8
Около того же времени Пушкин написал стихотворение, которое было напечатано в конце 1819 г. в десятой книжке «Соревнователя просвещения и благотворения» под названием «Ответ на вызов написать стихи в честь ее императорского величества государыни императрицы Елисаветы Алексеевны». Под таким сугубо официозным названием Пушкин напечатал стихотворение вовсе не официального характера. Уже самая судьба этого стихотворения показывает, что за официальной оболочкой скрывается совсем иное содержание. При жизни Пушкина оно появилось в печати один только раз. Пушкин включил его в свое собрание стихотворений 1824 г., но оно было исключено, по-видимому, цензурой. Впервые после «Соревнователя» это стихотворение появилось в печати только в 1856 г. в «Современнике» и затем было включено в дополнительный, седьмой том издания сочинений Пушкина под редакцией Анненкова (1857). Ни в посмертном издании, ни в основных томах издания Анненкова оно не появилось. Замечу, что и в дополнительном томе Анненков напечатал это стихотворение с цензурными изменениями. Это уже указывает на особый характер стихотворения.
Внешние обстоятельства его создания отчасти разъясняются тем названием, какое оно носит в автографе Пушкина, — «К Н. Я. П.». Инициалы раскрываются: «К Наталье Яковлевне Плюсковой». Очевидно, Плюскова, фрейлина Елизаветы, была причастна к созданию этого стихотворения. Сохранился черновик, заставляющий датировать написание стихов второй половиной 1818 г. Такая датировка совершенно опровергает показание И. Пущина, который в своих воспоминаниях писал: «Г-н Анненков напрасно относит эти стихи к 1819 году; они написаны в Лицее в 1816-м».59 Пущин строит гипотезу, что первая мысль этого стихотворения появилась у Пушкина на открытии Лицея, когда он впервые увидел Елизавету Алексеевну. Всё это не имеет никаких оснований.
Не забудем, что редактором «Соревнователя» был Федор Глинка, являвшийся в 1819 г. активным членом Союза Благоденствия. Глинка ведал литературными объединениями и пропагандировал идеи Союза в кругу писателей. В записке Грибовского, поданной через Бенкендорфа Александру в мае 1821 г. и являющейся первым подробным доносом о действиях тайных обществ, Глинке отведено много места. О нем Грибовский пишет: «Слабый человек сей, которому некоторые успехи в словесности и еще более лесть совершенно вскружили голову, который помешался на том, чтоб быть членом всех видимых и невидимых обществ, втирается во все знатные домы, рыскает ко всем видным людям, заводит связи, где только можно; для придания себе важности рассказывает каждому за тайну, что узнал по должности или по слабости начальника (Грибовский имеет в виду Милорадовича, — Б. Т.); посещает все открываемые курсы; посылает во все журналы статьи, из коих многие не весьма внимательно рассмотрены цензурою, и как в разговорах, так и на письме, кстати и не кстати, прилепляет политику, которой вовсе не постигает, но блеском выражений и заимствованными мыслями слепит неопытных».60В бумагах Глинки сохранилась записка, являющаяся программой политической пропаганды: «Порицать: 1) Аракчеева и Долгорукова; 2) военные поселения; 3) рабство и палки; 4) леность вельмож; 5) слепую доверенность к правителям канцелярий (Геттун и Анненский); 6) жестокость и неосмотрительность уголовной палаты; 7) крайнюю небрежность полиции при первоначальных следствиях. Желать: открытых судов и вольной цензуры. Хвалить: Ланкастерскую школу и заведение для бедных у Плавильщикова».61
Журнал «Соревнователь» был органом Вольного общества любителей российской словесности, председателем которого Глинка стал 16 июня 1819 г. Однако стихи Пушкина были читаны не в этом обществе, а в другом, Вольном обществе любителей словесности, наук и художеств (так называемом Михайловском), членом которого Пушкин состоял с июля 1818 г. Чтение состоялось 25 сентября 1819 г. Стихи читал Дельвиг. Но появились стихи не в органе Михайловского общества «Благонамеренном», а в «Соревнователе», куда их передал Глинка. Имя Елизаветы Алексеевны часто появлялось на страницах журнала. Восхвалялась ее благотворительность, посвящались ей хвалебные стихотворения. К обществу имел прямое отношение секретарь императрицы Лонгинов. Когда Грибовский писал, что Глинка «втирается в знатные домы», он, вероятно, в первую очередь имел в виду окружение императрицы. Положение Елизаветы при дворе и в обществе было не совсем обычным. Александр с 1804 г. находился в связи с М. А. Нарышкиной, ставшей официальной фавориткой императора. В эти годы Елизавета Алексеевна жила в одиночестве, покинутая мужем, и принимала участие в жизни двора лишь в силу своего официального положения. Правда, в 1818 г. Александр разошелся с Нарышкиной, но сближение с императрицей последовало позднее, уже в 20-е годы. Таким образом, Елизавета Алексеевна занимала положение опальной царицы, и, естественно, вокруг нее группировались представители вельможной оппозиции.62
Однако не только аристократическая оппозиция имела виды на Елизавету. На нее рассчитывал также и Ф. Глинка. Следствие по делу декабристов показало, что Глинка имел в виду возведение на престол Елизаветы в результате дворцового переворота. На том же собрании, на котором Н. Тургенев высказался за республиканский строй и произнес формулу «президент без всяких толков», Глинка развивал идею возведения на престол Елизаветы, возражая против республиканской формы правления. Это показание включено было и в «Донесение Следственной комиссии» и, следовательно, в 1826 г. стало гласным. В этих условиях пропаганда в пользу Елизаветы могла в некоторых кругах тайного общества рассматриваться как служение делу политического переворота в интересах Союза Благоденствия. Надо сказать, что хотя Глинка и был одинок в своих планах, но пропаганда его оставила кое-какое впечатление. А. Бестужев показывал о С. Трубецком: «За два дни он говорил, чтобы действовать как можно тише и не лить крови; и тут и во время известия о смерти проговаривал, что нельзя ли императрицу Елизавету на трон возвести».63
Таким образом, если даже Плюскова и просила Пушкина написать поздравительные стихи Елизавете, то истинным вдохновителем его был Ф. Глинка. Этим объясняется тот необычный для официальных мадригалов тон, какой мы находим в стихах Пушкина:
На лире скромной, благородной
Земных богов я не хвалил
И силе в гордости свободной
Кадилом лести не кадил...
Еще в Лицее Пушкин неоднократно выражал отвращение к поэзии, нанимающейся для каждения вельможам и генералам. После «Вольности» он мог заговорить и о царях. «Свободная гордость» имеет здесь уже политический характер, в то время как в Лицее те же темы связывались с темами презрения к почестям света ради мирного уединения и личной независимости для истинных радостей жизни.
Далее следуют стихи, подвергшиеся в печати цензурному изменению: вместо слова «свобода» было поставлено «природа».64
Свободу лишь учася славить,
Стихами жертвуя лишь ей,
Я не рожден царей забавить
Стыдливой музою моей.
Пушкину приходилось приспосабливать к печати стихотворение, весь смысл которого был за пределами цензуры. Любопытна борьба с замыслом, отразившаяся в черновой работе. Уже во втором стихе описательным выражением «земные боги» заменено прямое «цари». Далее Пушкин собирался противопоставить себя тем поэтам, которые известны были как преуспевшие на поприще восхваления царей. Пушкин сперва написал:
Я говорил: пускай Державин...
...
Характерны и дальнейшие колебания, ясные из следующих набросков:
Я не рожден царей забавить
Смиренной музою моей —
Победы их не смею славить...
И мне ли свой венок прибавить
К венкам торжественным царей.
Совершенно не в духе придворной поэзии звучали и заключительные стихи, ставшие весьма популярными:
Любовь и тайная свобода
Внушали сердцу гимн простой,
И неподкупный голос мой
Был эхо русского народа.
он отлично понимал смысл пропаганды.
Отношения Пушкина с Глинкой не ограничились данным стихотворением. Известно, что, когда на Пушкина надвинулась гроза, Глинка был ходатаем за Пушкина перед Милорадовичем, что отразилось на судьбе Пушкина. Вмешательство Милорадовича в некоторой степени способствовало смягчению наказания, первоначально определенного Александром. После ссылки Пушкина Глинка решился напечатать стихотворение, посвященное опальному поэту, в котором предсказывал ему бессмертие. На эти стихи Пушкин ответил Глинке:
Без слез оставил я с досадой
Венки пиров и блеск Афин,
Но голос твой мне был отрадой,
Примечания
59 Пушкин в воспоминаниях и рассказах современников. Под ред. С. Я. Гессена, Л., 1936, стр. 45.
60 Н. К. Шильдер
61 Русская старина, 1904, т. 117, март, стр. 512.
62 Подробнее см.: А. Н. Шебунин. Пушкин и «общество Елизаветы». (Пушкин. Временник Пушкинской комиссии, вып. 1. Изд. АН СССР, М. —Л., 1936, стр. 53—90). К сожалению, на выводы статьи несколько повлияло ошибочное отнесение к «обществу Елизаветы» некоторых данных о масонской ложе Елизаветы.
63
64 «природа» находится и в черновике, следовательно это не простая замена одного слова другим, а творческий вариант, естественно предпочтенный в печати. В списках еще стоит «свобода».