Александръ Сергеевичъ Пушкинъ въ его поэзiи.
Первый и второй перiодъ жизни и деятельности (1799--1826 гг.). Сочиненiе Незеленаго. С. -Петербургъ. 1882 года.
"О Пушкине не сказано последняго слова", "поэзiя Пушкина до сихъ поръ не оценена какъ следуетъ" - вотъ что говоритъ почти каждый изъ бiографовъ или критиковъ покойнаго поэта, въ виду все более и более открывающихся новыхъ матерiаловъ. Богатый бiографическiй матерiалъ, опубликованный въ последнее время, действительно проливаетъ на личность поэта совсемъ новый светъ. На основанiи его г. Стоюнинъ въ прошломъ году написалъ свою книгу: "Пушкинъ", где сделалъ все, что въ данномъ случае могъ сделать умелый историкъ литературы. Потому появленiе новой книги о Пушкине, черезъ какiе-нибудь шесть-семь месяцевъ, почти съ теми же задачами показалось несколько страннымъ.
Г. Незеленый въ предисловiи такъ выясняетъ цель своего труда: "Нетъ у насъ бiографiи Пушкина, достойной его великаго имени" - и тутъ же прибавляетъ: "въ настоящемъ сочиненiи читатель не найдетъ полной бiографiи Пушкина". "Авторъ поставилъ себе задачей проследить внутреннюю жизнь великаго поэта и развитiе его характера по его произведенiямъ, освещая ихъ событiями его внешняго" (стр. 3).
Приблизительно такою же задачей былъ занятъ и г. Стоюнинъ. Что же новаго прибавляетъ своею книгой г. Незеленый къ имеющейся уже литературе о Пушкине?
Онъ довольно подробно передаетъ содержанiе всехъ выдающихся произведенiй Пушкина и даже его мелкихъ стихотворенiй, написанныхъ до освобожденiя изъ ссылки; подробно сравниваетъ поэму: "Русланъ и Людмилла" съ поэмой Жуковскаго: "Двенадцать спящихъ девъ" - и находитъ ихъ почти тождественными по содержанiю (!). Впрочемъ, далее онъ понемногу отъ этого отказывается. "Но при сходстве поэмъ,-- говоритъ онъ,-- есть между ними и большая разница. У Жуковскаго освобожденiе княжны - эпизодъ въ повести; у Пушкина, наоборотъ, разсказъ о двенадцати девахъ есть эпизодъ въ повествованiи объ освобожденiи кiевской княжны" и т. д. Изъ дальнейшихъ же разсужденiй получается такой выводъ: "Такихъ образомъ, содержанiе поэмы Пушкина заимствовано у Жуковскаго, но произведенiе последняго подвергнуто переделке весьма существенной".
Подобными сравненiями произведенiй Пушкина съ темъ или другимъ писателемъ переполняется вся уемистая книжка г. Незеленаго.
Останавливаясь на драме "Борисъ Годуновъ", авторъ предварительно знакомитъ съ ея содержанiемъ (!). Чтобъ указать, давно всемъ и каждому известное еще со школьной скамьи, влiянiе Шекспира и Карамзина на созданiе этой драмы, г. Незеленый съ похвальною для ученика тщательностью сравниваетъ Бориса Пушкина съ Борисомъ Карамзина; довольно подробно разбираетъ характеры всехъ действующихъ лицъ драмы, причемъ все хорошiя черты въ характере Самозванца называетъ идеализацiей со стороны Пушкина и только одну - "легкомыслiе", какимъ авторъ наделилъ Дмитрiя, называетъ верной. Не менее подробно сравниваетъ авторъ личность Годунова съ шекспировскимъ Макбетомъ, тщательно отбирая все схожiя и несхожiя черты этихъ героевъ, которые необходимо родственны другъ другу, такъ какъ и тотъ и другой - человекъ и къ тому же оба честолюбивы.
Ужасно любитъ г. Незеленый эти параллели и сравненiя. Здесь у него не забытъ и Байронъ, и Вольтеръ, и Парни, и даже самъ Гёте. Сравнивая безсмертную трагедiю Гёте съ незначительною "Сценой изъ Фауста" Пушкина, г. Незеленый заканчиваетъ свое сравненiе крайне любопытнымъ выводомъ; "Взглядъ Пушкина на жизнь,-- говоритъ онъ,-- оказался нравственнее, выше мiросозерцанiя Гёте; умственный кругозоръ его оказался шире. Пушкинъ переросъ и германскаго гиганта поэзiи, какъ переросъ Байрона" (стр. 232 и 233).
уловить въ ряду ученическихъ упражненiй, составляющихъ содержанiе названной книги,-- упражненiй на обычныя классныя темы: "сравнить Пушкина съ Байрономъ, оценивши предварительно последняго"; или: "указать влiянiе поэзiи Жуковскаго, Богдановича, Баратынскаго на поэзiю Пушкина, познакомивши предварительно съ выдающимися произведенiями названныхъ предшественниковъ" и т. д.
Все эти сравненiя, характеристики, содержанiя, утомляя читателя передачами давно известнаго, не отличаются никакими особенными литературными достоинствами; со стороны изложенiя они не стоятъ выше хорошихъ ученическихъ сочиненiй. Местами встречаются курьезныя выраженiя: "по словамъ Записокъ Пушкина" (стр. 60), "въ моментъ написанiя" "Цыгане". "Ревность безнравственна и нелепа,-- говоритъ авторъ,-- не потому, что любовь есть прихоть сердца, а потому, что она (кто: любовь или ревность?) или оскорбительна, какъ выраженiе неверiя, или напрасна, если съ одной стороны любовь прекратилась" (стр.
170). Признаться, мы не совсемъ понимаемъ смыслъ всей этой моральной тирады... Но не будемъ далее следить за всеми разсужденiями автора, который, напримеръ, въ суеверiи Пушкина усматриваетъ его слiянiе съ народомъ, или упрекаетъ Тэна за его будто бы неверное толкованiе, что естественныя науки более примирили человека съ необходимостью присутствiя въ немъ животной стороны, которая прежде поражала его и вносила сильный разладъ въ его внутреннiй мiръ и т. д., и т. д.
Желая въ каждомъ, даже небольшомъ, стихотворенiи усмотреть отраженiе духовной жизни Пушкина или же раскрыть какую-нибудь бiографическую черту, г. Незеленый въ своемъ увлеченiи нередко навязываетъ стихотворенiямъ ясно отсутствующiя въ нихъ идеи. Въ прекрасной, именно, своей объективностью исторической балладе: "Вещiй Олегъ" - г. Незеленый усматриваетъ следующую мысль: "личная гордость человека должна уступать нравственному закону - воле Бога" (стр. 120). Онъ навязываетъ ее съ целью показать, что Пушкинъ хотя въ это время(1821 г.) и увлекался Байрономъ, "но онъ былъ самостоятельнымъ, самобытнымъ". Но разве "Песнь о Вещемъ Олеге" и не говоритъ за это же самое и безъ пристегнутой къ ней идеи?... Г. Незеленый также весьма усердно хлопочетъ, чтобы раскрыть, къ какой изъ женщинъ относятся чувства поэта, выраженныя въ томъ или другомъ стихотворенiи. Эти изследованiя кажутся крайне томительны при чтенiи, но, какъ черновая работа, они могутъ служить полезнымъ матерiаломъ для будущей полной бiографiи поэта, Несмотря на всю томительность повторенiй давно избитаго, стараго и неоригинальнаго по мысли новаго, мы съ удовольствiемъ перечитывали въ книге г. Незеденаго прекрасные отрывки изъ чудныхъ, хотя и старыхъ, стиховъ Пушкина и выписку изъ его записокъ и писемъ. Последнiя, какъ и его стихи, можно перечитывать по нескольку разъ. Напримеръ, его письма къ госпоже Бернъ, въ которую онъ былъ влюбленъ еще во времена юности и которая во время его жизни въ Михайловскомъ прiезжала въ Тригорское. "Если вы прiедете,-- писалъ онъ,-- я обещаю вамъ быть любезнымъ до чрезвычайности, я буду веселъ въ понедельникъ, восторженъ во вторникъ, неженъ въ среду, ловокъ и прытокъ въ четвергъ; въ пятницу, въ субботу и въ воскресенье буду, чемъ вамъ угодно, и всю неделю - у ногъ вашихъ. Прощайте" (стр. 237).
"Перечитывываю ваше письмо вдоль и поперекъ и говорю: милая! прелестная! божественная! а потомъ: ахъ, мерзкая! Простите, прелестная, кроткая моя; но это такъ! Несомненно, что вы божественны, но иногда въ васъ не случается здраваго смысла; еще разъ простите и - утешьтесь, ибо отъ этого вы еще прелестнее..." (стр. 236).
Постоянно говорятъ, что художники - плохiе критики. А какъ это оказывается не верно по отношенiю къ Пушкину! Г. Незеленый довольно подробно следитъ за той оценкой, какую делаетъ Пушкинъ въ своихъ письмахъ и запискахъ относительно русской литературы, русскихъ писателей. Пушкинъ действительно выказалъ слишкомъ иного тонкаго пониманiя; его замечанiя хотя и кратки, но поразительно верны. Это особенно чувствуется, когда онъ говоритъ о е Горе отъ ума". Его заметки на эту комедiю составляютъ основной мотивъ большой критической. статьи Белинскаго о произведенiи Грибоедова.
Какъ верно, напримеръ, его замечанiе о Чацкомъ, сделанное въ письме къ одному изъ друзей! "А знаешь ли что такое Чацкiй?-- Пылкiй, благородный и добрый малый, проведшiй несколько времени съ очень умнымъ человекомъ (именно съ Грибоедовымъ) и напитавшiйся его мыслями, остротами и сатирическими замечанiями. Бсе это говоритъ онъ очень умно, но кому говоритъ онъ все это? Фамусову? Сколозубу? На бале московскимъ бабушкамъ? Молчалину? Это непростительно! Первый признакъ умнаго человека - съ перваго раза знать, съ кемъ имеешь дело, и не метать бисера передъ Репетиловыми..." (стр. 203).
книги, новыя слова и новыя мысли...
Е. Н.
"Русская Мысль", No 12, 1882