Глава двенадцатая. Слово о полку Игореве
Подлинность же самой песни доказывается
духом древности, под который невозможно
подделаться.
За три дня до дуэли к Пушкину пришел, вместе с поэтом Л. Я. Якубовичем, фольклорист и этнограф И. П. Сахаров.
"Перед смертью Пушкина,- вспоминал он,- приходим мы, я и Якубович, к Пушкину. Пушкин сидел на стуле; на полу лежала медвежья шкура; на ней сидела жена Пушкина, положа свою голову на колени к мужу. Это было в воскресенье; а через три дня уже Пушкин стрелялся. Здесь Пушкин горячо спорил с Якубовичем, и спорил дельно. Здесь я слышал его предсмертные замыслы о Слове Игорева полка - и только при разборе библиотеки Пушкина видел на лоскутках начатые заметки".
Поэт и критик С. П. Шевырев, с которым Пушкин беседовал о своих занятиях "Словом о полку Игореве", писал, что Пушкин помнил "Слово" от начала до конца наизусть и готовил ему объяснение. Оно было любимым предметом его последних разговоров.
"Слово о полку Игореве" - героическая песнь о неудачном походе Новгород-Северского князя Игоря против половцев весной 1185 года - было найдено в 1795 году среди старинных рукописей Спасо-Ярославского монастыря.
подготовленное им издание "Слова".
Знатоков древней письменности поразила высокая поэтичность найденной рукописи, и сразу же между учеными возник спор о ее подлинности.
В первой половине прошлого столетия, уже после смерти Пушкина, вышло несколько переводов "Слова", в том числе В. А. Жуковского. Пушкин читал перевод Жуковского в рукописи и очень интересовался им.
Он первый открыл теснейшую связь "Слова" с русской народной поэзией и готовился издать его в собственном переводе.
Писатель И. А. Гончаров вспоминал, как при посещении Пушкиным Московского университета между ним и профессором Каченовским завязался горячий спор о подлинности "Слова".
"Я не припомню подробностей их состязания,- писал Гончаров,- помню только, что Пушкин горячо отстаивал подлинность древнерусского эпоса, а Каченовский вонзал в него свой беспощадный аналитический нож. Его щеки ярко горели алым румянцем, и глаза бросали молнии сквозь очки. Может быть, к этому раздражению много огня прибавлял и известный литературный антагонизм между ним и Пушкиным. Пушкин говорил с увлечением..."
Со слов очевидца этого спора поэт А. Н. Майков писал в предисловии к своему переводу "Слова о полку Игореве", что Пушкин угадывал чутьем то, что уже после него подтвердила новая школа филологии неопровержимыми данными; но в то время этих данных еще не было, и поэт не мог разорвать хитросплетений паутины Каченовского, "злого паука", как Пушкин назвал Каченовского в своем стихотворении "Собрание насекомых".
После посещения университета Пушкин писал жене:
"На днях был я приглашен Уваровым в университет. Там встретился с Каченовским (с которым, надобно тебе сказать, бранились мы, как торговки на Вшивом рынке). А тут разговорились с ним так дружески, так сладко, что у всех предстоящих потекли слезы умиления".
"Слова", значительная литература о "Слове", летописи и сборники народных песен.
И все они носят на себе следы внимательной и кропотливой работы поэта над этим замечательным самородным памятником древней русской словесности.
В экземпляр "Слова", изданного в Праге Вяцлавом Ганкой, вплетены белые листы - очевидно, для заметок.
На рукописи перевода Жуковского имеется до восьмидесяти замечаний Пушкина.
На экземпляре "Песни ополчению Игоря Святославича, князя Новгород-Северского" с эпиграфом: "Кто ты, певец Игоря?" имеется до тридцати замечаний Пушкина.
"Александр Сергеевич, пети было тебе, Велесову внуку, соловию сего времени, песнь Игореви, того, Ольга, внуку, а не мне... Желал бы знать мнение Пушкина о "Песни ополчению Игоря", говорят все добрые люди, что он не просто поэт, а поэт - умница и знает, что смысл сам по себе, а бессмыслица сама по себе; и потому я бы словам его поверил больше, чем своему самолюбию".
Страница Слова о полку Игореве с пометками А. С. Пушкина
О характере работы Пушкина над "Словом" дает возможность судить и письмо Александра Тургенева к своему жившему в Париже брату, Николаю Тургеневу, написанное в декабре 1836 года.
Письмо это было вызвано просьбой французского лингвиста Эйхгофа прислать ему экземпляр "Слова о полку Игореве" - он собирался прочесть в Сорбонне цикл лекций по русской литературе.
"Полночь. Я зашел к Пушкину справиться о "Песне о полку Игореве", коей он приготовляет критическое издание. Он посылает тебе прилагаемое у сего издание оной на древнем русском (в оригинале) латинскими буквами и переводы богемский и польский... У него случилось два экземпляра этой книжки. Он хочет сделать критическое издание сей песни... и показать ошибки в толках Шишкова и других переводчиков и толкователей... Он прочел несколько замечаний своих, весьма основательных и остроумных: все основано на знании наречий славянских и языка русского".
Пушкин с увлечением занимался исследованием и толкованием "Слова о полку Игореве" и в последние месяцы часто беседовал о нем с друзьями.
"Некоторые писатели,- читаем мы в его замечаниях по поводу "Слова",- усумнились в подлинности древнего памятника нашей поэзии и возбудили жаркие возражения. Счастливая подделка может ввести в заблуждение людей незнающих, но не может укрыться от взоров истинного знатока... Других доказательств нет, как слова самого песнотворца... Кто из наших писателей в 18 веке мог иметь на то довольно таланта? Карамзин? но Карамзин не поэт. Державин? но Державин не знал и русского языка, не только языка Песни о полку Игореве. Прочие не имели все вместе столько поэзии, сколь находится оной в плаче Ярославны, в описании битвы и бегства. Кому пришло бы в голову взять в предмет песни темный поход неизвестного князя. Кто с таким искусством мог затмить некоторые места из своей песни словами, открытыми впоследствии в старых летописях или отысканными в других славянских наречиях, где еще сохранились они во всей свежести употребления? Это предполагало бы знание всех наречий славянских..."
Мысль о правильном истолковании и переводе "Слова о полку Игореве" владела Пушкиным на протяжении всех последних лет жизни и особенно в его последний год.
"Слова".
"Когда Пушкин,- писал известный исследователь творчества поэта М. А. Цявловский, - на смертном одре "жалел не о жизни, а о трудах, им начатых и не оконченных", он думал, конечно, и о своей оборванной работе над величайшим памятником русской поэзии - "Словом о полку Игореве".