27
Основным предметом поэтического творчества 1817—1820 гг. была поэма «Руслан и Людмила». В предисловии ко второму изданию (1828) Пушкин говорит: «Автору было двадцать лет от роду, когда кончил он Руслана и Людмилу. Он начал свою поэму, будучи еще воспитанником Царскосельского лицея, и продолжал ее среди самой рассеянной жизни. Этим до некоторой степени можно извинить ее недостатки».
Пушкин заявляет, что начал поэму еще в Лицее, и мы должны ему верить, хотя у нас нет никаких материалов, относящихся к этому раннему периоду работы над поэмой. О том, что Пушкин писал поэму в Лицее, до нас дошло только недостоверное предание, зарегистрированное П. И. Бартеневым. Тот текст поэмы, который нам известен, несомненно позднейшего происхождения. Не полностью сохранился черновик поэмы, но дошедшие до нас куски, в общей сложности обширные и достаточные, чтобы судить о характере черновой редакции, мало отличаются от окончательного текста. У нас нет оснований предполагать, что в процессе работы Пушкин серьезно перерабатывал свою поэму. А. Асенкова в своих воспоминаниях утверждает, что Пушкин читал поэму у Шаховского в какой-то редакции, значительно отличавшейся от окончательной: «По просьбе гостей он читал свои сочинения; между прочим несколько глав Руслана и Людмилы, которые потом появились в печати совершенно в другом виде».246 Однако черновики поэмы не подтверждают этого: уже в черновой редакции поэма приняла форму, близкую к окончательной, а читать свои главы Пушкин мог только по перебеленному тексту, так как черновики «Руслана и Людмилы» отличаются особенной сложностью и запутанностью, исключающей возможность свободного чтения их в обществе. Перебеленный же текст был, конечно, еще ближе к окончательному.
Этот текст (уже в черновом его состоянии) относится ко времени не ранее 1818 г., так как с первых же строк заметно знакомство с «Историей Государства Российского», которую Пушкин, как сам пишет, читал в феврале этого года. Следовательно к лицейскому периоду могли относиться только первоначальные планы и какие-нибудь наброски, может быть и включенные потом в разные места поэмы. Но это не был связный текст. В самом деле, с первых же строк поэмы мы читаем:
С друзьями, в гриднице высокой
Владимир-солнце пировал...
Среди пирующих Пушкин называет Рогдая (в черновом тексте первых глав Рохдай) и Фарлафа. Всё это ведет нас к «Истории» Карамзина, где говорится о пирах Владимира с его вельможами: «С того времени сей князь всякую неделю угощал в гриднице, или в прихожей дворца своего, бояр, гридней (меченосцев княжеских), воинских сотников, десятских и всех людей именитых или нарочитых».247 Карамзин говорит о пировавших у Владимира богатырях, среди которых был «сильный Рахдай (который будто бы один ходил на 300 воинов)».248 Стих «Мечом раздвинувший пределы» прямо соответствует тексту у Карамзина («расширил пределы государства на западе»).249 Имя Фарлафа находится среди вельмож Олега.250 Ясно, что когда Пушкин писал первые строки своей поэмы, «История» Карамзина была у него перед глазами.
Друзья поэта следили за ходом его работы, и мы можем более или менее точно определить время создания поэмы. 3 декабря 1818 г. А. И. Тургенев писал Вяземскому: «Пушкин уже на четвертой песне своей поэмы, которая будет иметь всего шесть».251 Следует заметить, что распределение стихов по песням изменилось в окончательной редакции. В черновике четвертой песнью названа окончательная пятая. Уже 18 декабря Тургенев сообщал: «... ».252 Значит, к концу 1818 г. были полностью написаны четыре песни (разделенные первоначально на три) и заканчивалась пятая. Но в начале 1819 г. происходит какая-то задержка. Только в письме 19 августа 1819 г. Тургенев пишет Вяземскому: «... ».253 При этом допущена ошибка: речь идет о пятой песне, что явствует из письма 26 августа, где читаем: «Он читал нам пятую песнь своей поэмы, в деревне сочиненную».254 Так как до конца еще было далеко, то можно заключить, что к этому времени разделение на песни уже совпадало с окончательным. В письме Тургенева Вяземскому 25 февраля 1820 г. сообщается: «Племянник почти кончил свою поэму, и на сих днях я два раза слушал ее. Пора в печать. Я надеюсь от печати и другой пользы, личной для него: увидев себя в числе напечатанных и, следовательно, уважаемых авторов, он и сам станет уважать себя и несколько остепенится. Теперь его знают только по мелким стихам и по крупным шалостям, но по выходе в печать его поэмы будут искать в нем если не парик академический, то по крайней мере не первостепенного повесу».255 «26 ночью». Это следует расшифровывать: в ночь с 25 на 26 марта, потому что именно 26 марта поэма уже стала известна, о чем свидетельствует знаменитая надпись, сделанная Жуковским на своем портрете: «Победителю-ученику от побежденного учителя в тот высокоторжественный день, в который он окончил свою поэму Руслан и Людмила, 1820 марта 26, Великая пятница». Однако поэма потребовала какой-то доработки, потому что 28 марта Пушкин писал Вяземскому: «Поэма моя на исходе — думаю кончить последнюю песнь на этих днях». Только 21 апреля он сообщал Вяземскому: «Поэму свою я кончил. И только последний, т. е. окончательный, стих ее принес мне истинное удовольствие. Ты прочтешь отрывки в журналах, а получишь ее уже напечатанную — она так мне надоела, что не могу решиться переписывать ее клочками для тебя». Рукопись не была еще окончательно подготовлена к печати, когда Пушкина выслали из Петербурга. А. И. Тургенев писал Вяземскому накануне отъезда Пушкина, 5 мая: «Мы постараемся отобрать от него поэму, прочитаем и предадим бессмертию, то есть тиснению».256 О состоянии рукописи свидетельствует запись рассказа Соболевского, сделанная П. И. Бартеневым. Говоря о Льве Сергеевиче Пушкине, Соболевский добавлял, что «он с ним вместе издавал последнюю главу Руслана и Людмилы, уже когда автор покинул Петербург... Она была в рукописи Пушкина очень небрежно написана, и им стоило большого труда ее печатать».257 Всем изданием ведал Н. И. Гнедич. Принимал участие в издании также В. А. Жуковский, о чем свидетельствует расписка С. Л. Пушкина 17 мая в получении от Жуковского тысячи рублей за «Руслана и Людмилу» для пересылки сыну в Екатеринослав.258 Однако поэма еще получила дополнение: на Кавказе Пушкин написал эпилог к поэме, помеченный датой 26 июля, но этот эпилог не попал в издание поэмы и был напечатан дополнительно в «Сыне отечества» 1820 г. (№ 38, 18 сентября) вместе с двумя отрывками из шестой песни, также не попавшими в издание. До выхода в свет полного текста поэмы появились отдельные куски ее на страницах «Невского зрителя» (март) из первой песни и в №№ 15 и 16 «Сына отечества» (10 и 17 апреля) — из третьей. Критические отзывы последовали за опубликованием этих отрывков еще до выхода в свет полного издания поэмы. Это полное издание вышло в конце июля, и за ним начался оживленный критический спор о поэме на страницах разных журналов, но особенно на страницах «Сына отечества». Впечатление, произведенное выходом в свет «Руслана и Людмилы», было огромно: редкое произведение русской литературы возбудило в такой степени страсти журналистов.
246 Театральный и музыкальный вестник, 1857, № 51, стр. 723.
247 Н. М. Карамзин. История Государства Российского, т. I, стр. 225.
248
249 Там же.
250 Там же, стр. 133.
251 Остафьевский архив князей Вяземских, т. I, стр. 160.
252 Там же, стр. 174.
253
254 Там же, стр. 296.
255 Там же, т. II, стр. 23—24.
256 Остафьевский архив князей Вяземских, т. II, стр. 37.
257
258