Действие второе
Там же… (Гостиница Найтаки.)
Утро… Зала ресторации пока затемнена (шторы спущены). Над ней вторым ярусом – номера гостиницы… Один из номеров: комнаты, занятые приезжим ПОЛКОВНИКОМ из штаба войск Кавказской линии и превращенные на время в его (Полковника) штаб-квартиру…
ПОЛКОВНИК (расхаживая по комнате) . …Итак, сего числа прибыл в город Пятигорск – по причине злосчастного происшествия здесь – убийства на дуэли отставным майором Мартыновым Тенгинского пехотного поручика Лермонтова.
…то ли диктует, то ли – сам с собой.
В мундире нараспашку (жарко), в домашних мягких туфлях…
– …сей эпизод… сей случай… факт… (Подбирает слова…) свидетельствует – для меня по крайней мере!.. (Запнулся.) …серьезное неблагополучие в дисциплине господ офицеров войск Кавказской линии – особенно тех, кто во фронте и при полку не состоит… мм… равно как – глубокую испорченность современных нравов вообще, и в особенности – молодежи!..
Кто-то завозился за его спиной, и он, спохватываясь:
– А-а, Карпов, – ты записывал?..
В стороне – за миниатюрным (дамским) письменным столом – уже знакомый нам писарь Карпов. (Вертит гусиное перо, ловит мух ртом, смотрит в окно.)
КАРПОВ (поднялся). Никак нет!.. А… надо было?..
– в том, что говорит он с начальством не быстро, как иные писаря, что стараются выявить усердность, а медленно и как бы раздумывая. На самом деле, он чаще – не знает, что сказать.
ПОЛКОВНИК. Нет… правильно! Я так… сугубо для себя! (Усмехнулся.) Риторические фигуры!..
Постоял, что-то вспомнил…
Прошел к другому – овальному столу пред диваном – «бобику», где разложены бумаги, и взял одну, чтоб, с явным удовольствием, ткнуть под нос Карпову.
– Признайся, твоя работа?..
КАРПОВ. Что-с?.. (Поднялся. И поднял невинные глаза.)
ПОЛКОВНИК (повелительно). Твоя?.. (Ткнул в бумагу.)
КАРПОВ (зачитал с неохотой). «Поручик Михаил Юрьев Лермонтов… – одержим золотухою и цинготным худосочием…» (Скромно.) Тут – подпись!.. «Лекарь, титулярный советник Барклай де Толли»!
ПОЛКОВНИК. Будто неизвестно, кто здешним лекарям эти бумажки строчит!.. Тебе б – в литераторы, в журналисты! Только вишь чем кончается?..
Карпов молчит.
– Вот тут… (Повелительный жест. Слушает.)
КАРПОВ. «…но для облегчения страдания необходимо поручику Лермонтову продолжать пользование минеральными водами… в течение целого лета 1841-го…»
ПОЛКОВНИК. И как? И вы облегчили ему страдания – с лекарем Барклаем?.. (Забирает бумагу.)
КАРПОВ. Воля ваша – ваше высокоблагородие… Только я в этой бумаге – только исходящий поставил!
ПОЛКОВНИК (будто и не слышал) . А не это… торчал бы он теперь в своей крепости в Шуре – почти в полной безопасности! За крепостными валами…
Дохнул бы со скуки. Читал Шатобриана, или что там читают нынче!..
КАРПОВ (осторожно). Нынче… в моде – англичаны больше!
ПОЛКОВНИК (про него). Все знает!.. (Пожал плечами. Добавил.) И черкес его, может бы, пощадил!
КАРПОВ (осторожно). … ваше высокоблагородие… как вышли из армии – все черкеску носят! Стал быть, они сами, как бы – тот же черкес! Х-хи!..
ПОЛКОВНИК. Смотри!.. (Про него… Потом машинально прочел по бумаге. ) «…но следование в путь может навлечь самые тяжкие следствия!..» (Швырнул бумагу на стол и – со всей издевкой.)
Бестужев-Марлинский! Карпов-Пятигорский! И сколько тебе идет почету с листа?..
Стук в дверь выводит из затруднения КАРПОВА. Он идет к дверям, потом возвращается:
– К вам г-н Пожогин-Отрашкевич!
ПОЛКОВНИК. Кто?.. (Явно незнакомое имя.)
КАРПОВ. Пожогин! Отрашкевич… Говорит, что родственник покойного Лермонтова!..
ПОЛКОВНИК. Проси! (Застегивает мундир.)
Пауза.
Те же и ПОЖОГИН-ОТРАШКЕВИЧ – ничем не примечательный господин.
КАРПОВ – за столом, с бумагами – и не принимает участия в разговоре.
ПОЛКОВНИК (встречая гостя посреди комнаты). Г-н Пожогин?.. (Подавая руку.)
(кивнул). Отрашкевич!
ПОЛКОВНИК. Мне доложили, что вы – родственник Лермонтова.
ПОЖОГИН (с готовностью). Двоюродный. По отцу!
ПОЛКОВНИК. Примите мои искренние и неслужебные сочувствия!..
ПОЖОГИН. Благодарю, полковник!.. Да, брат, брат!..
ПОЛКОВНИК. Прошу!..
Указал на кресло пред овальным столом, сам уселся напротив – в угол дивана.
– Предваряя ваши вопросы… К огорчению, не могу вам ничего сообщить… пока! Следствие только начато. Никто не знает причин.
По-видимому, речь идет о заурядной офицерской дуэли. (Усмехнулся.) Поединок чести!.. Строжайше запрещенный, но… Может, вы, в свой черед, хотели нам что-нибудь сообщить?.. Как родственник? Что могло бы пролить свет?..
ПОЖОГИН. Нет-нет. Я вовсе не был знаком с господином Мартыновым. И в последние годы… мало виделся с братом. Я находился здесь на излечении, и… я случайно оказался здесь… к событию…
ПОЛКОВНИК. Тогда… г-н Пожогин!..
ПОЖОГИН. Отрашкевич!..
ПОЛКОВНИК. Г-н Отрашкевич! (Любезно.)
ПОЖОГИН. Просто… дело в том, что Пожогиных – много… Но – Отрашкевич!..
ПОЛКОВНИК. А-а… Итак… ((Рассеянно. Хотел завершить разговор.)
ПОЖОГИН. Еще касательно – имущества!..
ПОЛКОВНИК. Какого имущества?..
ПОЖОГИН (быстро) . Тут я должен объясниться! Мы с братом были двоюродные по отцу… Его отцу! Брат был сыном моего покойного дяди. В то время как г-н Столыпин… что ездил с братом… последнее время и даже проживал с ним совместно здесь, на правах родственника – ему приходится всего двоюродным дядей по матери! Что несомненно – меньшая степень, как вы думаете?.. (С извиняющейся улыбкой.) Следите нить? Все эти перипетии родства! (Махнул рукой.)
Мужская линия родства – женская линия родства!.. (Очертил арку в воздухе.) Мужская линия бьет женскую. И таким образом… И согласно закону! И поскольку я в своей семье – единственный член мужеска полу… (Поднялся. Несколько торжественно.) Я – ближайший родственник и наследник покойного!..
На лице ПОЛКОВНИКА покуда сменилось чуть не три выражения. Сейчас – досада и усталость…
ПОЛКОВНИК (бесцветно). …
ПОЖОГИН. Да! (Словно только того и ждал.) Для этого существуют инстанции! Опека! Наконец правительствующий Сенат!.. Но когда речь – о целом наследстве! Что же до вещей, оставшихся здесь – непосредственно на пятигорской квартире… и дабы они не поступили в своевольное пользование г-ном Столыпиным…
ПОЛКОВНИК. А что там могло остаться?.. (Поморщился.) Он ведь был… странствующим офицером! Да еще… с подорожной по казенной надобности!..
ПОЖОГИН (очень энергично). Не говорите! Брат был расточителен! Он мог возить с собой… подвергать опасностям дороги – даже уникумы!..
ПОЛКОВНИК молчит; стоит, отвернувшись. Пауза.
ПОЛКОВНИК (глядя в сторону, скучным голосом). Я доложу вашу просьбу комиссии. И я буду иметь возможность, верно, до конца дня… переговорить о сем предмете – с капитаном Столыпиным!
Честь имею!.. (И сухо кивнул – куда-то в сторону.)
ПОЖОГИН (в спину ему). Я – единственный наследник покойного Лермонтова!..
Уходит. Пауза.
– словно ворон считаешь?.. (Карпов, отворотившись, смотрит в окно…) Странно! Не успеет человек умереть – у него появляются родственники!..
В это время в ресторацию вошел ПЕРВЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ.
Сел за стол. Потребовал у Полового:
– Любезный!.. Бумагу, перо, чернила – живо! И песку не забудь, песку!.. (Жест – как посыпают бумагу песком.)
ПОЛОВОЙ стоит, недоуменно переминаясь…
ПОСЕТИТЕЛЬ (со смешком). И завтрак – само собой! Я голоден, как волк. Но прежде – бумаги и чернил!..
Остался сидеть за столом…
А в номер к Полковнику вошел лекарь БАРКЛАЙ ДЕ ТОЛЛИ (постучался, заглянул) – без слов пересек комнату и опустился в кресло – пред диванным столом. Неопределенного возраста, усталый человек. Достал портсигар с пахитосками, закурил.
ПОЛКОВНИК. Карпов! Поди испей лимонаду!.. И озаботься нам – завтраком!..
Карпов покинул комнату. Пауза.
– Ну что там?..
БАРКЛАЙ (с неуютной естественностью). Пуля прошла здесь!.. (Ткнул себя в правый бок.) – в средостении… – тут есть хрящ такой!..
А вышла – вот где! (Ткнул себя – под левую лопатку.) Между пятым и шестым и чуть вверх – в плечо… Вон какой путь!.. (Очертил кривую по собственной груди.) Через оба легких. Он умер сразу.
ПОЛКОВНИК (усмехнулся. С надменностью). Что ж! Хорошая пуля! Выстрел хороший!
БАРКЛАЙ. В каком, простите, смысле?..
ПОЛКОВНИК. Так… Хорошо стреляют господа офицеры войск Кавказской линии… (Чуть помедлил.) По своим! – и находяся в тылу и вдали от противника! Жаль, что этот молодой человек – отставной майор и оставил армию!..
БАРКЛАЙ. Да, пуля такая – что хоть анатомию изучай – так прошла!
ПОЛКОВНИК. Это может быть – случайное попадание?..
БАРКЛАЙ. Нет. Почти нет… ну… какая-то доля вероятия всегда есть в таких случаях… Но… Почти нет! Это – прицельный выстрел!
ПОЛКОВНИК. Берегитесь! Вы обвиняете г-на Мартынова! В намерении… Тем более что противник его, как говорят, – сам подымал пистолет на воздух!
БАРКЛАЙ. Я никого не обвиняю. Я смотрю. Для меня существуют лишь – законы природы. И геометрии!.. (Усмехнулся.) Пригласите Дорохова экспертом!.. Он скажет! Сколько у него на счету дуэлей?..
(зло). Пора всем этим господам… стать применять свое умение в другом месте! Или в других местах… Тут, на Кавказе, есть такие места!..
БАРКЛАЙ. Да это просто показать – из геометрии! Можно взять перо?..
ПОЛКОВНИК (даже чуть с испугом). Не стоит! Я с детства ничего не смыслю – в геометрии!..
БАРКЛАЙ. Ну я так, на пальцах…
Достал из кармана какой-то металлический предмет – стилет, ланцет… Провел диагональ по груди своей – справа налево и сверху вниз.
– Смотрите! Пуля прошла здесь… Противник – там… (Отвел правую руку в сторону.) Значит, прицельная точка где-то посредине. Или в трети… проведите черту! (Провел справа налево по горизонтали .) Вот-с!.. Вот она – ваша мишень! (Ткнул в сердце.) То есть – мишень майора Мартынова. (Помолчал. Свободным тоном.) Вообще… в человека, который стоит к вам боком, – согласитесь, довольно трудно угодить!
Торс узок – поперек себя yже!.. Почти нет выступающих частей. Одна голова, и то…
ПОЛКОВНИК Странные люди вы – лекари! Не перестану удивляться вам! Вот и сам – солдат, а не перестану!.. Словно карту рисуете! Словно там – не человек – а бумажная мишень!..
БАРКЛАЙ. Однако это не мы посылаем его на смерть!
Пауза.
ПОЛКОВНИК (убежденно). От безделья это все, от безделья! (Помолчал.) Мне тут перед самым приходом вашим попалась на глаза одна бумага!.. (Берет бумагу со стола.)
БАРКЛАЙ(не поворачивая головы). Мой рапорт о болезни Лермонтова?
ПОЛКОВНИК (искренне). А как вы узнали?..
Врач сделал жест – мол, трудно не догадаться!..
БАРКЛАЙ. Представляю, как это должно читаться теперь, на фоне… (Усмехнулся.) Насмешкой судьбы, насмешкой над судьбой?..
– там все правда!
ПОЛКОВНИК (отчужденно). Что-с? Извините! «Золотуха и цинготное худосочие»?
БАРКЛАЙ(просто). Да… и кое-что еще…
Что у него цинга – была! – в этом можно убедиться еще сейчас – покуда он… на земле! Потом золотуха… С детства он был, верно, золотушный ребенок. Нарушенный обмен… Ревматизм. Не ведаю, где стоит их усадьба, но полагаю – он вырос в сырости.
ПОЛКОВНИК. Это уже не имеет значения. Когда ему предстоит врасти…
(С раздражением.) Он торчал бы сейчас в Шуре! Живой! Волочился б за бабами… пардон! – штаб-офицершами. И поутру разгуливал бы в кальсонах по валу. Для променаду!..
БАРКЛАЙ. Вы хотите сказать – я в роли судьбы Лермонтова? Увы! Они здесь не одни награды цепляют! Они стремятся за наградами – некоторые!.. А цепляют – цингу, завалы кишечника, соль в сосудах… Хорошо еще – если не холеру и не чуму! Хоть это вовсе и звучит обыденно… А для реляции вовсе и не звучит!
ПОЛКОВНИК. Что вы предлагаете?..
БАРКЛАЙ. Ничего. Нужно чаще есть овощи. Фрукты. Не полусырое мясо с костра… Они, вообще, много едят и пьют! От неудовлетворенности внутренней, скорее!..
ПОЛКОВНИК. И чем же они не удовлетворены?
БАРКЛАЙ. Не знаю… Дух – не по моей части! – Тело, грешное тело!.. Вы видите их с фронту, снаружи. Я – изнутри!
ПОЛКОВНИК. Но мы не можем позволить превратить Пятигорск в приют уклоняющихся от фронту!.. Даже – с вашими свидетельствами в кармане! Даже если это – томление духа!..
БАРКЛАЙ(покорно). Конечно… Не можете!
ПОЛКОВНИК. А зачем, в таком случае, они едут сюда?..
Ведь не всех, как Лермонтова, посылают… Многие – по своей воле! (Взрываясь.) Пить тухлую воду? Придумывать болезни себе?.. Околачиваться в Пятигорске, который, простите, – всего жалкий сколок с покинутых ими столиц?!..
БАРКЛАЙ. Наверное, эта война – с близкого расстояния – чем-то обманула их! Как прежде обманывали столицы!..
Пауза.
– Жаль Лермонтова!.. Он мне только было начинал нравиться!.. И мы только договорились с ним до общих предков – шотландцев!.. Что тоже приятно…
Странный был человек!..
ПОЛКОВНИК (рассеянно). Разве Лермонтов – тоже шотландского роду?..
БАРКЛАЙ. Наверное! Во всяком случае он уверял меня!.. Иначе откуда б у него такая фамилия?.. Лермонт какой-нибудь – там, в корне! Граф Лермонт, разумеется! (Усмехнулся.) Шотландия! Там каждый третий землепашец – граф!..
ПОЛКОВНИК. Я думал, что-нибудь татарское! Эти гортанные звуки!..
Кстати, о предках! Знаете, как говорят про вас в штабе?.. Что вы вознамерились спасти от войны ровно столько людей, сколько ваш знаменитый предок – великий Барклай – уложил на полях брани!
БАРКЛАЙ(просто). Не удастся! Неплохо б, конечно, – для равновесья в природе – восстановленья равновесья!.. Но не удастся!
(с издевкой). Это почему?
БАРКЛАЙ. Спасать – куда трудней, чем укладывать! (Вдруг – с неожиданной резкостью.) Они все больны! Не знаю, что это… Природа, поколение? Или эта война? Или – гнилой край? Но… они все больны. Говорю вам это, как русский лекарь!.. (Усмехнулся.) Ко мне пришел доктор – его фамилия Вернер, но он – русский! Что тут удивительного? Я знавал одного Иванова, который был немец… (Как явную цитату.)
ПОЛКОВНИК (усмехнулся тоже). А я знавал того, с кого списан этот портрет! Очень схожий, между прочим!.. Да вы его тоже знаете – доктор Майер!..
БАРКЛАЙ. Да? Я думал – это про меня! (И как-то потускнел.)
ПОЛКОВНИК (с любопытством к нему). Вы читаете романы?
БАРКЛАЙ. Иногда. Когда бывает скучно… Особенно в прозекторской!.. Иногда! – Когда препарирую их авторов!..
Я буду у себя!.. (Направился к двери.)
ПОЛКОВНИК. Постойте! (Тот обернулся). – что-то вроде таможенника… для последнего досмотра – у последней черты… Скажите: что такое смерть?..
БАРКЛАЙ(с усмешкой). Хотите спросить – а где душа? Куда девается наша бессмертная душа? Не знаю…
И вышел – в дверях столкнувшись с Карповым, который несет завтрак полковнику – на подносе, покрытом салфеткой…
В ресторации: ПОСЕТИТЕЛЬ, получивший, наконец, от Полового почтовой бумаги и прибор с чернилами… За столом – в ажитации:
ПОСЕТИТЕЛЬ. Тороплюсь, пишу тебе по свежим следам… (Зачеркивает.) Под свежим впечатлением… боюсь, что кто-то меня опередит!..
У нас тут убили Лермонтова!.. (Зачеркивает.)
Вчера в дуэли убили Лермонтова. Стрелял в него Мартынов… Сын нашего московского Мартынова, покойного… ты знаешь! (Зачеркивает.) Впрочем, известного лишь тем, что разбогател на винных откупах! (Что-то зачеркнул.) Они стрелялись из-за м-ль Штерич – московской… (Задумался. Грызет перо.) Штерич – мадам или мадемуазель?.. Все равно! (Вернулся к письму.)
Пауза. Пишет.
…Мимо проходит небольшого роста человек – в накидке, несмотря на жару. Половой тащит за ним портсак, а он сам несет нечто похожее на мольберт художника. ПОСЕТИТЕЛЬ остановил Полового:
– Кто это, не знаешь?..
ПОЛОВОЙ. Неизвестный господин. Новые клиенты!.. (И проследовал дальше.)
ПОСЕТИТЕЛЬ (после паузы продолжает писать) . Мартынов мог с ним сходиться, но не имел права стрелять! Тем более что Лермонтов, как говорят, сам поднял пистолет на воздух!..
Лермонтов – благородный человек, и… (Грызет перо.)
А в номере у Полковника – гостья, МОЛОДАЯ ДАМА – одна из двух сестер, уже замеченных нами. (Старшая… Будущая ДАМА В ЛЕТАХ.)
Очень взволнована…
ПОЛКОВНИК, ДАМА – в отсутствии Карпова…
ДАМА. Не сердитесь?.. Что я сама к вам пришла, как бы в расчете на ваше благорасположение к нам, к нашей семье! Или чтоб опередить… Пока станут всех вызывать спрашивать… (Перевела дух.)
Вы ж, наверное, уже знакомились с делом? Знаете? Что все произошло в нашем доме! Эта ссора… Этот вызов, приведший в дуэль!..
ПОЛКОВНИК. А-а… Да-да!.. Но я как-то не связывал эти вещи, признаться!
ДАМА. Мама все повторяет: «Чтобы в нашем доме!»
Недоуменный жест полковника.
– Ей чудится – все теперь будут показывать на нас пальцами!.. «Вот здесь! Это было здесь!»
Она так и говорит: «Дом повешенного – только не хватает веревки!»
ДАМА (помолчав). Дом, где две молодые женщины, – всегда при чем! Даже если одна – еще совсем ребенок!..
ПОЛКОВНИК (пожал плечами). Я знал вашего отца и знаю ваш дом!
ДАМА. Главное – я одна знаю, как все было!
ПОЛКОВНИК. Вы?.. (Не сильно убежден.)
ДАМА. Да… Случайно! Прочие не обратили внимания, должно быть! И только я знаю, как все произошло!..
ПОЛКОВНИК (светский, дружеский тон). Тогда мне просто повезло! Я только что приехал… пытаюсь что-то уяснить для себя… а объяснение само идет ко мне в руки… Извините!.. И в лице кого? Мм… Дочь старинных друзей и мой добрый друг. И молодая очаровательная женщина, между прочим! Не какой-нибудь скучный старец. Утомительный свидетель!..
ДАМА. Вы не верите мне?..
ПОЛКОВНИК. Почему же? Прошу! Я тоже хочу знать, как все произошло.
ДАМА. Это еще не допрос?..
ПОЛКОВНИК. Странности вы говорите, право!
ДАМА. Не знаю… (Покачав головой в сомнении.) Как все было!..
… Если можете…
ДАМА (смотрит в одну точку) . Как все было… Верней, как ничего не было!
Мы сидели в гостиной – под вечер… большой компанией… В нашей гостиной! (Подчеркнула. И Полковник кивнул.) Было душно. Все ждали грозы, и не хотелось на улицу… Кто-то играл на рояле… – Серж, Трубецкой!.. Остальные слушали и не слушали – больше болтали.
Меня обсели с двух сторон Миша и Левушка… И трещали в оба уха!
ПОЛКОВНИК. Левушка – это майор Пушкин?
ДАМА. Да. (Кивнула.) По обе руки – Пушкин и Лермонтов… И несли всякий вздор! Дразнили меня моими поклонниками… И всем давали нелестные аттестации. Больше смешные! Себе в том числе. То есть – друг другу. И Лермонтов такое сказал Пушкину, что тот надулся и замолчал… на пару минут. – Для него это много! Они, вообще, друг дружку не щадят!
Тут вошел Мартынов и стал на пороге. В демонической позе. У него иногда бывает такая… Никто не обратил внимания. А Миша наклонился ко мне и сказал…
Нет! Тут почему-то стихла музыка! Серж прервал играть… И стало слышно на всю комнату – еще громким шепотом! «Мадам, берегитесь! Этот черкес… – опасен!»… – какой-то вздор! Ничуть не важнее, чем перед тем!.. И Мартынов, помню, взглянул как-то странно…
А к ночи – разразилась гроза… Нет-нет! Не сыщите наклонности к мелодраме! Ночью в самом деле была гроза. И… ночью я узнала, что у них будет дуэль!..
ПОЛКОВНИК. Так вы знали заранее?..
ДАМА. Нет! То есть да! Неопределенно!
Ой! Это не мой секрет!.. Это – младшая наша! Ждали грозы – она боится грозы… Пришла лечь в моей комнате и сказала. Она слышала случайно… Ой! Только – не дай Бог! Если ее станут спрашивать! Она не переживет! Кто-то может решить, что она подслушивала!..
ПОЛКОВНИК (насмешливо)
ДАМА. Для нее – да!
ПОЛКОВНИК. Это – наш разговор! Нас двоих. Ваш и мой!..
ДАМА. Позже, когда все расходились, она слышала чрез окно, как они сговаривались… Про дуэль!
ПОЛКОВНИК. И о чем говорили – можно спросить?
ДАМА. Тоже какой-то детский вздор. «Ты меня вызываешь – я тебя вызываю!» Как дети в игре. Кто бы мог подумать, что это серьезно – до смерти!
Ой! Только ее нельзя спрашивать об этом! Она и так сама не своя!..
Простите! Я не привыкла с вами как с официальным лицом!..
ПОЛКОВНИК. А я для вас – и не официальное лицо!
ДАМА. Полковник!.. (Как говорят: «Благодарю!») Теперь вы видите – кто перед вами?..
ПОЛКОВНИК. Думаю… что вижу!
ДАМА. Перед вами – судьба Лермонтова!..
ПОЛКОВНИК. О-о! Вы уверены?..
ДАМА. Как бы там ни было… Уже никому не объяснишь. Женщина всегда виной – даже если не она! Cherchez la femme! Ищи женщину! Это сказано кем-то или еще скажут?..
Того мама и боится! Что нас сочтут виной. Причиной всему. Скорее – меня!.. Пойдут сплетни, молва!..
ПОЛКОВНИК. Молва? Что с того – если мы знаем ей цену?..
ДАМА. Но она сама себе – не знает цены!
ПОЛКОВНИК. Бедная! Вы в роли княжны Мэри!
ДАМА (мгновенно). Вы уже слышали, да?.. (Страшным шепотом.) Кто-то сказал? Успели?..
ПОЛКОВНИК (растерянно). Мне… никто ничего не говорил – я пошутил!..
ДАМА. Теперь вправду говорят… пущен слух… будто я и была «княжной Мэри!».
ПОЛКОВНИК (после паузы). Они дурно воспитаны! Человечество в целом – дурно воспитано!
ДАМА. Теперь все равно! Это так и пойдет за мной!.. Вы представляете, каково жить с этим в обществе? И никому уже нельзя объяснить!..
ПОЛКОВНИК. Сколько горечи вдруг!.. А я все вижу вас ребенком, которого держал на коленях…
ДАМА. Того ребенка уже нет!
Жест растопыренных пальцев – будто что-то развеялось в воздухе.
ПОЛКОВНИК. Нескромный вопрос!.. Заранее приношу извинения! И… можете не отвечать! Но… Как старому другу, другу семьи… просто как господину в летах…
Хоть один из них… (Замялся – подбирая слова.)
ДАМА (выводя его из затруднения). – был ли для меня чем-то большим – других поклонников?.. (Полковник кивнул.) Мог питать больше надежд… либо нуждался в этих надеждах – так?.. Чтоб они могли оказаться соперниками предо мной?.. Нет! Нет! Нет!.. Мы были только – как все! Встречались, как все. И ничего более. Ни я для них, ни они – для меня!..
ПОЛКОВНИК. Благодарю вас! Хотя – видит Бог! – было бы лучше, если б вы ответили прямо противуположное!..
ДАМА. Почему?
ПОЛКОВНИК. Все было бы ясно! А так… и долго еще – боюсь! – все останется неясно!..
ДАМА (улыбнулась). Это было бы легкое объяснение?
ПОЛКОВНИК. Естественное! А чтоб стреляться всерьез по поводу, какой назвали вы… стреляться до смерти… надо быть сумасшедшим!.. А этот господин в черкеске… он не производит впечатление сумасшедшего!
ДАМА. Да… Он – странный немного! И этот странный наряд. И угрюмый вид… Но он разочарован!..
ПОЛКОВНИК. В чем – позвольте спросить?..
ДАМА. Не знаю… Они все разочарованы!
ПОЛКОВНИК. Вот! И успокойте себя! Вы не послужили судьбою Лермонтова! Была какая-то иная причина!..
ДАМА. Спасибо! (Поднялась с места.) Это не потому, что вы – сама любезность?..
ПОЛКОВНИК. Отнюдь! (Усмехнулся.)
ДАМА. Вы как камень отвалили с моей души! Одно дело… слушать глупую молву и опасаться – что станут говорить… Но еще самой чувствовать себя виновной!..
ПОЛКОВНИК. Нет-нет! Вы тут ни при чем! Спите спокойно – если можете!..
(Испуганно.) Где я слышала это? Или читала?.. И не так давно…
ПОЛКОВНИК. Не помню.
ДАМА. Простите! Последние дни… чуть не в каждом слове… чудится, что это уже где-то было!
ПОЛКОВНИК. Это нервы! Спите спокойно и передайте маме!..
ДАМА. Ой! А теперь все исчезло! Как странно, правда?
ПОЛКОВНИК. Скажите маме… я загляну к вам на днях – как позволят дела! И пусть больше не говорит про веревку и про дом повешенного!.. Это – нервы, скажите! Да, кстати! Теперь стали пользовать врачи… новое средство: настойка валерианового корня… Ей не прописывали?
ДАМА. Благодарю вас!
Пауза.
– А что вы думаете, полковник, обо всем этом?
ПОЛКОВНИК. Не знаю… Не знаю что и думать! (Помолчав.) А почему Трубецкой вдруг прервал игру? Никто б ничего не услышал. И дуэли бы не было!..
ДАМА. Не знаю. Прервал, и все. Вам кажется – неслучайно?
ПОЛКОВНИК. Ладно! Я – официальное лицо, я не обязан думать!.. (Улыбнулся.)
ДАМА. А что будет с Мартыновым?
ПОЛКОВНИК (рассеянно).
ДАМА (осторожно). Рассказывают – он первую ночь провел в городской тюрьме! С простыми арестантами!..
ПОЛКОВНИК. А чего он ждал?.. (Сдержался. Сухо.) Он уже переведен – на военную гауптвахту!..
ДАМА. Прекрасно! И это было несправедливо!.. Как-никак – он бывший офицер, хоть и отставной!
ПОЛКОВНИК (рассеянно). Да-да…
ДАМА. Вам что – не нравится Мартынов?..
ПОЛКОВНИК. Я – не дама! (Сдержался.) Не обращайте внимания!.. Мы, мужчины, часто не можем сознать иных женских симпатий… к иным представителям нашего полу!
ДАМА. А я симпатизировала обоим! (Уже чуть остраненно.) Ах да! Вы ж, наверно, знавали их обоих по фронту!
ПОЛКОВНИК. Только одного!
ДАМА. Кого?
ПОЛКОВНИК. Лермонтова!
ПОЛКОВНИК (просто). Хороший.
ДАМА. А Мартынов?..
ПОЛКОВНИК. Не знаю…
ДАМА. Не хотите говорить?
ПОЛКОВНИК. Нет… Просто не заметил его в этом качестве!
ДАМА. Странно! Он везде так выделялся всегда… так бросался в глаза!..
ПОЛКОВНИК. Не обращайте вниманья! У нас – свои мерки… Статским – тем больше дамам – бывает трудно понять!..
Пауза. Провожает ее…
ДАМА (осторожно). А вам известны… еще какие-нибудь подробности?..
ПОЛКОВНИК. Ну… какие подробности?.. Мы с вами тоже вот – две подробности!.. (Улыбнулся.)
ДАМА (в дверях). Мне еще надо навестить тот дом… (Жест куда-то за окно.) А не знаю, как войду! И увижу Мишу – что с ним сталось?..
Вы боитесь мертвецов?.. Ах да!.. Вы ж военный! Так что – не должны бояться!..
… И поцеловал ей руку, прощаясь.
ПОЛКОВНИК. Так… не забудьте! Настойка валерианового корня!..
Она вышла… Некоторое время спустя неслышно появился КАРПОВ. Подошел к своему столу…
ПОЛКОВНИК постоял у своего стола, глядя в пространство, оборотился и узрел перед собой – на овальном столе – нечто, горбами, покрытое белой салфеткой…
ПОЛКОВНИК. А это что?.. (Осторожно отогнул край салфетки.) А-а… (Провел ладонью по лицу.) Карпов, слушай, унеси это куда-нибудь!.. Какой-то странный вид!
КАРПОВ. Ваш завтрак! Остыл, должно быть… Принести другой?
ПОЛКОВНИК. Не надо, унеси!
КАРПОВ. Вы, ваше высокоблагородие, нынче не завтракали!
ПОЛКОВНИК. Я не хочу завтракать! Или еще рано – или слишком поздно!.. (Усмехнулся. Себе.) Настойка валерианового корня!..
Пауза.
Ресторация меж тем постепенно заполняется людьми…
ПОСЕТИТЕЛЬ (пишущий письмо, в той же позиции, с отрешенным взором). Что сделать с тем, кто… мм… удовлетворяя глупым страстям, отымает у бедного, умирающего от голоду последний кусок… развращает невинную девушку, губит навек… потом, насытившись ею, покидает на произвол… или…
…суд людской… Глас Божий?.. (Смотрит в пространство.)
…Однако… как поступить с убийцею нашего Лермонтова?.. (Грызет перо.) Причислить ли его к первой категории или ко второй?.. (Продолжает писать.)
Вошел ЖАНДАРМ – голубой мундир. Остановился на пороге.
Произнес деревянно:
– Государственная польза!..
Тотчас вылез НАЙТАКИ и увел его куда-то. Видно, поить.
Это будет повторяться еще несколько раз – в течение последующих сцен…
Диалоги в ресторации:
Компания молодых людей, среди которых ДЕВУШКА (из 1-го действия), ДМИТРЕВСКИЙ, ЛЕВУШКА (Пушкин)…
ДЕВУШКА. Дмитревский! Почему вы здесь?.. Идите туда!
ДМИТРЕВСКИЙ. Я только что оттуда…
ДЕВУШКА. Там ничего не нужно?..
ДМИТРЕВСКИЙ. Нет.
ДЕВУШКА. А кто там – со Столыпиным?..
ДМИТРЕВСКИЙ. Юный Бенкендорф!
(Что-то вспоминает.) А мое бандо? Постойте!
ДМИТРЕВСКИЙ. Забыл, признаться!.. Я потом поищу!
ДЕВУШКА. Не забудьте! Ради бога! Это будет мне память!.. (Повернулась к Льву Сергеевичу.) Он взял мое бандо – помните?.. То самое, с золотым ободком!.. (Жестом очертила нимб вкруг своей головы.) Миша взял! Когда мы прощались! С обеда!.. (В воздух, тоскливо…) Он сказал – на счастье! Счастья нет! Счастья нет!..
ЛЕВУШКА (взял ее под локоть и, помолчав). Понимаю… (Начал было…)
ДЕВУШКА (перебила его ). Нет! Как же так?.. Мы вместе обедали!.. Он ел с аппетитом! Левушка, скажите! Мы все там были! Как же так?.. Мы были , а его нет?!.
(слабо). Левушка!.. (Мол, объясните ей!)
ЛЕВУШКА. Да-да… (И мнется рядом, не зная, как подступиться.) Видите ли…
ДЕВУШКА. Главное, я позабыла – что он мне сказал! Уходя!.. А наверное, что-то важное!..
ЛЕВУШКА (неуверенно). Так всегда кажется обычно. Когда нельзя переспросить! А выйдет после – что какая-то житейская ерунда!
ДЕВУШКА. Нет! Это было что-то важное!.. Мы стояли. Вот так. (Изобразила.) Он сказал… Что-то легкое, как движение, и грустное!.. Помню, у меня что-то кольнуло в душе. Я испугалась… и забыла! (Пауза. И снова.)
Дмитревский! Ступайте туда!..
ДМИТРЕВСКИЙ. Я там был. Там… больше ничего не нужно!..
ДЕВУШКА. Как так может быть – ничего не нужно?!.
ДМИТРЕВСКИЙ (снова). Левушка! (Прося пощады.)
… Дорогая!..
Взял ее под руку и повел – пытаясь быть ласковым, убедительным, старшим.
– Я все понимаю…
ДЕВУШКА. Было все так спокойно! Мы ждали бала… Готовились. И жалели вас… Которые – не приглашены!
ЛЕВУШКА. Так и я вот все ждал! То балу, то празднику… То денег из дому… то повышения по службе! Так и жизнь прошла!..
(Помолчав.) У меня был брат…
ДЕВУШКА (останавливаясь). Нет! Вы мне объясните! Мы вместе обедали! Помните? Он ел с аппетитом! Вы видели!.. Как может вдруг – не стать человека, который с таким аппетитом ел?!..
Уходят с переднего плана…
В группе мужчины, оставшись одни, почувствовали себя свободней… Подошли еще двое или трое.
ОФИЦЕРИК. А правда, как-то странно!..
ДМИТРЕВСКИЙ (устало). Вы теперь начнете!
ОФИЦЕРИК. Нет, право! Среди нас!.. Я думаю о том, что среди нас – таилось все это!.. А больше никого – никому не хочется убить? Меня – никому?.. (Вздохнул.) Как хотите!.. (Огляделся и побрел к игрокам.)
КТО-ТО (осторожно). Серьезно – что там сейчас?
ДМИТРЕВСКИЙ. Все то же!..
ТОТ ЖЕ. А что делает Столыпин?..
ДМИТРЕВСКИЙ. Читает!
– А Бенкендорф?
ДМИТРЕВСКИЙ. Отгоняет мух!..
– Откуда?!..
Все замолкли в неловкости… Пауза.
ДРУГОЙ. Да. Жаркий день! Пора бы…
ТРЕТИЙ. И непонятно, чего ждут!..
ДМИТРЕВСКИЙ. Официального соизволения, вероятно!
КТО-ТО. А к чему?..
ДМИТРЕВСКИЙ. Вы что, только родились? И на тот свет нельзя – без официального соизволения!
ТРЕТИЙ. В самом деле!.. Мишу… когда привезли… еще с полчаса держали перед военной гауптвахтой!..
– Зачем?..
– Ну покуда не убедились, что мертв!.. Иначе он подвергался арестованию!
– Смеетесь?..
– в самом деле – стал смеяться, какой-то пароксизм – почти неудержимо. Ему:
– Перестаньте! Люди смотрят!..
– В конце концов – это просто неприлично!..
То т (приходя в себя). Извините, господа! Но я представил себе… что сказал бы Миша… если б узнал… что его, в его положении – еще полчаса держат перед гауптвахтой! Дикий бред! Дикий бред!
Двое мужчин среднего возрасту – у окна…
– Вы видели… когда-нибудь столько жандармов – в этих местах?
– Н-да… мы поголубели!
– Я их вообще-то кряду столько не видывал!.. Один голубой мундир… другой голубой… третий голубой! (Глядя в окно.)
– Берегитесь! Навязчивый счет – это признак безумия!
– Правда?..
Прохаживаются по зале ТИРАН и НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ (возможно, отделившись от группы с Дмитревским).
Прошли…
И, наконец, ИГРОК и за карточным столом…
1-й. Нет, что ни говорите, это несправедливо!.. Он все же офицер, хотя и отставной. Майор. И содержать его – с городскими ворами…
2-й. Его ж поутру перевели… (Бормочет под нос.) Игнашки… Ассигнашки!.. (Следит за игрой.)
3-й (усмехнулся). А мы – что делаем?..
Пауза.
ДЕВУШКА и ЛЕВ СЕРГЕЕВИЧ проходят на переднем плане…
ДЕВУШКА (останавливаясь резко). Но если это так: вот – был, вот – не был, вот – есть, вот – нет… Скажите, что такое жизнь?!.
Пауза.
Мимо группы с Дмитревским прошел тот же НЕИЗВЕСТНЫЙ г-н, что давеча приехал… И в группе – ему вслед:
– Кто это?
– Не знаю. Неизвестный!..
– А-а!.. По-моему, тот художник, что просил у Столыпина разрешения снять портрет с покойного! Но Столыпин сказал, что это уже сделано – художником Шведе!
КТО-ТО (в сердцах). Неизвестный! А что известно? Ничего не известно!
Пауза.
– У Миши, когда лежит, вдруг обнаружились татарские скулы! Раньше не замечал!
– Так он же – из Пензы!
– Как? Разве не из Москвы?
– Все мы – из Петербурга либо из Москвы… но сперва – из Пскова или из Пензы. Чембарский уезд – знакомо вам такое название?.. (Усмехнулся.) Покойный говаривал: «У нас в Чембарах его не взяли бы в гувернеры!» Это он – про Вольтера! Как вам нравится?..
Пауза.
– Правда… Как-то глупо стоим. Может, пойти туда?
– Нет. Там уж, по-моему, ничего не нужно!
Девушка и Л. С. Пушкин:
ДЕВУШКА. Главное – никак не вспомнить! Какой-то провал! (Показала на голову.)
ЛЕВУШКА. Не надо мучить себя!.. Чепуха, наверное!
Присоединились к остальным.
Двое у окна:
– Столыпин идет!..
– Где?.. Столыпин! (И крикнул в глубину ресторации.) Столыпин!..
По ресторации разносится:
– Столыпин!
– Столыпин!
– Монго!..
…
Что касается самого Монго-Столыпина… Похож одновременно, как сказал кто-то, на всадника и на его коня. Идет – головой вперед, как бык, готовый боднуть, и вместе, кажется, прикрывая живот… Породист, красив, нагл и раним.
Очень боится, что ему станут сочувствовать…
Все – к нему, когда он вошел:
– Столыпин!
СТОЛЫПИН (отстраняя). Я жив, к сожалению, и у меня много дел! (Фраза, явно заготовленная прежде, на улице.)
(К нему) . – Монго! Что ты?!
– Столыпин! (Один за другим, желая что-то сказать или спросить…)
А. А. Столыпин-Монго в костюме курда
СТОЛЫПИН (на ходу). Я жив, к сожалению, и у меня много дел! Я жив, к сожалению, и у меня много дел!
Три, четыре, пять раз… Отшвыривая этой фразой всех встречных и прокладывая ею дорогу к лестнице…
А почти вся ресторация, кроме игроков, разумеется, оказалась на его пути – как выраженный или немой вопрос…
– Я жив, к сожалению, и у меня много дел!..
– и вниз, кому-то растерянному, вопрошающему:
– Монго! Может, что-нибудь нужно?..
СТОЛЫПИН. Разве съездить в горы – туда и обратно!..
КТО-ТО (сразу). Я готов!
СТОЛЫПИН. …доставить один небольшой ледник. Совсем крохотный. Только быстро!..
И, пока соображали, взбежал по лестнице.
Пауза. В группе друзей:
– Монго – в своем репертуаре!..
– Монго?.. Кентавр!
– Почему кентавр?
НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ (сочувственно). Но если и кентавр – то раненный уже стрелою Геракла!..
ДМИТРЕВСКИЙ (тихоня – вдруг зверея). Никогда не выносил вашего Геракла! С детства терпеть не мог! Тупица! Одна грубая сила!.. С его дурацкой палицей!
НИКОЛАЙ ИВАНОВИЧ (растерянно).
ДМИТРЕВСКИЙ. Простите!.. Не знаю… Простите!
Пауза.
В номере у ПОЛКОВНИКА – СТОЛЫПИН.
ПОЛКОВНИК. Вы чем-то озабочены?
СТОЛЫПИН. Я? Льдом!..
ПОЛКОВНИК. Зачем? А-а… Да! А разве – в ресторации?.. (Жест – куда-то вниз.)
CТОЛЫПИН. Да. Но все пошло на это празднество к Голицыну. Бал не состоялся, а лед растаял!
ПОЛКОВНИК. Так что же вам мешает, простите? Не пойму!.. Комиссия уже дала свое разрешение…
СТОЛЫПИН. Но я не согласен хоронить за воротами! И не согласен – без христианского обряду!.. Покойный был христианин! На нем – нательный крест!
ПОЛКОВНИК. Вы сегодня сведете меня с ума! Почему за воротами? Почему без обряду? Кто сказал?..
СТОЛЫПИН. Отец Александровский – отец Павел – отказывается! Говорит, что покойный был самоубийца!
ПОЛКОВНИК (с надменностью) . Покойный был солдат, а не самоубийца!
СТОЛЫПИН. Я так и сказал!
ПОЛКОВНИК. Скажите от меня!
СТОЛЫПИН. Скажу! (Тоном человека, который не верит, что это поможет.)
показал на свой мундир )… самоубийца!..
СТОЛЫПИН. Я и это говорил!
ПОЛКОВНИК (срываясь). Передайте отцу Александровскому… что несколько лет тому… в Петербурге, на отпевании тела камер-юнкера Пушкина, погибшего так же в дуэли, – присутствовали послы иностранных держав и даже иные представители правящего дома!
СТОЛЫПИН. Это более подействует!..
ПОЛКОВНИК. У вас больше ничего ко мне?
СТОЛЫПИН. Нет. Благодарю…
ПОЛКОВНИК. У меня что-то к вам… Вспомнил! Да!.. У меня тут был некто Пожогин-Отрашкевич!
СТОЛЫПИН. А-а… Эта вонючка!
ПОЛКОВНИК. Што-с? Капитан, вы непристойны!
СТОЛЫПИН. Извините! Так называл его покойный брат. Это – узы родства!
ПОЛКОВНИК. Все равно! Прошу вас впредь выбирать выражения!
СТОЛЫПИН. Слушаюсь!
ПОЛКОВНИК. Он говорил… о вещах, оставшихся якобы здесь, на вашей общей квартире… Что он – единственный наследник и прочее…
СТОЛЫПИН (без выражения). Может быть. Может статься… и даже почти наверняка… Но… Когда-нибудь!
… все имущество покойного было от бабки его. Госпожи Арсеньевой. Ныне здравствующей. (Усмехнулся.)
Он был как внук – единственный наследник ее. Теперь она, напротив, наследует ему.
А что старуха под семьдесят наследует внуку двадцати семи…
Непередаваемый жест! В нем – презрение и – вместе – покорность судьбе!..
Я отправлю на дни… все вещи – с людьми и лошадьми в адрес г-жи Арсеньевой. В имение.
О чем могу дать бумагу! Снабженную соответствующим подписом.
ПОЛКОВНИК. Благодарю. (Помолчал.) Вы более ничего… не имеете сообщить мне?
СТОЛЫПИН. Что, собственно?..
ПОЛКОВНИК. О том, что здесь произошло!..
СТОЛЫПИН (ровным голосом). Нет. Нимало!
Но так как ПОЛКОВНИК молчит…
– Ну вряд ли что-то новое… сравнительно с тем, что сказано, верно, уже г-ном Мартыновым и секундантами.
ПОЛКОВНИК. Не хотите?.. (То ли вопрос, то ли утверждение.) Признаться… Я ждал большего доверия! От вас от всех!..
СТОЛЫПИН (решившись). Полковник! Можно вам подать совет?..
ПОЛКОВНИК. Смотря какой!
СТОЛЫПИН. Вы для нас и впрямь – не случайный человек! Мы знаем вас по фронту… Вы не годитесь для роли следователя! Уезжайте!
ПОЛКОВНИК. Капитан! Такие советы дают, когда их спрашивают!
СТОЛЫПИН. Виноват!.. Но я испросил позволенья – подать совет!
ПОЛКОВНИК. Не понимаю… Вы были ближайшим другом к нему!..
СТОЛЫПИН. Мм… Преувеличено!
ПОЛКОВНИК. Бросьте – будто никто не знает, что вы – ближайший к нему человек!
СТОЛЫПИН. Сильно преувеличено! В последнее время, вообще – мы порядком надоели друг другу и собирались разъехаться!
Ну правда! Иметь рядом постоянно такой ум, как его! Согласитесь, это утомительно!
ПОЛКОВНИК. Не позируйте, капитан!
СТОЛЫПИН. Отнюдь! Я даже будто освободился. Вынужденно! И теперь – немного побуду собой!
ПОЛКОВНИК (поморщился). Без позы, без позы!..
СТОЛЫПИН. Нет, правда! И что такое – ближайший друг, ближайший человек? Так! Метафизика! Каждый из нас – ближайший друг самому себе… Или – ближайший враг! Бывает такое – «ближайший враг»?
ПОЛКОВНИК Без позы, без позы! (Пауза.) И вы не хотите – открытия истины?
СТОЛЫПИН. Какой истины?.. (Пауза… И – глаза в глаза.)
Ну, если б это что-нибудь могло изменить! А так… метафизика! Чистая метафизика!
ПОЛКОВНИК. А вы не верите – в справедливость?
СТОЛЫПИН. Не верю!
Пауза.
ПОЛКОВНИК. Благодарю, капитан! Я вас больше не задерживаю!
СТОЛЫПИН. Спасибо!..
Но ему не хочется так уйти – хоть, может, он повернулся, чтоб уйти…
– Но только одно! Если б он сейчас стоял перед вами, а я лежал бы там (показал за окно) … и юнкер Бенкендорф отгонял бы мух от меня… Он бы вам говорил то же самое!
ПОЛКОВНИК. Что ж!.. Это хотя бы – искренне!
Смотрит куда-то мимо него. СТОЛЫПИН тоже взглянул в окно и вдруг усмехнулся громко. Почти рассмеялся.
ПОЛКОВНИК. Что с вами?
СТОЛЫПИН Подумать только! Все эти горы… декорации, что он так любил, – эти синие ледники, все вместе, – не способны сохранить его тело на этой земле – на лишние полчаса!
ПОЛКОВНИК. А не стоит никого и ничего любить, правда? (С вызовом и состраданием к нему.)
СТОЛЫПИН круто повернулся и пошел к двери. Остановился на пороге…
СТОЛЫПИН. Я бы лишь предложил… меня не послушают, конечно! – но вместо всех наказаний и даже содержания в крепости… предоставить отставному майору Мартынову – лично! – сообщить о случившемся бабке покойного!
А так – это делать придется мне!
И вышел. Пауза.
В ресторации появился еще голубой мундир. Бухнул с порога:
– Государственная польза!
Столыпин спускается по лестнице, где у схода столпились друзья, ожидающие от него неизвестно чего… Он хотел было отгородиться стереотипной фразой, но глянул на их вытянутые лица и…
СТОЛЫПИН. Прохаживайтесь! Прохаживайтесь! Стояние на месте могут счесть изъявлением излишнего сочувствия!
Прохаживайтесь!
…так всерьез, что они в самом деле поглядели друг на друга – может, они как-то неуместно стоят… Тогда он, понизив тон:
– Прохаживайтесь! Мы – страна ходячих мнений, но стоячих бунтов!.. (Расхохотался. И скрылся в дверях.)
Пауза.
У выхода: СЕСТРЫ – СТАРШАЯ и МЛАДШАЯ.
МЛАДШАЯ. Ну повесь дощечку на двери: «Княжна Мэри живет на соседней улице»… Или – «ниже по склону»!
СТАРШАЯ. Ты зла!.. (Стоит перед зеркалом.)
МЛАДШАЯ. Еще бы! Пора!.. В конце концов, даже неприлично, что мы одни не были там!
СТАРШАЯ. Хорошо! Только ты подождешь у входа, на улице!
СТАРШАЯ. Смерть – не зрелище для детей!
МЛАДШАЯ. А жизнь?..
Выходят. Пауза…
По залу:
– Бенкендорф!..
– Бенкендорф!..
Вошел (с улицы) юнкер – хрупкий, очень стройный, как барышня. И совсем бы незаметный, если б не громкое имя.
Двое у окна:
– Не бойтесь! Это – не тот Бенкендорф!
(Николаю Ивановичу). Как я его понимаю!..
…когда юноша идет по залу, провожаемый взглядами.
Он подошел к группе молодых людей и ткнулся в плечо Льву Сергеевичу…
(Что-то шепнул на ухо.)
КТО-то ИЗ ОКРУЖАЮЩИХ (ему). Тсс! Тут дамы!
– Столыпин. Кому ж еще? Столыпин!
Пауза.
В это время вверх по лестнице взбежал какой-то запыленный, явно с дороги, офицер – резко отличный по виду от всех присутствующих…
– Я к полковнику!..
КАРПОВ (Полковнику, растерянно). К вам!..
ОФИЦЕР. Полковник! Я только что прибыл! И только что – узнал! Это все из-за меня!
ПОЛКОВНИК. Как? Еще одна? Сколько ж у него было судеб?..
Пауза.
А в ресторации – старший из музыкантов оркестра (4-й, «ДИРИГЕНТ») – вошел, сделал знак остальным, сидевшим тихо в стороне… Те поднялись и подняли с полу инструменты.
– Ваш выход! Ваш выход!..
Не перепутайте ноты!
Музыканты ушли. И в зале – пауза какого-то незаметного движения к выходу…
ГОЛОС (откуда-то сверху, с колосников – будто Дорохова, выкликая).
Люди – один за другим – заспешили к дверям.
Ресторация пустеет. Опустел номер Полковника из штаба – на втором этаже.
Остались только ИГРОКИ за столом… В игре – запись… 2-й игрок записывает, а 1-й – по-детски, с полуоткрытым ртом, следит за ним:
1-й ИГРОК. И еще – за онеры! И еще за онеры! И еще – за онеры!..
Оркестр за окнами… Похоронный марш!
1-й (поднял голову). Что?.. Никого нет?
Пустая ресторация…
Игроки пересаживаются, меняясь местами за столом. СЭР ГЕНРИ МИЛЛС сдает карты, прочие принимают их, смотрят, на глаз прикидывают шансы…
1-й (под нос). И еще – за онёры! И еще за онёры!
Пауза похоронного марша…
– Нет, не могу!.. (И пошел к окну.)
Остальные поглядели на него, кажется, с недоумением. Только 3-й вроде понял и пожал плечами. Пауза. Звучит марш…
1-й (от окна). – от нижегородских драгун!.. Арнольди, майор, – от гродненских гусар! От лейб-гусар – Тиран! И унтер-офицер – от Тенгинского пехотного…
Пауза. Марш под окнами.
1-й (вернулся к столу и словно в оправдание). На руках – несут!
2-й. Да тут недалеко!..
1-й. Что он говорит?
2-й. Что в Европе не принято прерывать игру – даже если конец свету!..
Игра возобновилась.
Еще какое-то время звучит похоронный марш, который вдруг сменяется почти без перехода – веселеньким мотивом музыки с бульвара…
1-й Что они играют?
3-й. Вы забылись. Это уже следующий день!.. Бал у Голицына!
1-й. Разве?.. (Провел рукой по лбу.)
2-й. Да. Нынче бал состоится. Хорошая погода. (Обыденно. Смотрит в карты.)
А ресторация постепенно вновь заполняется людьми, покинувшими ее – вчера?.. или несколько минут назад? (кто знает, что значит время?) – ради чрезвычайного происшествия. Люди встречаются, сталкиваются, переговариваются негромко.
За игорным столом:
(Поежился.)
2-й (понял не сразу). Ах, вы о Лермонтове?!
Пауза.
3-й Ну, во-первых, человек убит; прискорбно уже само по себе, хоть я и не относился к поклонникам его!.. Потом… один из нас убит одним из нас – что тоже неприятно!.. И убил наш милый, загадочный, наш угрюмый майор…
Я долго думал, что скрывается за его загадочностью? Мм… Оказалось – вон что!
2-й. Но дуэль – не убийство: поединок чести!
3-й. Ах, оставьте!.. Этот казарменный гумор! Солдатский анекдот!..
2-й. Но все считают так!
3-й (надменно). Почему это – все
А ПОДПОЛКОВНИК ТИРАН поманил зачем-то игрушечного Офицерика.
ОФИЦЕРИК. Вы – меня?..
Подошел. Слегка удивлен…
ТИРАН выпил и чуть развязен. Но в границах приличий…
И молчит о чем-то…
ОФИЦЕРИК (полагая, что они молчат об одном). Как подумаю, что мы там оставили его одного!.. И ушли!
(воззрился на него с любопытством). А открыть вам мои карты? Облегчить душу?..
ОФИЦЕРИК. Какие карты? (Улыбнулся растерянно.)
– не давайте мне говорить! Потом пожалеете!
ОФИЦЕРИК. Почему?
ТИРАН. Иногда мне самому хотелось его… того! А теперь плачу. Смешно! (Странный жест. Вдруг рассмеялся и ткнул его пальцем под ложечку.) Тираны мира! Трепещите!..
В центре зала – кто-то, прислонившись к стене:
– А два дня назад намокли все бумажные фонари!
– Подумаешь! Повесили новые – бумажные!
ПОСЕТИТЕЛЬ, что вчера писал письмо, – пишет снова, но, должно быть, другое:
– Все, что я писал тебе вчера… (Зачеркивает.) Я нечаянно был введен в заблуждение, изложив тебе причину… (Зачеркивает.) Вот как рассказывают эту историю вполне достоверно… Из самых достоверных источников.
Проходят двое офицеров, из коих один – тот, что вчера, под занавес, ворвался к Полковнику из штаба…
ОФИЦЕР. Я сказал им – поедем в Пятигорск! Там все наши. Они сыграли в орлянку… Вышло ехать!
Брр! Так и вижу эту монету на полу! Как судьбу!
ДРУГОЙ. А монета – как упала? Орлом?
ДРУГОЙ. Тогда судьба!.. Ну кто-то ж должен вертеть всем этим!.. (Общий жест – на все вокруг.)
Прошли.
За одним из столов ЛЕВ СЕРГЕЕВИЧ и ДЕВУШКА (та самая).
– как старший! Мы будем ходить на балы? И радоваться, что нынче нету дождя? И забудем? И вовсе не станем думать?..
ЛЕВУШКА. Да. Наверное. То есть это – не совсем так!.. Что-то в нас остается! Там, знаете… Потаенно!
ДЕВУШКА (с улыбкой). Он и в гробу был так хорош, как живой! Как по-вашему, это будет в портрете?
… Вряд ли! Все портреты врут – более или менее!
ДЕВУШКА. А Дмитревский так и не нашел мое бандо! То самое – с золотым ободком!.. Была бы мне память!
Пауза. Вдруг прикрыла глаза и очень внятно произнесла…
Если что случится со мной – знайте, что это белые олени! (И открыла глаза – как после сна. Спросила тихо.
Вы не знаете, что это – белые олени? (Тряхнула головой, словно сбрасывая наваждение.)
– Это Миша сказал, когда уходил! Я вспомнила, наконец!
«Если что случится со мной – знайте, что это – белые олени…» А что это?..
ЛЕВУШКА. Не знаю. Хотя… Он мне что-то говорил! Нет, определенно говорил! Я слышал от него… То ли они похожи на что-то, то ли – что-то на них… Не помню! (Усмехнулся грустно.)
Но не могло же у родителей достать на двоих?
ДЕВУШКА. А это неспроста, а?
– а со значением! У меня был брат такой!
ДЕВУШКА. А разве бывают белые олени?…
К их разговору прислушивается НЕИЗВЕСТНЫЙ за соседним столом, которого мы видели раньше – с мольбертом художника. Может, и сейчас у ног его сложенный мольберт. Официанты начинают обносить присутствующих мороженым…
ПОСЕТИТЕЛЬ (который пишет письмо). «Знаешь, кто такая княжна Мэри?.. Княжна Мэри – это твоя сестра!»
Мартынов в этих условиях был должен стреляться – как благородный человек!
Но зачем он стрелял?.. (Пишет.)
ДЕВУШКА Не знаете, почему эта Эолова арфа не поет? Я хотела спросить у Миши, да как-то не вышло!
ЛЕВУШКА. Не знаю, не скажу. Говорят, пела когда-то. (Помолчал.) Может, и сейчас поет. Только люди перестали понимать ее язык!..
МЛАДШАЯ. Ну ты довольна? Ты уже – не княжна Мэри! Тебя разжаловали!.. Появилась новая претендентка… Сестра Мартынова! (Понизив тон.) А тебе б не хотелось быть княжной Мэри?..
СТАРШАЯ. Слушай, как я тебя терплю?
– как я себя терплю? Ты меня терпишь лишь часть времени… Но я себя – все время!
Левушка и 1-я Девушка.
ДЕВУШКА. И почему все так грустно?
ЛЕВУШКА. Не говорите!
У меня был брат!.. Он был не самый легкий человек… И я был не самый удачный у него братец!.. Но… я знаю этих людей!.. Это – особая порода!.. Они, как боги, нисходят к нам с Олимпа, и им некогда научиться… быть обыкновенными людьми!
…и вдруг заметил, что она смотрит куда-то в сторону. В пространство, в котором слышится музыка.
– Вам надо идти!.. Там – что было, не было… развлечься немного! Либо отвлечься!..
ДЕВУШКА. Я никуда не пойду!
ЛЕВУШКА. Идите-идите! Вам надо! Идите!
ДЕВУШКА. Это нехорошо! На следующий день!..
ЛЕВУШКА. Ничего. Я отпускаю грехи. Идите, идите!
ДЕВУШКА. Вы думаете?.. Но мне вовсе не хочется, вовсе не хочется!
ЛЕВУШКА. Идите!
ДЕВУШКА. А вы, Левушка?
ЛЕВУШКА. Но я старше вас!
…
Звуки музыки.
И люди прислушиваются к ней и покидают ресторацию один за другим.
ОФИЦЕРИК поднялся на пару ступенек вверх по лестнице, облокотился на перила и глядит, как зала пустеет. Грустен. Мимо идет КАРПОВ.
ОФИЦЕРИК Карпов!.. (И пожаловался ему.) Как подумаешь, что мы там оставили его одного!.. В полной тьме! И ушли.
КАРПОВ Да… Жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг – такая пустая и глупая шутка!
ОФИЦЕРИК. Карпов! Ты тоже разочарован?
КАРПОВ. А как же-с! (С достоинством.)
А ОФИЦЕРИК подумал еще и побрел к игрокам.
ЛЕВ СЕРГЕЕВИЧ ПУШКИН постоял в одиночестве и подсел к столу – где сидят ДВЕ СЕСТРЫ.
И они:
СТАРШАЯ. Ой, Левушка, вы!.. Как все ужасно, право, ужасно!
(расчувствовавшись). У меня был брат… Положа руку на сердце… я был не самым легким у него братцем! Беспечен, легкомыслен… а в молодости и того хуже, увы! Я вечно досаждал ему неприятностями. Он платил мои долги!.. Молодость безмерна, не знает меры… Но когда его не стало…
СТАРШАЯ. Я вас понимаю. Мне даже не хочется идти на этот бал!
ЛЕВУШКА Идите, идите!
МЛАДШАЯ. Но мне не хочется! (Искренне.)
СТАРШАЯ Мне вовсе не хотелось идти на этот бал!
…чуть подтолкнул а Младшую. Уходят…
А он подошел к ОФИЦЕРИК у и стал рассказывать ему:
– У меня был брат!.. Он был великий человек! Великий, знаменитый! Я иногда думал: «А почему, собственно… Господь все отпустил ему, а не мне?»
…
ОФИЦЕРИК. Я сам не понимаю, зачем туда иду?..
ЛЕВУШКА (быстро). Идите, идите! Я вас задерживаю!
– а идешь!.. (Развел руками. Ушел.)
Зала быстро пустеет. И темнеет за окнами.
ДВОЕ ПОЖИЛЫХ ЛЮДЕЙ у окна:
– Мартынов!
– Где?..
– Вон, белая черкеска!.. Гуляет. С конвоиром!..
– И кто-то с ним раскланялся!
– А что, по-вашему, с ним в жизни теперь и кланяться не будут?
ЛЕВУШКА Где?
Ему показали:
– Вон! Белая спина! (И своему спутнику.) (Покидают зал.)
ЛЕВУШКА (стоя у окна). Белая спина! Белая загадка!..
Пауза. Крикнул в пространство:
– Человек!..
Появился Половой. ЛЕВ СЕРГЕЕВИЧ жестом потребовал большой бокал, а не какой-нибудь… И когда ему поднесли – он в пустой ресторации (поодаль только игроки) – подошел к пустому столу и, присев на край, отодвинул пустой стул и – с бокалом в руке – стал рассказывать этому стулу:
– У меня был брат! Положа руку на сердце – я был не самый приятный у него братец! Я тянул с него деньги. Иногда таскал по секрету. Из бумажника. Тискал его девок. Прокучивал его гонорары – с цыганками у Демута…
– может, это меня?!..
Выпил с полбокала. Опрокинул стул. Подошел к другому столу. Присел – и другому стулу:
– У меня был брат! Положа руку на сердце – он был не самый легкий человек! И при жизни его – я устал… Всегда быть только чьим-то братом! Я думал, грешный человек, когда он умрет – а я моложе его! – я сам стану Пушкин…
Мм… И што-с?
Когда его не стало – я понял, что кончилась и моя жизнь, как кончается жизнь тени!
СЭР ГЕНРИ МИЛЛС. This man… There… What he is talking about?
2-й. Спрашивает, что он там говорит, этот человек?
1-й. Это Пушкин – брат известного сочинителя!
2-й что-то перевел. Усмехнулся…
(покачал головой). In England we have never heard of him!..
2-й. Говорит, что Англия не знает такого!
3-й. Скажите, это потому – что у них мужчины ходят в юбках.
…
В номере – ПОЛКОВНИК и КАРПОВ.
ПОЛКОВНИК. Да, ты обещал мне – реестр вещам покойного Лермонтова. Что там осталось от него…
КАРПОВ. Все читать?.. (Ищет бумагу, потом читает.)
Крест маленький, вызолочный с мощами. Один.
Писем разных лиц и от родных – 17.
Собственных сочинений покойного на разных лоскуточках бумаги – кусков семь…
Поздний вечер. Разошлись игроки.
– один ЛЕВ СЕРГЕЕВИЧ. Сильно пьян. Входит, видно, разыскивавший его ДОРОХОВ.
ЛЕВУШКА (не глядя, обыденным тоном). Руфин, я все понял! Они убили его!
ДОРОХОВ. Кто?
ДОРОХОВ. При чем тут кавалергарды?
ЛЕВУШКА. Как?.. Дантес – кавалергард. Мартынов – кавалергард… Сначала брата, потом – Мишу. Убили! Ты не знаешь их, как я знаю. Они – полк предателей…
ДОРОХОВ (спокойно).
ЛЕВУШКА. Ты их не знаешь!.. В 37-м они все как один стояли за Дантеса!
ДОРОХОВ. Ну за кого-то ж им надо было стоять!.. Дантес был их полку!..
ЛЕВУШКА. Нашего полку прибыло! (Усмехнулся.)
Они все предатели. До одного.
ДОРОХОВ. Преувеличиваешь!
ЛЕВУШКА. Декабря 14-го – они первые пришли на помощь тому!
ДОРОХОВ. Ну и что? Не одни они!
ДОРОХОВ. Ты разве был на площади?
ЛЕВУШКА. Был. А ты не знал? Ты молод, вообще, и многого не знаешь!
ДОРОХОВ. Как же тебя не замешали?
ЛЕВУШКА. Да так… Я, понимаешь, все бегал, смотрел – ты ж знаешь меня! Пока соображал, то да се, кто за кого, – и день прошел. День короткий. Декабрь!
«Кавалергарды – предатели!»
ДОРОХОВ. Не надо ничего кричать!
ЛЕВУШКА. Давай крикнем вместе: «Кавалергарды убивают поэтов!»
ДОРОХОВ. Тише!
ЛЕВУШКА. Я один! «Преторианская гвардия убивает русских поэтов!»
ДОРОХОВ дает ему пощечину, легко и негромко.
ЛЕВУШКА. Што-с?
ДОРОХОВ. Ничего. Но я ведь никогда не был кавалергардом – ты знаешь…
ЛЕВУШКА. Руфин! Ты, кажется, ударил меня!
ДОРОХОВ. Тебе показалось.
ЛЕВУШКА. Да!
ДОРОХОВ. Нет!
ЛЕВУШКА. Я тебя вызываю!
ДОРОХОВ. А я не стану драться с тобой.
ЛЕВУШКА. Ладно! Ты их не знаешь, как я их знаю. Кавалергардов!..
ДОРОХОВ. Может…
ЛЕВУШКА. У них свои понятия о чести. Не наши!..
ДОРОХОВ. Да, нас ведь с тобой не взяли б в кавалергарды – мы ростом не вышли!
(пьяно хихикнул). Да! Хотя на коне и в постели – все одного росту! (Вдруг зверея.) Я их вызываю! Их всех! Весь полк!
(спокойно). Завтра вызовешь! Завтра!
ЛЕВУШКА. Не веришь? Я вызываю их!
ДОРОХОВ. Ладно. Пойдем!.. Тебе одному нельзя – с целым полком. А мы – вдвоем – мы, может быть, справимся!
ЛЕВУШКА (вдруг останавливаясь). Руфин, скомандуй! «Сходитесь или я вас разведу!»
ДОРОХОВ Сходитесь или я вас разведу!
ЛЕВУШКА (вытянул указательный палец в темноту). Пли! Пли! Пли! Дайте мне еще одного кавалергарда!
Я вспомнил. Был такой Фома Лермонт – древний шотландский бард и пророк. Это за ним феи послали белых оленей!
(Пауза. В зал – очень громко.) Поэты не умирают, господа! За ними приходят белые олени!
Ушли.
Спустя какое-то время на лестнице, на площадке появился ПОЛКОВНИК в домашнем халате.
(В темноту.) Я спрашиваю – кто кричал?..
Из темноты вынырнул КАРПОВ и ровным голосом:
– Майор Пушкин, ваше высокоблагородие! С ним – солнечный удар!
ПОЛКОВНИК. Передайте майору Пушкину, что я не слышал, к сожалению, того, что он говорил, и потому прошу его завтра зайти ко мне!
Пауза.
– Ты обещал мне реестр вещам покойного Лермонтова. Что там осталось от него!
Пауза. Темно.
– одна…
…Ножик перочинный с ножницами и другой небольшой сломанный – два.
Кисть для бритья с ручкою Нейзильбер…
Бритв в черных черенках в футляре – две.
…Мундир поношенный – один.
…Брюк одне новые, другие поношенные, суконных форменных – двое.
…Шаровары поношенные – одне.
Таковые же, серого сукна, поношенные – одне…
…Эполет мишурных пар три!.. (Голос переходит в монотон, еще какое-то время не исчезая совсем.)
– Вам следовало обратиться к полковнику… э-э… (Затруднился фамилией.) Кушинникову! Он вел дело.
(Помолчав.) – к чинам жандармского ведомства, к голубому мундиру. Зря, в сущности! Там тоже есть порядочные люди – как везде! Дело ваше, конечно!
Белые олени?.. Не масонское что?.. Не припоминаю!..
(Еще помолчав.) Такие дела! Мы что-то упустили – где-то, когда-то!.. В каких-то годах… Теперь уж не поймешь, где и когда!..
Вы читали последнюю сводку из-под Севастополя?..
ГОЛОС в монотоне почти без различения слов – продолжает читать список вещей, оставшихся от усопшего Лермонтова.
Конец
Ленинград. 1970-е…
Редакция 2013 г.
