Глава девятнадцатая. "Замогильная книга"
Вздернув Россию на дыбы, Петр загадал
ей великую загадку. И Россия через 100 лет
ответила ему Пушкиным.
Пятый том "Современника" вышел в свет в 1837 году, уже после смерти Пушкина. Издателями значились Вяземский, Жуковский, Краевский, Одоевский и Плетнев. В конце книги было объявлено об открытии в 1837 году подписки на четыре тома "Современника" и на новое шеститомное издание сочинений Пушкина в пользу его семьи.
Поэт Ф. И. Тютчев, стихи которого впервые появились в пушкинском "Современнике", только что вернулся тогда из Мюнхена в Петербург и просил Вяземского принять и вручить кому следует двадцать пять рублей за подписку на четыре тома "Современника". "В первом из них есть вещи прекрасные и грустные,- писал он. - Это поистине замогильная книга, как говорил Шатобриан, и я могу добавить с полной искренностью, что то обстоятельство, что я получил ее из ваших рук, придает ей новую цену в моих глазах".
Под "замогильной книгой" Тютчев имел в виду книгу Шатобриана "Memoires d'outre tombe" ("Замогильные записки"), которая вышла тогда из печати.
Первый том "Современника" за 1837 год Тютчев потому назвал "замогильной книгой", что в нем было посмертно напечатано большое количество произведений Пушкина. Достаточно взять в руки этот том и просмотреть его содержание, чтобы видеть, что это был подлинный венок друзей на могилу поэта.
В этом томе помещены были последние произведения Пушкина: "Медный всадник", "Была пора: наш праздник молодой...", "Отцы пустынники и жены непорочны...", "... Вновь я посетил тот уголок земли...", "Герой", "Д. В. Давыдову", "Сцены из рыцарских времен", "Последний из свойственников Иоанны д'Арк", "О Мильтоне и Шатобриановом переводе "Потерянного рая".
В книге были напечатаны, кроме того, "Осень" Баратынского, "Сильфида" В. Одоевского, "Отрывок из записной книжки путешественника" Александра Тургенева, "Смерть царя Бориса Годунова" М. П. Погодина.
В стихотворении "На память" Вяземский скорбел о том,
Что навсегда умолк любимый наш поэт,
Что скорбь постигла нас, что Пушкина уж нет...
В отделе "Новые книги" было помещено сообщение о выходе в свет третьего издания "Евгения Онегина".
Посмертный том "Современника" друзья Пушкина открыли большим письмом Жуковского к отцу поэта, Сергею Львовичу. Письмо это явилось результатом личных наблюдений и впечатлений Жуковского и опроса многочисленных свидетелей об обстоятельствах дуэли и смерти Пушкина. "Собираем теперь,- писал Вяземский,- что каждый из нас видел и слышал, чтобы составить полное описание, засвидетельствованное нами и документами".
Письмо Жуковского предназначалось не только для отца поэта, но, напечатанное в "Современнике", и для широкого распространения. В этом письме, тепло и сердечно написанном, Жуковский сообщал отцу о последних днях, часах и минутах его сына и обстоятельствах, сопровождавших перевезение тела в Михайловское. Как выяснили позднейшие исследователи, Жуковский, однако, включил в это свое письмо патриотическую фразу, которая вовсе не была произнесена Пушкиным на смертном одре:
"Скажи государю, что мне жаль умереть; был бы весь его. Скажи, что я ему желаю долгого, долгого царствования, что я ему желаю счастия в его сыне, счастия в его России".
Пушкин ни на минуту не оставался перед смертью один, никто не слышал из его уст этих слов и, судя по анализу черновика письма Жуковского, они были сочинены и позже вписаны в окончательно опубликованный текст письма самим Жуковским. Старый поэт и придворный, не без участия Вяземского, хотел тем самым обеспечить помощь царя семье умиравшего Пушкина...
Легенда об этих, якобы обращенных к царю словах умиравшего Пушкина, пущенная в оборот Жуковским, была впервые разоблачена в работе П. Е. Щеголева "Дуэль и смерть Пушкина",
Истинное отношение Пушкина к царю нашло бесспорно свое отражение в письме, отправленном поэтом б ноября 1836 года министру финансов Е. Ф. Канкрину.
Анонимные письма были получены Пушкиным и его друзьями 4 ноября.
В тот же день поэт послал Геккерну вызов на дуэль, и Геккерн поспешил явиться к Пушкину с просьбой об отсрочке. 6 ноября Геккерн снова посетил Пушкина. Позже приехал и Жуковский.
Пушкин искал все эти дни авторов пасквиля, был возбужден, волновался. Он сразу заподозрил Геккерна в авторстве письма. Вопрос уже выходил за рамки личных, семейных отношений Пушкина с Дантесом и приобретал характер общественно-политический.
И потому сразу же, 6 ноября, Пушкин счел необходимым послать Канкрину письмо с явным вызовом Николаю I.
Дело сводилось к следующему. С разрешения царя Пушкин получил из казны заимообразно сорок пять тысяч рублей. Это была крупная сумма, и Пушкин имел право погасить ее в течение пяти лет. В своем письме к Канкрину Пушкин неожиданно сообщал, что желает уплатить свой долг "сполна и немедленно", отказываясь, в связи с этим, в пользу казны от принадлежащего ему болдинского имения. При этом Пушкин просил Канкрина "не доводить оного до сведения государя, который, вероятно, не захочет таковой уплаты (хотя она мне вовсе не тягостна), а может быть и прикажет простить мне мой долг, что поставило бы меня в весьма тяжелое и затруднительное положение: ибо я в таком случае был бы принужден отказаться от царской милости".
Пушкин, как известно, очень нуждался все последние месяцы, был много должен по векселям и распискам, и лишь нежелание пользоваться "милостями" Николая I могло вынудить его написать такое письмо.
При создавшихся условиях Пушкин считал невозможным оставаться обязанным царю...
17 марта 1837 года генерал-аудиториат судил Дантеса-Геккерна. По букве закона он должен был быть приговорен к смертной казни, но суд постановил: "За вызов на дуэль и убийство на оной камер-юнкера Пушкина, лишив чинов и приобретенного им российского дворянского достоинства, написать в рядовые, с определением на службу по назначению инспекторского департамента".
Данзасу как секунданту определили два месяца гауптвахты.
Под влиянием бурно выразившегося общественного мнения и, очевидно опасаясь, что кто-нибудь станет мстить убийце Пушкина, царь положил на докладе о решении генерал-аудиториата резолюцию: "Быть по сему, но рядового Геккерна как не русского подданного выслать с жандармом за границу, отобрав офицерские патенты".
Уже через два дня, 19 марта, Александр Тургенев видел на улице отъезжавшего из Петербурга Дантеса-Геккерна. Он сидел в придворных санях, рядом с ним был жандарм, позади еще один.
Через короткое время выехал в Голландию и Геккерн.
В архиве русской миссии в Гааге за 1837 год было, между прочим, найдено отправленное голландскому королю со специальным курьером письмо, в котором Николай I требовал отозвания Геккерна из России.
Ему отказано было в обычной для отъезжающих послов прощальной аудиенции и заочно вручена была прощальная табакерка, хотя он и не представлял царю своих отзывных грамот...
Дантес-Геккерн, уехав из России, жил сначала в безвестности, затем принял участие в политической жизни Франции, в 1851 году содействовал перевороту Наполеона III и был назначен за это в сенат, где заседал среди крайних правых, среди самых беззастенчивых слуг императорской Франции. Именно его заклеймил Виктор Гюго в речи, произнесенной 17 июня 1851 года во французском Национальном собрании.
Жена Дантеса, Екатерина Гончарова, недолго прожила. Уехав с мужем за границу, она тяжело заболела и в 1843 году скончалась.
Вдова Пушкина, Наталья Николаевна, 16 февраля 1837 года уехала из Петербурга с четырьмя детьми и сестрой Александрой в имение брата, Полотняный завод. Она прожила там безвыездно два года, вернулась затем в Петербург и в 1844 году вышла замуж за командира конногвардейского полка П. П. Ланского.
Друзья не забывали Пушкина. Летом 1837 года поэт Языков просил Вульфа поклониться праху поэта в Святогорском монастыре. В 1842 году на могиле Пушкина побывал Вяземский и посетил проживавшую тогда в Михайловском вдову Пушкина.
Она скончалась в 1863 году, на пятьдесят первом году жизни.
Прошло сорок два года со дня смерти Пушкина...
для Петербурга, но на заседании комитета по сооружению памятника его председатель, академик А. К. Грот, доложил, что "в Петербурге, уже богатом памятниками царственных особ и знаменитых полководцев, мало надежды найти достойное поэта и достаточно открытое место для памятника Пушкину".
В Петербурге не нашлось места для памятника национальному русскому поэту! Такое место нашлось в Москве, на Страстной площади, ныне площади Пушкина. В Москве, где поэт родился и куда он всегда уезжал, когда ему невыносимо и душно становилось в пышном и холодном Петербурге, был открыт, 6 июня 1880 года, созданный скульптором А. М. Опекушиным великолепный памятник поэту.
Прошло после этого еще три четверти века. "Царственных особ" уже не было, родилась новая Россия, и в Петербурге, носящем сегодня имя Ленина, нашлось "достойное поэта и достаточно открытое место" на площади Искусств, где в наши дни встал изваянный скульптором М. И. Аникушиным новый бронзовый Пушкин...
В июньские дни 1880 года в "Русской старине" были впервые опубликованы фотолитографические репродукции черновиков письма, отправленного Пушкиным 25 января 1837 года Геккерну.
Черновики эти были написаны поэтом еще в ноябре 1836 года, на другой день после получения анонимного пасквиля. До поры до времени они лежали в ящике его письменного стола.
эти и лежали во все дни, предшествовавшие дуэли.
Памятник А. С. Пушкину в Ленинграде. Скульптура М. Аникушина
Когда 7 февраля 1837 года поэт Жуковский и жандармский генерал Дубельт сняли печати с дверей кабинета Пушкина и произвели опись всех находившихся в нем рукописей, документов и писем, обрывки писем, лежавшие в корзине под столом, ускользнули от их внимания.
Их обнаружили, извлекли из корзины после ухода жандарма друзья поэта - Жуковский, Плетнев и В. Одоевский. Лишь в 1880 году было признано возможным опубликовать их. После опубликования они еще в течение полувека оставались у друзей поэта, и лишь в 1936 году, когда страна наша готовилась торжественно отметить столетие со дня гибели Пушкина, все эти разрозненные клочки пушкинских писем снова встретились и легли рядом в Пушкинском доме Академии наук СССР.
в Пушкинском доме Академии наук СССР Н. В. Измайлов и профессор Б. В. Казанский.