16
В эпилоге «Кавказского пленника» Пушкин дал обещание, что его муза
Расскажет повесть дальних стран,
Мстислава древний поединок...
К этому месту он сделал примечание: «Мстислав, сын св. Владимира, прозванный Удалым, удельный князь Тмутаракана (остров Тамань). Он воевал с косогами (по всей вероятности, нынешними черкесами) и в единоборстве одолел князя их Редедю. См. Ист. Гос. Росс. Том II».
Бой Мстислава с Редедей, поминаемый в «Слове о полку Игореве», привлек внимание Пушкина потому, что произошел на севере Кавказа, в местах, которые посетил он в 1820 г.
Критика приветствовала обещание Пушкина, так как не отказывалась от надежды прочитать когда-нибудь настоящую эпическую поэму на русскую историческую тему. Ждали подобной поэмы представители разных литературных направлений. Особый смысл в свои ожидания вкладывали писатели декабристского лагеря. Об этом уже говорилось в связи с темой о Вадиме.
В 1822 г. Пушкин приступил к осуществлению своего обещания. Сделав несколько конспективных исторических записей, он приступил к составлению плана поэмы. С первых же слов плана мы видим, что Пушкин не слишком стремился следовать истории. Его более привлекали сказочные предания о богатырях и их подвигах. Поэтому он соединил исторический сюжет о Мстиславе и его распре с косогами с былинной повестью об Илье Муромце, осложнив повествование всякими волшебными приключениями.
В сказке о Бове говорится о Задонском царстве, где исповедуют какую-то латынскую веру в бога Ахмета. Нетрудно было вообразить, что Задонское царство расположено в области косогов. Это же самое Задонское царство Пушкин нашел в сборнике Кирши Данилова «Древние российские стихотворения». Вот краткое содержание былины, названной в сборнике «Илья ездил с Добрынею». Из Киева отправляются на подвиги два могучих богатыря: Илья Муромец и его названый брат Добрыня Никитич: 124
Говорит Илья Муромец Иванович:
«Гой еси ты, мой названой брат,
Молодой Добрынюшка Никитич млад!
Поезжай ты за горы высокие,
А и я, дескать, поеду подле Сафат реки».
Добрыня поехал в горы и повстречал бабу Горынинку, с которой и сразился. Тем временем Илья Муромец ездил подле Сафат-реки и здесь наехал на молодого богатыря Збута Бориса-королевича.
И наехал Збут королевич млад,
Напущается он на старого,
И стреляет Илью во белы груди,
Во белы груди из туга лука;
Угодил Илье он во белу грудь.
Однако могучему Илье легко достается победа над молодым Збутом:
Не стреляет он Збута Бориса королевича,
Его только схватил во белы руки
И бросает выше дерева стоячего.
Побежденного Збута Илья допрашивает:
Ты скажись мне, молодец, свою дядину, отчину.
После невежливого ответа избитый Збут принужден дать просимый ответ:
«Я того короля Задонского».
А втапоры Илья Муромец Иванович
Глядючи на свое чадо милое —
И заплакал Илья Муромец Иванович:
«Поезжай ты Збут Борис королевич млад,
Поезжай ты ко своей, ты ко своей сударыне матушке».
Приехав к матери, Збут рассказал о встрече с Ильей. На этот рассказ мать Збута
Разилася о сыру землю
И не может во слезах слово молвити:
«Гой еси ты, Збут Борис королевич млад!
Не надо бы тебе с ним дратися,
Надо бы съехаться в чистом поле,
И надо бы тебе ему поклонитися
О праву руку до сырой земли;
Он по роду тебе батюшка, старой козак
Илья Муромец, сын Иванович».
Былина оканчивается описанием боя с Горынинкой, которую Добрыня одолел только с помощью Ильи Муромца. Горынинка ведет богатырей к погребцу, где много золота, серебра и цветного платья, награбленного на Руси. Горынинке отсекают голову.
Место действия — горная страна, Задонское царство; время действия — при князе Владимире, — всё это позволило сблизить исторические предания о Мстиславе с содержанием былины про бой Ильи с сыном. Не исключена возможность, что былину эту Пушкин знал не только по «Древним российским стихотворениям», но и в других вариантах, и в устной передаче, например в форме сказки. В стихотворении «Сон» (1816) Пушкин, говоря о рассказах мамушки, соединяет сказочные и былинные мотивы:
Терялся я в порыве сладких дум;
В глуши лесной, средь муромских пустыней
Встречал лихих Полканов и Добрыней,
И в вымыслах носился юный ум...
Пушкинский план поэмы о Мстиславе начинается с исторической обстановки: «Владимир, разделив на уделы Россию, остается в Киеве». Далее следуют былинные события: «молодые богатыри со скуки разъезжаются; с ними Илья Муромец и Добрыня». То, что этот эпизод связан с былиной, показывает дальнейшее: «Илья едет далее, встречает своего сына, сражается с ним». К этой же теме Пушкин возвращается в отдельных приписках к плану. В одной из них говорится: «Илья хочет представить сына Владимиру; вместе едут». По-видимому, это принадлежит собственной фантазии Пушкина. Но другая приписка свидетельствует о том, что ему известен был и другой вариант былины. Говоря о татарской царевне, у которой родился сын от Ильи, Пушкин продолжает: «... она вышла замуж, объявила сыну, сын едет отыскивать отца». Такой вариант былины о сражении Ильи Муромца с сыном существует.
В плане поэмы поездка богатырей в горы мотивирована тем, что на Киев нападают печенеги и Владимир посылает гонцов за сыновьями. Илья едет в горы за Мстиславом, находит его и везет в Киев.
Пребывание Мстислава в горах осложнено романтическим эпизодом в духе рыцарских романов и поэм. «Царевна косогов влюбляется в Мстислава. Ее мать волшебница: старается заманить Мстислава. Мстислав упорствует ее прелестям. Она в сражении его увлекает под видом косога, убившего его друга; превращается вновь (т. е., по-видимому, принимает свой женский облик, — Б. Т.). Мстислав на острове наслаждений». К тому же относится и эпизод, находившийся в первом плане: «Мстислав влюбляется в их (т. е. косожскую, — Б. Т.) царевну (Амазонку — Армиду)». Имя Армиды показывает на литературные ассоциации Пушкина. «Остров наслаждений» — традиционный и обязательный эпизод рыцарских поэм, повторяющих в разных вариантах историю Цирцеи из «Одиссеи». Чародейка увлекает на этот волшебный остров героя. Таков волшебный остров Альчины, куда попадает Руджери в поэме Ариосто (песнь IV), таковы волшебные сады Армиды. Отражение подобного эпизода имеется и в «Руслане и Людмиле».125 Эпизод «волшебного острова» (реже — сада) является общим местом сказочных авантюрных поэм.
Не новым изобретением являются языческие боги, изгнанные крещением и одушевляющие в борьбе против русских соединенные народы, нападающие на Киев. Так же во «Владимире» Хераскова Перун и другие языческие боги вмешиваются в события, чтобы воспрепятствовать крещению Руси. Точно так же эпизод, в котором пустынник пророчит Илье будущее России, является вариантом пророческих предсказаний пустынника, доходящих до нового времени, — общего места почти всех эпических поэм.
«эпический» характер, наименее оригинальны в его планах. По-видимому, Пушкин и сознавал это. В одном месте плана он ограничивается простой цитатой из «Орлеанской девственницы» Вольтера: «Царевна за ними едет — она пристает к печенегам — Сражение — de grands combats et des combats encor».
Это — цитата из XV песни поэмы Вольтера, где говорится о военных эпизодах как обязательном украшении эпических поэм:
Oh: que ne puis-je en grands vers magnifiques
Ecrire au long tant de faits héroiques!
Homère seul a le droit de conter
Tous les exploits, toutes les aventures,
De les étendre et de les répéter
De supputer les coups et les blessures,
Et d’ajouter aux grands combats d’Hector
De grands combats et des combats encor:
C’est là sans doute un sûr moyen de plaire.126
Это место напоминает строфы о Гомере из первого издания пятой главы «Евгения Онегина»:
Что ж до сражений, то немного
Я попрошу вас подождать:
Извольте далее читать;
Начала не судите строго;
Сраженье будет. Не солгу,
Честное слово дать могу.
(Строфа XXXVIII).
Только ироническим отношением к обязательным атрибутам эпических поэм, как волшебства, пророчества, сражения, можно объяснить цитату из пародической поэмы Вольтера.
Гораздо свободнее пользуется Пушкин былинно-сказочными эпизодами. В первом плане поэмы мы, например, находим зачеркнутую фразу: «Меч Еруслана об двух ударах». Еруслан введен сюда не случайно: сказку о Еруслане сближает с былиной об Илье наличие в ней эпизода боя отца с сыном, причем в сказке, как и в плане поэмы Пушкина, сын едет разыскивать отца, но не узнает его при встрече. Кроме того, в сказке упоминается Задонское царство (откуда родом богатырь, чью голову встречает Еруслан). Меч об двух ударах — это тот меч, который отдает Еруслану богатырь (единственный эпизод из сказки, перешедший в «Руслана и Людмилу»). Первым ударом меч поражает врага, второй удар имеет обратное действие. Этим мечом в поэме Пушкина Мстислав поражает колдуна. Всё это нельзя назвать общими местами: со сказочными эпизодами Пушкин обращается с большей свободой, с большей творческой самостоятельностью и поэтическим произволом выбора.
Из первого тома «Истории Государства Российского» (изд. 2-е, СПб., 1818, стр. 202—203 и 220) Пушкин выписал перечень детей Владимира и разделение страны на уделы. От всего этого в плане поэмы только начальная фраза: «Владимир, разделив на уделы Россию, остается в Киеве».
«1000 года XI век». Смысл этой записи не совсем понятен. Но возможно, что Пушкин хотел приурочить события поэмы к 1000 г. О событиях этого года Карамзин пишет в примечании 483 первого тома: «Здесь открылось Никонов. Летописцу свободное поле для вымыслов. Желая наполнить пустоту в древней летописи, он сказывает, что в 1000 году Володарь, забыв благодеяния великого князя, шел осадить Киев с половцами (которых имя в сие время было еще неизвестно в России); что Владимир находился тогда в Дунайском Переяславце; что богатырь его Александр Попович умертвил Володаря и разбил половцев; что Владимир за такую храбрость надел на Поповича золотую гривну и сделал его ; что в тот же год умер Рахдай Удалой, разливались воды и были у Владимира послы от папы, от королей Богемского и Венгерского; что в 1001 году Александр Попович и Ян Усмошвецсветлый праздник народу» и т. д. События эти не отразились в плане; так, например, нет упоминания половцев (если не предполагать, что Пушкин имел их в виду во фразе плана: «На Россию нападают с разных сторон все враги ее»; в другом месте — «соединенные народы»). Вообще же история мало отразилась в планах поэмы.127
По-видимому, Пушкина мало смущали и хронологические пределы действия поэмы: разделение на уделы отнесено у Карамзина к 988—990 гг. (в летописи — к 6496 г., т. е. к 988 г.), а битва Мстислава с Редедей относится к 1022 г., уже после смерти Владимира. Хотя эта битва и не упоминается в планах поэмы, но она является, несомненно, отправным событием в приключениях Мстислава в стране косогов.
Таким образом, Пушкин уклонился от выполнения того, что ожидали от него критики, обрадованные обещанием в эпилоге «Кавказского пленника»; он вовсе не собирался писать эпическую поэму в классическом понимании этого жанра: он не хотел изображать исторические события, хотя бы и с примесью допускавшейся законами жанра фантастики. Исторические события явно отведены на второй план, а прежде всего выступают сказочно-былинные эпизоды с присоединением нескольких обязательных положений, привычных в эпических поэмах, а особенно в рыцарских.
принять самый неожиданный характер. Связь с поэмой типа «Руслана и Людмилы» несомненна. Но этот жанр для Пушкина был уже в прошлом.
Единственно, что явствует из поэмы, — это интерес Пушкина к народному творчеству, к былинам и сказкам, который в «Мстиславе» проявляется в большей степени, чем в «Руслане и Людмиле», но по-прежнему в переплетении со сказочными мотивами, чуждыми русскому народному творчеству. Быть может, это и было одной из причин, почему Пушкин не написал данной поэмы, несмотря на то, что ее ожидали от него представители разных литературных направлений.
Примечания
124 Цитирую по изданию К. Калайдовича 1818 г., которым, вероятно, пользовался Пушкин. С незначительными пропусками былина напечатана и в издании 1804 г.
125 В. А. Закруткин в своей работе «План поэмы о Мстиславе Удалом (1822 г.)» придает, как мне кажется, излишнее значение этому упоминанию Армиды и ставит план Пушкина в зависимость от «Освобожденного Иерусалима» Тассо (см.: В. . Пушкин и Лермонтов, стр. 130—136). Имя Армиды было нарицательным. Пушкин часто упоминал Армиду в значении обольстительной красавицы и в то же время «решительно не любил Тасса» (см. письмо М. П. Погодина С. П. Шевыреву 11 мая 1831 г. Русский архив, 1882, кн. 3, вып. 6, стр. 185).
126 «Ах! отчего мне не дано воспевать пышными стихами по порядку столько геройских подвигов! Только Гомер вправе повествовать о всех этих деяниях и приключениях, входить в подробности и повторять, подсчитывать удары и раны и прибавлять к великим битвам Гектора великие битвы и еще битвы: в этом, несомненно, заключается верное средство нравиться».
127 Исторические источники «Мстислава» подвергнуты были анализу в упомянутой книге В. А. Закруткина «Пушкин и Лермонтов» (стр. 124—129).