомянутая в сказке старуха, и что мужичок ни справит своей старухе, то все ей не уноровить. И так во всех отношениях продолжается жизнь такого мужа-пленника, угнетаемая капризами жены. Хорошо, если мужичок вскоре хватится за ум и толково примется за дело над женой и подберет ей нос, то сделает переворот на свой лад, а если ослабеет и оставит свою владелицу-жену ходить на просторе, то когда возвратится в последний раз от золотой рыбки, найдет прежнюю землянку и сидящую на пороге плачущую старушку, свою жену, и перед ней разбитое корыто". В этом забавном "приноровлении" пушкинской сказки явно чувствуется горькая судьбина человека, изрядно настрадавшегося от характера своей сварливой жены. Предыдущий же читатель (Л. Коленов) более глубоко понял смысл сюжета. Восторженное упоминание "Сказки о рыбаке и рыбке" почти во всех письмах говорит о том, что народ ценил в ней не только, так сказать, бытовую мораль, но и антидворянскую тенденцию. Как справедливо отмечает новейший исследователь баллад и сказок Пушкина Р. М. Волков, "образ "вольной царицы" в сказке близок к тому наивному представлению о царе, какой был у пугачевцев... причем в сказке подчеркнуто, как далека царица от народа: "служат ей бояре, да дворяне", охраняет ее, ограждая от простого люда, "усердная стража", отношение царицы к народу охарактеризовано обращением старухи царицы к мужу-мужику: "На него старуха не взглянула, лишь с очей прогнать его велела"15*.
Осуждение крестьян вызывает и "неблагородное поведение в любви". В связи с этим в письмах встречаются негодующие тирады по поводу "связи крестного с крестницей" - Мазепы и Марии, обличаются люди, на которых ложится вина за судьбы девушек, подобных описанной в стихотворении Пушкина "Под вечер осенью ненастной". Крестьянин М. Швоков из Онуфриевской волости Кологривского уезда Костромской губернии хвалит поэму "Граф Нулин" за то, что такого рода сочинения "заставляют думать об нашей нравственности" (№ 30). Как мы видим, в связи с творчеством Пушкина в читательских откликах затрагиваются самые различные вопросы этики.
более высокого уровня развития читателя. Но тем не менее и эта сторона вопроса нашла в откликах свое отражение.
Попытаемся сопоставить на некоторых примерах мнения крестьян о тех или иных достоинствах произведений Пушкина и его творчества с общепринятыми теперь критериями художественности.
Нередки в письмах общие характеристики сочинений Пушкина такого рода: "Сочинения Пушкина... я любил более, чем другие книги, за их интерес, красоту, живость и бодрость" (И. Шевелев из Бердюшской волости Ишимского уезда Тобольской губернии). Многократно отмечается простота и ясность пушкинских стихов. Но наиболее интересны те отклики, в которых сквозит ощущение читателями яркой образности и эмоциональности пушкинского творчества. Термин "образ" в письмах, конечно, не встречается, но он эквивалентен часто употребляемому выражению "картины". Точно так же не встретим мы в крестьянских письмах, разумеется, и термина "эмоция", но часто наталкиваемся на равнозначное слово "чувство". Крестьянин П. Андреев из Шляпниковской волости Осинского уезда Пермской губернии пишет, что в сочинениях Пушкина "увлекают наших читателей не мысли писателя, а лица, им созданные". Из дальнейшего изложения можно заключить, что автор хотел противопоставить, по существу, не образность идее (мысли), а живое изображение лиц отвлеченному рассуждению. Так, далее он пишет: "Все чисто сказочные, но и яркие подробности простому народу очень нравятся и кажутся ему занимательными и забавными. Например, это место: "с ресниц, с усов, с бровей слетала стая сов" ("Руслан и Людмила"). Из рассказа П. Андреева следует, что слушателей особенно привлекали образные и яркие живописные детали. Эта же особенность читательского восприятия обусловила, как мы видели, особое одобрение "Полтавы", "Капитанской дочки", "Бориса Годунова", "Кавказского пленника". Эти же качества пушкинского творчества отмечаются, по существу, и в отклике крестьянина П. Морозова (Агафеновская волость Таганрогского округа): здесь говорится о молодых ясных оттенках" в пушкинских стихах, о том, что в них является живая картина".
"... читая произведения его, невольно увлекаешься и уносишься в неведомые страны, где чувствуешь себя как бы зрителем осуществления и действия пылкой его фантазии" (Н. Паладин из Студенец-Соломинской волости Моршанского уезда).
С восторгом пишет о пушкинских образах природы крестьянин Кудыкинской волости Покровского уезда Владимирской губернии С. Павлов. "Пушкин описывал в стихах природу, как живописец, со всеми ее прелестями, так прекрасно и ясно, и особенно с живым участием открывал народную действительность". Здесь весьма любопытна деталь характеристики: "особенно с живым участием", то есть не бесстрастно, а с отчетливо выраженным отношением. Эту черту пушкинского творчества Павлов связывает с умением поэта видеть то, чего другие не замечают: "Пушкин есть истинно поэт-гений, который так любил свой народ, родную природу и с таким глубоким впечатлением ко всему относился, чего другие даже и не замечали того и проходили мимо". В качестве примера далее приводятся отрывки из "Евгения Онегина" ("Зима... крестьянин, торжествуя"), стихотворение "Зимний вечер" и "Бесы".
Среди крестьянских писем, где так или иначе затрагивается вопрос о художественных эстетических достоинствах пушкинского творчества, особенно следует выделить письмо крестьянина Могилевской волости Курганского уезда Тобольской губернии (подпись неразборчива). Автор не обладает умением излагать свои мысли, выражает их в примитивной, наивной форме, но в основе их сквозит понимание умения Пушкина раскрывать возвышенное и прекрасное в привычном, обыкновенном и повседневном. Ведь по сути именно эту изумительную способность Пушкина имеет в виду автор письма, когда говорит:
"О чем бы Пушкин ни писал, все у него пело и торжествовало, пел у него простой русский деревенский плетень... Он зиму суровую претворил в красавицу лучше лета, да и что было бы русскому без родной зимы, подумайте, и кто бы это мог сделать, кроме Пушкина, припомните, что и простые русские дровни ноют...".
"Что же это такое, что Пушкин так верно и прекрасно умел изображать все русское, да и диво ли это, а вот что диво, что сам он создателем мира был вырван из всей природы бытия и сгруппирован в одно целое, "в Пушкина" для показания чуда на святой Руси... Пушкин возвел простую русскую женщину на пьедестал недосягаемости". Продолжая развивать свою мысль о том, что у Пушкина "все поет", автор письма далее пишет: "К чернильнице", а "К няне" - голубушке, что это за чудесные творения! Простой чернильнице, может, трехкопеечной, Пушкин сотворил дно неисчерпаемого сокровища, он сотворил ее своей отрадой и утехой, и всем. А кто бы это сделал, кроме Пушкина? Никто! Из простой деревенской крепостной дрянной старухи, что Пушкин сотворил? Красоту, голубушку... претворил в прелесть, и эту самую простую дуру деревенскую, нетесанную... неграмотную, Пушкин сумел поставить (в) зависть всем народам, сделал из нее умную, добросердечную красавицу. Это ли не чудо творения, и можно ли чего у Пушкина начитаться досыта?.. Чем больше читаешь Пушкина, тем больше хочется читать". Во всем этом - причина того, что "всякий стих Пушкина как-то особенно действует".
Тобольской губернии) пишет: "Да, Пушкин вдунул в свои произведения народный дух, он проник в тайны человеческого сердца, уразумел человеческие мысли. Вот каким великим и редким даром он награжден был от природы!.. Нет села или деревни, где бы не знали Пушкина и не пели его простых песен, которые отличаются глубоким чувством и понятны для народа. Вот почему происходит любовь народа к Пушкину и к его прочувствованным песням. Народ любит простоту каких бы то ни было песен, но чтобы в них проявлялось чувство. Так как в песнях Пушкина много теплого чувства с задушевной простотой, то поэтому народ любит их. Это чувство передается и народу, в чем и заключается великий талант нашего Пушкина. Он пробуждал и будет пробуждать добрые, теплые чувства и в грядущих поколениях" (№ 28). О "чувствах" (то есть эмоциональности) пушкинской поэзии подробно говорит упомянутый выше читатель С. Ковылкин. Он начинает с общих размышлений на эту тему: "Как мы беспрестанно испытываем различные впечатления от предметов, беспрестанно в душе нашей появляются мимолетные, разнообразные чувствования. Поэт изображает такие впечатления и чувства, оказывает большую услугу людям. Без него много прекрасных чувств и благородных стремлений было бы забыто нами, они появились бы в нас на минуту и тотчас исчезли бы под влиянием разных житейских забот и мелочей. Поэт, умеющий прекрасно изобразить сердечные чувства, дает нам прочное напоминание о нем и вновь вызывает из глубины души то, что прежде было заглушено в ней". Примером такого поэта и является Пушкин: "Песни же великого нашего поэта А. С. Пушкина выражены с большим искусством... потому что чувства его более глубоки, сознательны и впечатлительны... Во всех его произведениях нет положительно никакой лести и ничего нет нелюбопытного, но, напротив, всюду чрезвычайное любопытство" ("любопытство" родственно здесь, конечно, пониманию поэзии как "общеинтересного" в жизни).
Судя по уровню образования авторов приведенных писем (большей частью это или самоучки, или окончившие один-два класса церковноприходской школы), им были совершенно неизвестны, за редким исключением, какие-либо критические очерки творчества Пушкина (как мы увидим ниже, сельские учителя, как правило, не сообщали ученикам даже самых элементарных сведений о биографии Пушкина). Тем более ценными являются замечательные проблески понимания роли Пушкина и его творчества, которые содержатся в письмах читателей из народа.
Живая картина восприятия Пушкина крестьянами встает из неопубликованного письма одного из "любителей-читак" (то есть из чтецов сочинений Пушкина односельчанам) Д. Папертева (из деревни Пушкари Выездновской волости Арзамасского уезда Нижегородской губернии):
"Это было в субботу, зимой, народу собралось много, так что я им обещался обязательно принести книгу о Пушкине. Читали мы книги у моих соседей и к ним собирался народ чуть не каждый день, так как зимой время свободное, а вечера долгие. Пришедши... с книгой, меня народ спросил первым делом, который уже собрался: "Какую принес книгу?", - послышались из толпы голоса. Я отвечал, что об А. С. Пушкине. Народ пришел в восторг. "Нам давно хотелось послушать", говорят, которые не слыхали еще его сочинения, об его славе уже знали... Сев за стол, я начал читать первый, так как нас читало трое наперемену. Чтение началось с "Капитанской дочки". Кончил ее я читать, народ до того пришел в восторг, что со всех концов избы было восклицание: "Ай-да Пушкин! Вот так поэт! Недаром об нем гремит слава на всей России". Вторую книгу начали. "Дубровский" читать начал мой товарищ. Когда товарищ дочитал "Дубровского", то народ до того пришел в восторг, что меня чуть не целовали за то, что принес им книгу, а Пушкину до того возносили славу, что если б он был живой с ними, то кажись, расцеловали бы его руки и ноги. В этот вечер мы читали до 4 часов утра с вечера. И с сердечной скорбью расстались с чтением, я и слушатели. Я стал ходить с книгой до тех пор, когда все ее кончили. Читая народу "Полтаву", народ, слушавший, до того расстроился, что некоторые утирали слезы на глазах. Когда я заявил народу, что книга уже вся, то народ сказал: "Мир праху твоему, великий поэт, А. С. Пушкин!"
"ученикам воспрещают дома читать богохульные сказки", а заставляют читать Псалтырь (сообщение крестьянина Варнавинского уезда Костромской губернии Ф. Мутовкина).
крестьян, в той или иной степени знакомых с его сочинениями.
Примечания
15* (Р. М. Волков. Народные истоки творчества Пушкина. Баллады и сказки. Черновцы, 1960, стр. 154.)