| Наши партнеры |
П. И. ШАЛИКОВ
«Евгений Онегин». Роман в стихах.
Сочинение А. С. Пушкина
Талант автора всем известен, всеми оценен по достоинству; и между тем как мы пишем статью о новом произведении любимца муз, оно уже в руках у каждого образованного читателя, каждого светского человека и на письменном столике каждого литератора, друга и недруга музы Пушкиной, и, следовательно, все уже судят и рядят о «Евгении Онегине»; и, следовательно, ничего уже не остается сказать журналисту, которого, впрочем, мнение — не закон. Но поэт говорит):
И я, средь бури жизни шумной,
Искал вниманья красоты.
Глаза прелестные читали
Меня с улыбкою любви;
Уста волшебные шептали
Мне звуки сладкие мои:
Но полно; в жертву им свободы
Мечтатель уж не принесет...1
И мы, как издатели «Дамского журнала», имеем долг и право вступиться за красоту и обличить поэта... в неблагодарности против прелестных глаз, которые не устают, не перестают устремляться с улыбкою любви... к таланту автора, на прелестные стихи его, дышащие любовию вопреки пиитической филиппике против... , неумолкающих в похвалу сладким звукам очаровательного поэта!
Нет! женщинам не чуждо вдохновение, и они никогда не судят о произведениях его так смешно, как некоторые мужчины, с восхищением повторяющие о щетках тридцати родов, тогда как ни слова не скажут о стихах, читаемых и перечитываемых с восторгом женщинами, — каковы следующие:
Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
<Казаться мрачным, изнывать,>*
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой
Блистал послушною слезой!
Такое познание сердца человеческого и такая верная картина любовной тактики важнее, нежели описание туалета. Но туалет знакомее... обезьянам женщин.
И можно ли поэту граций не доверять душе женщины, хотя даже ветреной, и думать, чтобы когда-нибудь мог не коснуться души ее стон лиры верной? И должно ли более ожидать в отношении к творениям , от наших зефиров, особливо в марсовой одежде, которые говорят: «Я видел (такого-то) много в Париже»? Дамы наши, переводя в разговорах французские фразы, по крайней мере чувствуют свойственным их полу образом; и вообще скорее к мужчинам, большею частию холодным, завистливым, педантам, нежели к женщинам, касательно литературы вовсе не знающим сих пороков, можно и должно отнести сие пиитическое раскаяние, пленительное в самой несправедливости своей:
Когда ж на память мне невольно
Придет внушенный ими** стих,
Я содрогаюсь; сердцу больно;
Мне стыдно идолов моих.
К чему, несчастный, я стремился?
Пред кем унизил гордый ум?
Кого восторгом чистых дум
Боготворить не устыдился?
Но негодование поэта на женщин есть негодование страстного любовника, который в самой ссоре с боготворимым предметом невольно льстит его сердцу, — и вот доказательство:
Ах! мысль о ней
Могла бы юность оживить
И сны поэзии бывалой
Толпою снова возмутить!
Она одна бы разумела
Стихи неясные мои;
Одна бы в сердце пламенела
Лампадой чистою любви и проч.
Таковы были во все времена! Ибо что есть женский пол, как не пиитическая половина рода человеческого? Самые недостатки их стихотворнее
Пусть же любезный поэт накажет неверную отказом в своих сочинениях и пишет их для подруг ее, верных его таланту?
Блажен, кто таил
Души высокие созданья
И от мужчин, как от могил,
Обращаясь к таланту автора, скажем смело, что мы узнаем более и более, к чему способен язык наш; это Протей под пером Пушкина: принимает все формы, все краски, все цветы; а гибкость, а легкость, а гармония стихов удивительны: это мелодия Олимпа, пленявшая богов! — Иного вообразить невозможно!
Заметить некоторые погрешности против грамматики обыкновенной не оставят, как надеемся, другие; мы для наших читательниц занялись единственно грамматикою поэзии и чувства. Первая из сих двух, столь противоположных между собою грамматик, принадлежит мужчинам, последняя — женщинам.
В младые лета розы нам
Дороже лавров Геликона!
* Пропущенный в журнальном тексте стих восстанавливается как явная опечатка. — Ред.
** Женщинами. Изд.
Примечания
П. И. ШАЛИКОВ
«Евгений Онегин». Роман в стихах.
Сочинение А. С. Пушкина
ДЖ. 1825. Ч. 9. № 6 (выход в свет 9 марта). С. 242—246. Без подписи.
Статья принадлежит, несомненно, самому П. И. Шаликову, на что сделано прямое указание в тексте («...мы, как издатели "Дамского журнала"...»). Основное ее назначение — галантное возражение «Разговору книгопродавца с поэтом» (написанному как предисловие к I главе «Евгения Онегина»), точнее, той части монолога Поэта, где дается пренебрежительная характеристика женщин как адресата и предмета поэтических вдохновений; в этих стихах в первоначальной редакции было упомянуто имя князя Шаликова: «Пускай их Шаликов поет, / Любезный баловень природы». В связи с этим Пушкин писал П. А. Вяземскому: «"Онегин" напечатан, думаю, уже выступил в свет. Ты увидишь в Разг.<оворе> Поэта и Книг.<опродавца> мадригал кн.<язю> Шаликову. Он милый поэт, человек достойный уважения, и надеюсь, что искренняя и полная похвала с моей стороны не будет ему неприятна. Он именно поэт прекрасного пола. Il a bien mérité du sexe, et je suis bien aise de m’en être expliqué publiquement» <У него большие заслуги перед прекрасным полом, и я очень рад, что публично об этом заявил. — Ред.> (XIII, 144). Шаликов ответил настоящей статьей и посланием «К А. С. Пушкину (на его отречение петь женщин)», посвященным той же теме: «...и тем не менее виновен / Бесценный грациям поэт, / Что против их подруг нескромен, / Несправедлив его обет!...» (ДЖ. 1825. № 8. С. 69. Подпись: К. Ш.).
«Статьи и стихов Шаликова не читал. Неужто он обижается моими стихами? вот уж тут-то я невинен как барашек! спросите у братца Леона: он скажет вам, что увидев у меня имя кн. Ш.<аликова>, он присоветовал мне заменить его Батюшковым — я было и послушался, да стало жаль, et je remis bravement Chalikof! <и я храбро восстановил Шаликова! — Ред.> Это могу доказать черновою бумагою» (XIII, 184, 537). Рукопись действительно отражает колебания Пушкина между названными именами; в последующих изданиях имя заменялось звездочками.
1 Цитируется «Разговор книгопродавца с поэтом», откуда взята формула «стон лиры верной» и последующие цитаты: «Когда ж на память мне невольно ~ Боготворить не устыдился», «Ах! мысль о ней души завялой ~ Лампадой чистою любви», «В младые лета розы нам Дороже лавров Геликона», а также измененный Шаликовым текст "Блажен, кто про себя таил..." и. т. д. Остальные цитаты — из текста I главы (строфы X, XXIV, XXV).