10
Первую часть «Деревни» (кончая стихом «В душевной зреют глубине», за которым следовали четыре строки точек) Пушкин напечатал в своем сборнике стихотворений, подготовленном в 1825 г. Там это стихотворение, увидевшее свет под названием «Уединение», не встретило цензурных затруднений. И в самом деле, по идиллическому тону эта первая часть напоминала сентиментальную элегию с обычными темами скромного уединения, вдали от городских «забав» и порочных «заблуждений». В тоне идиллическом дан и сельский пейзаж. Правда, в этом описании деревни уже присутствует в какой-то мере объективная точность описания, которая позднее становится характеристической чертой пушкинского пейзажа. В описании уже нет мифологических подробностей и иносказаний. Пушкин прямо называет вещи, и по стихам «Деревни» можно узнать картину, открывающуюся перед глазами с крыльца михайловского дома.
...люблю сей темный сад
С его прохладой и цветами,
Сей луг, уставленный душистыми скирдами,
Где светлые ручьи в кустарниках шумят.
Везде передо мной подвижные картины:
Здесь вижу двух озер лазурные равнины,
Где парус рыбаря белеет иногда,
За ними ряд холмов и нивы полосаты,
Вдали рассыпанные хаты,
На влажных берегах бродящие стада,
Овины дымные и мельницы крилаты;
Везде следы довольства и труда.
Несмотря на последний стих, внушенный идиллическим характером описания, в этих стихах топографически точно описаны окрестности Михайловского.
Но существенно новым является то, что мы читаем в дальнейших стихах:
Я здесь, от суетных оков освобожденный,
Учуся в истине блаженство находить,
Свободною душой закон боготворить,
Роптанью не внимать толпы непросвещенной,
Участьем отвечать застенчивой мольбе
И не завидовать судьбе
Злодея иль глупца — в величии неправом.
Политическая мысль здесь настолько запрятана, что цензор ее не заметил. Между тем стих «Свободною душой закон боготворить» ведет нас прямо к строфам «Вольности», утверждающей единство закона и свободы. Точно так же и последний стих о злодее и глупце в неправом величии заполнялся для Пушкина в первую очередь политическим содержанием.
Дальше в несколько риторических выражениях говорится о чтении. Пушкин обращается за разрешением тревожащих его вопросов к произведениям мыслителей. Здесь надо обратить внимание на две строки: говоря про «отрадный глас» мудрецов, Пушкин продолжает:
Он гонит лени сон угрюмый,
...
Так, из произведений Пушкина окончательно исчезает тема беспечности и лени и ее заменяет тема творческого труда. Отныне «труд и вдохновенье» в стихах Пушкина соединяются в неразложимое понятие. Значительным является то, что подобное соединение этих слов появляется в стихотворении, посвященном политической теме.
Вторая часть стихотворения распространялась только в списках. Напечатано полностью стихотворение было Герценом в 1856 г. В России оно появилось в печати без пропусков только в 1870 г.
Эта часть стихотворения несколько контрастирует с первой. Идиллический тон сменяется гневно-риторическим. С первых строк встречается привычная фразеология просветителей XVIII в.: «друг человечества» напоминает нам «любителя человечества» Радищева (см. приведенную цитату из «Путешествия»). Слово «невежество» употреблено в противоположении слову «просвещение», которое приобрело значение политической свободы.
Пушкин рисует ужасные картины крепостного рабства:
Здесь барство дикое, без чувства, без закона,
Присвоило себе насильственной лозой
И труд, и собственность, и время земледельца.
Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,
Здесь рабство тощее влачится по браздам
Неумолимого владельца.
Так, в несколько риторических выражениях Пушкин рисует барщину. Несмотря на некоторую отвлеченность языка, мы узнаем в этих стихах совершенно определенные черты барщинного хозяйства. Именно барщина считалась наиболее тяжелой формой крепостного труда. Недаром в «Евгении Онегине», описывая нововведения Онегина в унаследованном им от дяди имении, Пушкин прежде всего отмечает замену барщины оброком.
В записках Н. Тургенева (и не только у него) подробно разбирается различное положение барщинных и оброчных крестьян.
По-видимому, в окрестностях Михайловского господствовала барщинная система.
«Кроме крестьян существует у нас класс людей, который еще яснее носит на себе печать рабства, а именно: дворовые люди. Здесь мы узнаем в полной мере все печальные последствия крепостного состояния: ложь, обман, к которым всегда прибегает слабый против сильного, и наконец, величайшая испорченность нравов».76
Здесь девы юные цветут
Для прихоти бесчувственной злодея.
Младые сыновья, товарищи трудов,
Из хижины родной идут собой умножить
Дворовые толпы измученных рабов.
Все эти картины — результат личных наблюдений Пушкина, первого, хотя и беглого, знакомства с крепостным бытом. Сама жизнь раскрывала перед Пушкиным темные стороны неприглядной действительности. «Деревня» — это не отвлеченная декламация, которую мог написать горожанин на основании прочитанных книг. Характерно то, что Пушкин пишет о крестьянах в деревне. Отныне Пушкин нуждается в личном опыте для вдохновения и его стихи отражают преимущественно виденное им.
«Рабство, падшее по манию царя» — отнюдь не показатель монархических убеждений Пушкина. Речь идет о последовательности преобразований. Ведь и Тургенев, называя самодержавие «якорем спасения», даже в записке, поданной царю, немедленно ограничил смысл своих слов применительно к тому, что освобождению крестьян должно предшествовать конституционным правам.
Однако именно эти стихи сделали всё стихотворение приемлемым для представления Александру, хотя и непригодным к печати с цензурной точки зрения.
76 Архив братьев Тургеневых, вып. 5, стр. 421—422.